Сергей Самаров - Лучше умереть в бою

–  Ругается, что я часового не выставил, – объяснил Илдар. – А часовой вас увидел и ко мне прибежал. Поэтому я и вышел.

–  Где Лагун? – спросил я, не вдаваясь в местные разборки.

–  Его отец повел в наш дом. Перевязать его нужно. Собака сильно порвала. Все лицо в крови, глаза заливает. И руки изодраны. У азиата пасть сильная, даже сильнее, чем у кавказца.

–  Думаю, пока можно распустить людей по домам. Оставь здесь Рагима и пару человек с ним. Пусть присматривают. Остальных распусти, пока я буду допрашивать подполковника.

–  Ты Рагиму сам скажи, – отмахнулся Илдар. – Он меня не послушает и даже наоборот сделает. Он уже себя Пехлеваном чувствует. Только это смешно…

Я пожал плечами и не поленился войти в дом, чтобы отдать Рагиму приказ. Меня он в самом деле послушал – и тут же начал распоряжаться, хотя я видел, что к его распоряжениям ополченцы относились с прохладцей. Но мне на посту охраны пока делать было нечего. Я забрал у своих сопровождающих оба огнемета и отправился вместе с Илдаром к Лагуну. Честно говоря, мне не слишком хотелось смотреть ему в глаза, потому что я подспудно чувствовал себя неблагодарным человеком, выступив против того, кто вытащил меня из СИЗО. Но он же сначала вытащил, а потом собирался меня убить, и это оправдывало меня в собственных глазах…

Хотя Илдар и не сказал открыто, почему Абумуслим Маналович увел подполковника в свой дом, я это понял. Сам ведь говорил старику, что, захватив Лагуна, мы будем иметь возможность получить антидот и спасти многих людей. Но я слышал непреклонное мнение и своих сопровождающих о Лагуне – он должен умереть. Да и другие бойцы ополчения наверняка горели желанием сразу расправиться с ним.

–  Надеюсь, Абумуслим Маналович поместил подполковника не в мою комнату? – спросил я Илдара, вспомнив, что оставил там вторую трубку, которой Лагун может воспользоваться.

–  Тебе отвели комнату для гостей. А для пленника, не очень уважаемого, существует подвал. Там стоит старый диван, и не слишком холодно. У нас в доме отопление через пол проведено. Если подполковник замерзнет, пусть руки к потолку прикладывает. Согреется.

–  Сколько до потолка? – невинно спросил я.

–  Метра три. Подвал высокий. Если на стол встать, можно и достать. Конечно, на стол еще и табуретку нужно поставить. Правда, в той комнате, где находится диван, ни стола, ни табуретки нет…

Когда мы подошли к дому, метель уже полностью прекратилась, плавно перейдя в простой обильный снегопад. Тем не менее он тоже сильно ограничивал видимость, поэтому трудно было рассчитывать, что подполковник Громадский сможет заставить вертолетчиков поднять машины в воздух в таких условиях. То есть он не сможет захватить базу Лагуна и добыть для села антидот. А надежды на бросок колонны БМП или бронетранспортеров через перевал в снегопад были ограничены скоростью бульдозеров, расчищавших дорогу. Конечно, БМП способны двигаться и по снежной целине, но в свежем снегу, лежащем толстым слоем, БМП могут закопаться в сугробы и зависнуть на поддоне. Человеческие ноги в этом случае надежнее, но расстояние слишком велико, чтобы преодолеть его в срочном порядке. Значит, действовать мне предстояло самому при поддержке местного ополчения; при этом следовало сильно торопиться, потому что в любой момент зараза может проявиться и у других жителей села. А каждая унесенная жизнь местного жителя является поводом к обострению межнациональных отношений и в самой республике, и даже за ее пределами.

Я прекрасно представлял последствия преступных действий подполковника Лагуна и тех, кто им руководил. Если я не смогу вовремя добыть антидот, это будет означать, что Рагим вскоре возглавит свой собственный отряд, и туда охотно пойдут те, кто соберется отомстить за своих родственников или просто односельчан. И, по большому счету, это будет справедливо. Хотя проявление справедливости у каждого народа выглядит по-разному. Не мне судить Рагима. Мне только потом воевать с ним и с парнями, которые за ним пойдут. А такая война мне не слишком нравится, несмотря на то что воевать – это моя профессия.

Илдар открыл калитку, затем дверь. Нам навстречу вышел Абумуслим Маналович с книжкой в руке, снял и убрал в карман очки, отложил книжку и что-то сказал сыну на своем языке. Илдар кивнул и повел меня к выходу. Старый хозяин пошел следом, задержался у вешалки, чтобы одеться, и, когда дверь уже была открыта, спросил:

–  Самовар, я нужен тебе для разговора с Лагуном?

Я пожал плечами.

–  Едва ли. Я думаю, что наедине он будет чувствовать себя более раскованно и сделает то, что я попрошу. На людях же он будет стараться «сохранить лицо». Даже Илдару лучше не присутствовать.

–  Я сказал сыну, чтобы он только отвел тебя и вместе с братом подождал за дверью. Его старший брат там, внизу. Охраняет.

–  Так будет лучше, – согласился я, и старик остался дома.

Мы с Илдаром обошли дом под окнами, где когда-то была протоптана дорожка. Но сейчас она была полностью занесена снегом, как и все вокруг, и только почти занесенные следы показывали, что ею не так давно кто-то пользовался. Вход в подвал располагался под крышей, укрывающей лестницу. Дверь тоже была заперта, но у Илдара на связке нашелся ключ и от этого замка.

Рядом с дверью в стене был большой люк, прикрытый наклонными металлическими ставнями. Хотя следов угольной пыли под свежим снегом видно не было, догадаться, что это за люк и для чего он предназначен, было не трудно.

–  Здесь котельная? – спросил я.

–  И котельная, и электрощитовая, – объяснил мой спутник, которого я даже мысленно уже не называл своим недавним пленником.

Лестница была пологой и короткой. Дальше шли вторые двери и длинный бетонный коридор с тусклым светом слабых лампочек в начале и в конце этого тоннеля. В подвале пахло сыростью и плесенью. Илдар подошел к нужной двери и постучал. Нам открыл немолодой, очень похожий на Илдара человек с автоматом. Тут и догадываться нечего было, даже если бы старик не предупредил меня. Фамильное сходство наглядно показывало, что это старший брат. Сама комнатка была маленькой. Илдар что-то сказал брату, тот достал ключ, открыл дверь во вторую комнату и широко ее распахнул. Я вошел внутрь, оставив Илдара с братом за дверью.

Горела только старая настольная лампа, поставленная прямо на пол. Металлическая чашка абажура направляла овальное пятно света вниз, поэтому в комнате царил полумрак. Александр Игоревич, кряхтя, сел при моем появлении. Предложить подушку ему никто не догадался, и он лежал в неудобной позе, положив голову на диванный валик, отчего шея затекла. Подполковник осторожно приподнял забинтованную руку, помассировал позвонки, разгоняя кровь. Вторая рука у него тоже была перебинтована, причем гораздо сильнее, чем первая, а лицо в нескольких местах заклеено пластырем. Из-под него сбегало несколько засохших струек «зеленки». Значит, раны ему обрабатывали не одним бинтом. Хотя я не уверен, что Лагуну могла понадобиться в дальнейшем обработка ран. По моим понятиям, он уже был приговорен, но, очевидно, сам так не считал, потому что глаза его светились самоуверенностью.