Вячеслав Миронов - Особо ценный информатор [litres]

Я вылил остатки вина в бокал, выпил одним глотком и закурил, переваривая прошедшую ночь. Спать мне сегодня не придется. Сварил кофе и, снова подойдя к окну, смотрел во двор, по которому недавно прошел отец. Глупо, конечно, но, казалось, я видел его фантом, который раз за разом проходил через двор, поднимал кепку и приглаживал волосы. Помоги, Господи, моим близким! Сделай так, чтобы мы свиделись, и не раз!

Камень с души свалился, почти можно работать. По крайней мере, уже не стоит заниматься самоедством. Команды из Центра приступить к работе не было. Так что находимся в «горячем резерве». Ну хоть не в «консервах», все легче.

Но, как в старом анекдоте про нюанс, есть «нюанс». А именно, те неустановленные лица, которых Эллис опознала по повадкам как полицейских. Вот тогда они укрепили мое подозрение, что меня вот-вот «накроют».

Идти в полицию и наводить порядки – сумасшествие, вызовут бригаду и наденут рубашку с длинными рукавами.

Пойдем иным путем. Пересчитал наличность. Нормально, хватит.

И поехал я не на работу, а в северный район города. К пакистанцам. Не знаю, отдыхает ли когда-нибудь Ахмат, но он был на посту, невозмутимый как сфинкс, все видел, все слышал, удерживал в голове сотни комбинаций, криминальных и не очень, которые в этот момент проворачивались по всему Брюсселю.

Я опустил стекло машины, проезжая мимо, шутливо отдал честь, широко улыбнулся. Ахмат улыбнулся в ответ, чуть склонил набок голову.

Вот и моя любимая харчевня! Хозяин на месте. Народу нет. Тепло поздоровались. Когда заказал несколько блюд, он удивленно посмотрел на меня.

– Не завтракал еще, – пояснил я. – А к себе на работу не заезжал, прямо к тебе.

Было видно, что ему любопытно, но, сдерживая себя, он лишь улыбался. Дал команду приготовить завтрак, а сам вернулся к оставленному чаю. Нельзя в беседе с людьми с восточным менталитетом торопить события. Сначала надо расспросить про семью, дела, как у кого здоровье. Принесли завтрак. М-да. Размер порций был огромен, но и не съесть – обидеть хозяина, получается, что невкусно. Ну ничего. Времени у меня много. Эллис в кафе справится. Не звонит, значит, все в порядке. Я ел и нахваливал, живо интересовался, как они готовят, какие специи, в каком порядке добавляют. На самом деле, было очень вкусно, тут я не лукавил. Дошло дело до кофе с десертом. Недоев и недопив, полез в кошелек, но хозяин отрицательно замахал руками – гость же! Обидишь!

– Хорошо, пусть завтрак будет бесплатным. Спасибо, Рахмат. Но деньги возьми, это по другому поводу.

– Слушаю, – насторожился он.

– Мне нужен патефон времен Первой мировой войны. Для антуража в кафе. Не огромный, а среднего размера, в рабочем состоянии, пластинки того времени.

Хозяин закусочной недоверчиво покрутил деньги, что-то соображая:

– Ты можешь за треть этой суммы в любом антикварном магазине купить патефон с пластинками, а в лавке старьевщика еще дешевле. В чем подвох? – В его голосе прозвучала легкая угроза.

– Понимаешь, пока меня не было, ко мне в кафе приходили неизвестные с повадками полицейских. Задавали неудобные вопросы персоналу. Мне нужно узнать, кто такие, чего хотят?

Ахмат усмехнулся, кивнул головой:

– Понятно. Но может так оказаться, что этих денег будет мало на патефон. Вещь-то антикварная.

Я был готов к такому повороту событий, достал точно такую же сумму:

– Нужно, чтобы патефон и пластинки были настоящими, проверенными.

– Это понятно. Ложные, пусть даже и очень похожие на правдивые, никому не нужны. Сделаю, что смогу. Сообщу.

Мы тепло, церемониально распрощались. Ахмат был на месте, кивнули друг другу.

Неделя пролетела быстро. И, что удивительно, посетителей по-прежнему было много. Обычно наплыв быстро заканчивался. Это проверено на прежних тематических фотовыставках. А тут даже в дневное время зал был забит битком, столы приходилось дополнительно выставлять. Работы хватало всем. Я тоже принимал участие. Но за моей улыбкой скрывалось раздражение. Я – русский разведчик, а работаю половым, пусть старшим, но халдеем! Тьфу! В шале во Франции и то было лучше.

Тамм не появлялся. Офицеров из штаб-квартиры НАТО прибавилось. Молва о новой экспозиции разнеслась далеко. Им понравилось у меня. Американцы бывали почти каждый день. Плотно ужинали, выпивали умеренно. Пару раз приходил Браун, не один, а с неизвестными штатскими. Запись с камер наблюдения я в зале скопировал. Когда закончится «спячка», передам в Москву, пусть идентифицируют личности. Браун с кем попало не будет встречаться за ужином. Он – птица высокого полета.

Как-то ближе к обеду раздался звонок, это был хозяин пакистанской закусочной. Сказал, что привезет патефон с пластинками.

Появился он быстро, в сопровождении молодого паренька. Эллис вспомнила его, широко и искренне заулыбалась.

Предложил пообедать. Вежливо отказались. Я трижды предложил, трижды отказались. Тогда я сказал, чтобы принесли чай с десертами.

Юноша распаковал патефон. В очень приличном состоянии.

Рахмат горделиво посмотрел на меня и пояснил:

– Это не просто вещь, а предмет с историей! Вот, смотри. Видишь сбоку длинную, глубокую царапину?

Я посмотрел, кивнул.

– Это след от пули, что прошла боком и чудом не повредила аппарат. Один из первых. Раньше были граммофоны. Большие, громоздкие. И вот в Англии в 1913 году фирма «DECCA» стала выпускать патефоны специально для армии. Компактный, в чемоданчике. – Перехватив мой удивленный взгляд, он улыбнулся: – Пришлось стать специалистом. Изучил вопрос, чтобы подделку не подсунули. А вот тебе фотография, – и протянул снимок, на котором изображен английский офицер в звании капитана рядом с этим патефоном, царапина была на том же месте, где и сейчас красовалась. Аккуратно подстриженные усы, уставшее лицо, горделивая осанка, фото сделано внутри палатки. Без сомнения, это был тот самый патефон.

Молодой человек из второго кофра с осторожностью извлек около десятка грампластинок. Поставил одну. Вставил иглу, покрутил ручку, запустил двигатель, бережно опустил головку звукоснимателя и… со скрипом понеслась музыка. Старинная, английская песня о море.

Все, кто был в зале, замерли. Разговоры стихли, посетители повернули головы в нашу сторону, слушали.

Песня длилась около трех минут. Потом раздались аплодисменты.

Юноша остановил патефон, вынул иголку:

– Одна сторона – одна иголка. Запас привезли приличный. Они стираются быстро, потом начинают убивать пластинку. Вот, – выложил он на стол коробку.

– Спасибо! А как обслуживать? Техника старая.

– Ты мне позвони, он и придет. Немного заплатишь. У парня светлая голова и золотые руки! – похлопал Рахмат юношу по плечу. – Иди, на улице обожди меня.