Сергей Кутергин - Отсчет пошел

Шамиль, еще не вставая с земли, повернулся к врагу. В глазах его мелькнуло изумление столь неожиданным отпором и тут же пропало, уступив место багровой испепеляющей ярости. Он поднимался с земли медленно, как матерый медведь, которого полученные раны делают стократно более опасным. Сон не двигался с места, выжидая. В этот момент до его сознания долетел крик Ильдара, подбадривающего напарника, как болельщик на состязании тяжелоатлетов. Сон понял, что на этот раз нельзя повторять ошибки, сбрасывая второго противника со счетов. Стоит ему уложить первого врага, как второй с легкостью сможет разрядить в него автомат, прежде чем Сон сумеет его обезвредить. Следовательно, нужно продлить эту схватку до тех пор, пока не подвернется подходящий момент.

Все эти мысли проносятся в голове Сона в доли секунды, а затем Шамиль, по-медвежьи сгорбившись, с ревом бросается на него. Сон успевает нанести ему короткий хук справа, на руку ему брызжет кровь, но Шамиль, казалось, даже не почувствовал удара. Его мощные лапы без труда поднимают Сона в воздух, и он, не сбавляя хода, продолжает бежать вперед, не обращая внимания ни на удары, ни на кровь, заливающую лицо и уже ослепившую его на один глаз. Сон пытается вырваться, но Шамиль, казалось, окончательно потерял чувствительность к боли. Дыхание его срывается на хрип, но он продолжает неумолимо приближаться к внешней стене и со всей инерцией своей огромной массы ударяет в нее телом бойца, делающего отчаянные попытки сгруппироваться. В голове у Сона взрывается ослепительная вспышка, и мир на мгновение теряет свою устойчивость, бешено вращаясь вокруг бушующего сгустка боли. Он едва чувствует где-то в уголке сознания, как следующим рывком Шамиль снова поднимает его вверх и, как куль с песком, вновь с утробным уханьем обрушивает на стену. Сознание Сона вновь пролетает через тупую, фонтанирующую боль. «Все кончено, — устало и успокаивающе шепчет его тело, уже готовое сломаться как кукла. — Сейчас, очень скоро боль исчезнет, покинет тебя навсегда, и ты наконец погрузишься в величественную, спокойную тьму». Этот шепот не тревожит его, наоборот — он звучит призывно и убаюкивающе. Но что-то на самом дне сознания не отпускает его, заставляет не разжимать кулаки и продолжать борьбу. Нет, это была не пресловутая воля к жизни, заезженная в учебниках, а скорее его знаменитое упрямство и нежелание проигрывать. И он знал, чувствовал, что победит как прежде, — надо только сконцентрировать свою волю и всплыть через потоки боли назад, в темный провал территории, зажатой между стенами АЭС.

Когда обезумевший от ярости Шамиль в третий и последний раз рывком поднял за рваную куртку обмякшее после ударов о стену тело Сона, тот неожиданно рванулся и нанес ему удар согнутым коленом в солнечное сплетение. Шамиль, застигнутый врасплох неожиданным отпором, отшатнулся, ослабив хватку. Этого было достаточно для того, чтобы Сон сумел резко выбросить вперед правую руку и вонзить вытянутый указательный палец в глаз боевика. Шамиль надсадно крякнул и неподвижно застыл на месте, словно оглушенный, затем ноги его подогнулись и он медленно осел, прислонившись к стене.

Сон, пошатываясь, поднялся на ноги. Застилавший глаза туман исчез, но кровь, вытекавшая из рассеченной брови, мешала смотреть правым глазом.

«Хорошо хоть, что нос не сломан, — подумал Сон, отдуваясь. — Что же до глаза, то все равно пистолет я обронил, и в такой тьме его до утра не найдешь, так что прицеливаться не придется». Найдя таким образом и в сложившейся ситуации повод для оптимизма, Сон отогнал тревожные мысли об Ире, взявшей на себя вторую группу боевиков, и собрался продолжить свой путь по направлению к главным воротам.

Неожиданно луч фонарика полоснул его по глазам, заставляя сощуриться.

— Спокойно, не двигаться, — приказал голос с сильным южным акцентом. — Руки вверх.

Сону не оставалось ничего, кроме как подчиниться приказу. Из темноты показался высокий чеченец, держащий наготове взведенный автомат.

— Лицом к стене, расставить ноги! — скомандовал он.

Ильдар быстро, но тщательно обыскал Сона.

— Куда оружие дел? — резко спросил он.

— Потерял, пока с вашим бугаем разбирался, — ответил Сон, пытаясь отереть рукой кровь со лба.

— Я сказал — не шевелиться! — В спину ему ткнулся холодный ствол автомата. Сон послушно замер. — Вот уж не думал, что тебе удастся Шамиля завалить, — усмехнулся чеченец.

— Так иначе мы бы здесь не разговаривали.

— Это верно. — Боевик смачно харкнул на окровавленную стену. — Да, не повезло Шамилю. Но еще больше не подфартило тебе, ведь так?

Сон молчал.

— Так, я тебя спрашиваю? — рявкнул боевик, схватив Сона за волосы и развернув лицом к себе.

— Не думаю, — ответил Сон спокойным голосом.

— Не думаешь? А зря! — Ильдар мелко засмеялся, обнажая длинные и желтые, как у лошади, зубы. — И хочешь знать почему? Да потому, что убей он тебя — и лежал бы ты сейчас тихенько, спокойненько и не мучился. А теперь мы с тобой немного повеселимся, вот только тебе будет совсем не смешно. А потом и командир добавит. Он у нас любопытный, и пока ты ему не ответишь на кое-какие вопросы, умереть тебе не дадут, можешь не надеяться.

— А-а-а! — неожиданно истошно закричал Сон.

— Да заткнись, ублюдок! — Ильдар отвесил ему внушительную затрещину и только потом заметил, что Сон с ужасом немигающими глазами смотрит в сторону ворот, а лицо его превратилось в искаженную нечеловеческим страхом белую маску, на которой неестественно выделялись черно-багровые потеки крови.

Ильдар рывком повернулся по направлению его взгляда. Он лихорадочно искал и не находил то, что вселило ужас в пленного охранника базы. В ту же секунду Сон наотмашь ударил его по правой руке повыше запястья. Автомат сверкнул в воздухе и закувыркался по бетону в нескольких метрах от противников.

— Старо как мир, но все еще действует, — сказал Сон, нанося противнику нихон — двойной удар в корпус.

— Что ж, повеселимся, — усмехнулся Ильдар, легко блокируя удары согнутой правой рукой и, в свою очередь, пробуя оборону Сона, который провел блокировку столь же успешно.

Теперь два противника маневрировали друг против друга, избегая прямых атак и ограничиваясь резкими короткими выпадами. Ильдару нравилась эта игра и этот противник. Было ясно, что сперва он недооценил его. Впрочем, это и к лучшему. Если бы он сразу разрядил в него автомат, то потерял бы роскошную возможность настоящего поединка с реальным врагом. Разве могут жалкие тренировки с соперниками, соблюдающими правила и прекращающими атаку по знаку тренера, сравниться с этим восхитительным ощущением? Никогда! Лишь в настоящем бою, который может закончиться только с гибелью одного из противников, можно драться изо всех сил, до предела реализуя свои возможности. Это понимали еще древние азиаты, прародители боевых искусств. Жалкие и трусливые американцы и европейцы — что они, боящиеся смерти, могут поделать с настоящим воином, готовым убивать и умереть?