Александр Тамоников - Иван Грозный. Сожженная Москва

– План неплох, боярин, коли ударить по местам нахождения татар единовременно.

– Так и ударим.

– И еще, треба людей послать, прикрыть невольников в погребе. В хатах, если и удастся спасти несчастных, то не всех, посему, где можно, надо наших людей прикрывать.

– На то пятерых хватит. Кого пошлешь?

– Половину десятка Якова Грудина, – подумав, ответил Парфенов.

– Добре. Остальное, значит, в силе?

– Да, на десятников татарских пойдем мы с тобой?

– С ратником у каждого. Или ты по-другому мыслишь?

– Нет, отчего же? Самую сложную работу след делать самим.

– Тогда отдыхаем, Василий? Хотя, извиняй, ты же не трапезничал.

– Ничто, перекушу пирогом с водой, того хватит.

– Ну, а спать ложись со мной рядом, я тут недалече лежанку приготовил, уместимся.

– Какое-то нехорошее чувство внутри, Михайло. У тебя нет? – вздохнул княжич.

– И у меня так же. Будто нас водят за нос, словно детей малых.

– Ты молвил о местном мужике, сбежавшем из полона в осиннике.

– Да был такой Иван Гусев, я его отпустил в село Радное к родственникам после допроса.

– А не думал, что его мурза специально оставил в осиннике?

– Нет, слишком естественным был страх мужика, когда он появился, так не сыграешь. И потом, зачем мурзе выводить нас на Сангу, где он припрятал более тридцати полонян? Это же его добыча, его деньги.

– А если он где-то рядом?

– Нет. Опричные воины опытные, это тебе не городская стража воеводы, не его полевая рать, это отборные воины, знающие, как воевать с татарами, большинство штурмовало Казань, Астрахань. Они бы почуяли близость других, кроме тех, что в урочище, татар. Да и я почуял бы. Но не чую, да глубже в лесу болота, не пройти скрытно. В урочище же два десятка, оставшиеся с пленными. Но что-то гадкое и кровавое мурза задумал точно. Где он ударит? То постараемся узнать опосля взятия Санги.

– Ладно, Михайло, уже голова болит и в сон клонит, где твоя лежанка?

– Пойдем.

Вскоре весь лагерь русских ратников спал, несли службу только дозорные, которые были выставлены, несмотря на особенность местности, со всех сторон, в круговую. И установлен пост наблюдения за урочищем Санга.

На утренней заре воевод разбудил ратник из охранения лагеря.

Парфенов объявил подъем всей дружине и сбор на елани.

Ратники встали, умылись, надели доспехи, проверили оружие, вышли к месту сбора, разобрав коней, что ночь стояли тут же стреноженные.

Когда все, кроме наблюдателей, собрались, вперед вышел Михайло Бордак:

– Воины! Нынче нам предстоит святое дело, вызволить из полона наших земляков и порубить басурман проклятых. Княжич Парфенов доведет до десятников, кто куда пойдет, и сам поведет дружину в урочище после того, как отдельный отряд уничтожит дозорных крымчаков. Кто войдет в этот отряд, объявит также княжич Парфенов. Об одном хочу просить и требую. Старшие начальники татар, десятники, нужны нам живыми. На их захват пойдем мы с княжичем и воины, которых определит воевода. Не забывайте о том. Освободить полонян да порубить пару десятков басурман ныне для нас мало. Нам треба узнать, где хоронится и что замышляет мурза Икрам, на поимку которого послал сюда дружину Иван Васильевич Грозный. Посему, как бы ни складывался бой, десятников не трогать. А сейчас слово Василию Игнатьевичу Парфенову.

Тот также вышел вперед и начал называть фамилии ратников, объясняя, куда кому идти и что делать. Первым он назвал отряд уничтожения дозоров, в который вошли разведчики Ивана Пестова, к ним добавился один из ратников десятка Фомы Рубача, Петр Косов.

Поначалу малый ертаул, а сейчас отряд уничтожения постов охранения татарского войска в Санге, шел вместе. Затем разделился. С запада остались Иван Пестов и Алексей Куница. На юг ушел Сашко Сизов, на восток – Федор Верга, обойдя урочище с юга, к северному посту направился Петр Косов. У всех сабли, ножи.

Дружина Парфенова – Бордака встала у опушки, готовая атаковать ворога. Расчет был проведен, десятки, пятерки знали, что делать.

Первыми к ближнему посту татар вышли Пестов и Куница, залегли, укрылись, видя двух крымчаков, кои несли службу спокойно, даже беспечно. Они были на виду, о чем-то разговаривали, лежа, изредка бросали взгляды на степь и лес. Вскоре с севера донесся крик кукушки. То, вообще, не редкость, и на юго-западе услышать эту птицу можно повсеместно, вот только ночью она кричала реже, нежели утром и днем. Затем крик прошел с востока и, наконец, с юга, что означало, ратники отряда Пестова вышли к постам. Сигнал подал и сам Иван.

– Ползем до поста, – кивнул он Кунице. – Как останется саженей пять, вскакиваем и бросаемся на татар. Убрать крымчаков след тихо.

– Я все помню, – недовольно пробурчал Куница. Не любил, когда повторяют то, что уже оговорено.

Они поползли. Татары, как и прежде, вели себя беспечно. За что и поплатились. Пестов достал нож, показал Кунице, тот сделал то же самое. Сдвинули сабли вбок, по сигналу Ивана вскочили, бросились на крымчаков. Те и пискнуть не успели, как завалились в канаву с перерезанными горлами. Только хрипели, захлебываясь черной, обильной кровью. Ратники отодвинули их на край, посмотрели на урочище. Все тихо. Пестов обернулся к лесу, махнул рукой. То видел опричник, выставленный наблюдателем, и передал о сигнале старшего отряда в урочище Парфенову. Тот, кивнув, проговорил:

– Ждем остальных.

Не встретил сопротивления и Сашко Сизов. Его дозорный жевал кусок лепешки, когда к нему подполз опричник, и нож пробил его сердце. Отбросив тело в сторону, Сашко махнул рукой Кунице, который смотрел в его сторону.

Дозорный на востоке вообще спал, когда к посту подполз опричник Дерга. Он только провел острым клинком по горлу татарина, и тот, не проснувшись, отправился на небеса. Для него была самая легкая смерть. Уснул и не проснулся.

А вот Петра Косова татарин северного поста увидел, когда тот был в нескольких саженях от него. Но он допустил ошибку, вместо того чтобы закричать и поднять десятки, стал выдергивать из ножен саблю. Поняв, что татарин растерялся и может в любой момент крикнуть, Косов метнул в него нож, в этом деле он был мастер. Нож попал в глаз татарина, не оставив тому никаких шансов. Косов подал сигнал Верге, тот Пестову. Старшой отряда трижды прокричал кукушкой.

Услышав то, Бордак сказал Парфенову:

– Все, дозоры уничтожены, и войско татар поредело на пять рыл. Если считать, что татар было два десятка, осталось полтора.

– И сидят в разных местах, – добавил княжич. – Ну что, Михайло? Набьем морду татарам?

– Набить-то набьем, но не след забывать нам, важнее взять мурзу, а тут – десятников или десятника, а также освободить как можно больше полонян. Тех, что в подвале сидят, отобьем, а вот мужиков и баб, что загнаны в уцелевшие постройки и находятся с крымчаками вместе, будет труднее.