Вячеслав Миронов - Особо ценный информатор [litres]

Что не так в поведении подполковника Тамма последнее время? У него не поведение, а благоповедение. Слишком идеальное. Может, это и хорошо, но, поручи мне такое задание, я бы засомневался. У каждого человека должен быть порок. Скрытый, но явный недостаток. Каждый человек порочен по своей природе, а западный мир вещает о свободе внутренней, призывая не скрывать, не сдерживать своих бесов, выпускать их наружу, в пределах новых границ. Содомия уже не порочна, а почетна. Равно как и зоофилия. М-да. А подполковник, находясь в прекрасной физической форме, ежедневно, словно паром, дефилирует по одному маршруту – дом – служба. Иногда загуливая в кафе на пару кружек пива. А это мысль! Рядом рассадник разврата – брюссельский квартал «красных фонарей».

Мне понравилась эта мысль, хотя в моем баре я не жаловал проституток. У меня иной профиль. Но визитных карточек сутенеров, бандерш, индивидуальных особ, легальных, нелегальных у меня было много, и если подвыпивший гость обращался с просьбой подсказать, где можно найти проститутку, я звонил по одному из телефонных номеров своей обширной картотеки.

В моем подъезде, куда должен прибыть товарищ Тамм на рандеву, проживала нелегальная проститутка из Украины. Когда-то была учительницей французского языка. Но после переворота потеряла работу и подалась в Европу. Печальная история. Она содержала маму и маленького ребенка, переводя им деньги домой. Работала она нелегально. Не из той категории, что требуют за ночь по десять – двенадцать тысяч евро. Но не стыдно появиться в свете. Высокая, красивая, ухоженная, способна поддержать беседу, как учительница, имела психологическую подготовку. Я иногда ее рекомендовал озабоченным клиентам, которых после большой порции горячительного тянуло «на сладкое». Она была мне благодарна. Жестокая конкуренция, тем паче на нелегальном рынке. Украинки «обвалили» цены на рынке интимных услуг Европы.

Я позвонил ей. Немного поболтал, потом поинтересовался, свободна ли она сегодня вечером. Оказалось, что свободна. Пообещал клиента.

Ничего удивительного, что я, как бармен, порекомендовал одинокому офицеру девушку, чтобы развеяться немного и скрасить его суровые будни. Это хорошо вписывается в легенду, как мою, так и его. В квартире у меня стоит небольшой магнетрон, кинь туда любой электронный накопитель, менее чем через три секунды от записанной информации не останется ничего. Для уничтожения бумаг использую модифицированный тостер. Хлеб он, правда, зажаривает до состояния угольков, а вот бумаги сжигает почти мгновенно. А в случае штурма квартиры можно успеть избавиться от компрометирующих улик. Надеюсь, что до этого не дойдет.

Очень надеюсь, что подполковник Тамм заедет домой переодеться в партикулярное платье. И если за ним «хвост» до квартиры, как обычно, снимут наблюдение, как только он поднимется к себе на этаж. И свидание с нелегальной гетерой – лишь добавочная мера безопасности. По фигу! Пляшем!

За полтора часа до встречи я оставил машину в районе Северного вокзала и пешком добрался до дома, где расположена явочная квартира.

Снимая эту квартиру, я анализировал, где могут быть засады, размещены группы захвата, пункты наружного наблюдения, точки технического контроля. Не факт, что они будут располагаться рядом с объектом оперативной заинтересованности. Но будут. И неподалеку. Для группы захвата пять минут – расчетное время прибытия. А вот командный пункт, кто будет отдавать приказ на штурм, может быть совсем рядом, даже в самом доме. Но наблюдение за движением в подъезде показало, что все жильцы на месте. Ведут себя обыденно. Значит, все квартиры заняты постоянным составом, никто не съехал. Но заниматься самоуспокоением не стоит. Опасно. Если ты не видишь наблюдателей, не факт, что их нет, значит, они хорошо замаскировались, а ты их не можешь выявить. Точно так же было, когда генерал Калугин предал Олдрича Эймса – агента из ЦРУ, который много лет успешно трудился на советскую, а затем на российскую внешнюю разведку. ФБР постепенно скупило несколько домов вокруг дома Эймсов, установило плотный технический контроль. Новейшая, в 1994 году, аппаратура нашпиговала дом от подвала до конька на крыше, просматривала каждый сантиметр домовладения. Чувствительная звукозаписывающая аппаратура фиксировала переговоры мышей в подвале…

Минуло больше двадцати лет. Аппаратура и методы ведения контрразведывательных, оперативно-технических мероприятий усовершенствовались и продолжают совершенствоваться.

Двигаясь по спирали, я заходил в кофейни. Неспешно выпивал чашечку кофе, закусывая свежей сдобой или любимым шоколадом. Просматривал планшет, внимательно осматривал места предполагаемых засад. Тихо. Нет микроавтобусов, грузовиков, стоящих под знаком «стоянка – остановка запрещена». Перед булочной не стоит фургон, перевозящий мебель, и при этом рядом нет никакой суеты по загрузке – выгрузке мебели. Много чего еще. Например, дворники в столице Европы – люди постоянные, состав меняется редко. А вот когда появляются новые уборщики территории, которые все делают неспешно, да еще больше смотрят не под ноги, а на окружающих, – значит, проходит полицейская операция, за кем-то идет охота.

Как сказал мой знакомый полицейский во Франции: «Поверьте, милейший, нет ничего азартнее, увлекательнее, захватывающе на свете, чем охота на человека! Обычная охота не идет ни в какое сравнение!»

Любил человек свою работу, делал ее добросовестно, вкладывал в нее душу. От этого и был на хорошем счету. Но получал немного, а стресс зачастую снимал в сельской местности, надираясь до чертиков. И мое шато ему очень нравилось для этих целей. Лишних глаз нет, никто вопросов не задает, лишнего не болтает. Хозяин – хороший человек. На этой почве у меня с ним установились доверительные отношения. Преданный службист, сам того не ведая, рассказывал о методах работы полиции. Его, как преданного делу, с незапятнанной репутацией, часто привлекали к операциям контрразведки. Он прекрасно знал преступный мир, вместе с тем обладал живым аналитическим умом, которому периодически требовалась перезагрузка. И он любил показывать перед деревенщиной в моем лице, какая важная персона перед ним.

Вычленяемая информация из его словесного потока носила не только общий характер, но и прикладной. Так, например, удалось узнать по косвенным признакам, что проводились активные контрразведывательные мероприятия вокруг нашего посольства, с целью дискредитации на международном уровне. Второй советник заинтересовал их. Планировалось сфабриковать его связь с террористической организацией во Франции. Ситуация была локализована.

Так что со слов парижского полицейского мне было известно обо всех новейших способах слежки и проведения операций французской контрразведки, которые являлись кураторами своих коллег из Бельгии, благо что языковой барьер отсутствовал.