Александр Тамоников - Иван Грозный. Сожженная Москва

– Это уж не тем Кудияром, что разбойник?

– Не ведаю.

Бордак повернулся к Луке:

– А где остальные? Сумароков со товарищами?

– Те прошли, боярин, в свите было два десятка охраны. Мы атаковали их, но, покуда бились с охраной, свита ушла по Изюмскому шляху, тока вот этого, – Лука кивнул на Торопко, – сумели взять.

– В десятке нашем потери есть?

– Нет. Да и из охранников положили тока троих, остальные отбились и разлетелись по степи.

– Ладно. Добре, что дворянина этого взяли.

– Да какой он дворянин? – воскликнул Лука. – Продажный пес, как и остальные его дружки.

– Жить хочешь? – спросил изменника Бордак.

Торопко поднял глаза на воеводу:

– Конечно, хочу, кто ж не хочет?

– Выкладывай, куда ехали?

– К Девлет-Гирею.

– Во как? К самому хану?

– Да, то решил Сумароков. Дюже он пострадал от царя.

– Молви еще, невинно.

– О том не мне судить.

– С чем ехали?

– Развяжи руки, затекли, – вздохнув, попросил Торопко.

– Ничего, потерпишь, отвечай на вопросы!

– Я-то попал в компанию случайно, каюсь, по пьянке княжеского холопа прибил из-за девки, а за то казнь полагается. Думал сам на Литву податься, а тут Сумароков…

– С чем ехали?

– Поведать хану, что русских сил на Москве нет ничего, тысяч восемь-десять, так же на засеках, от засухи и прошлых годов много народу померло, а основные силы царя в Ливонии. И коли пойти не привычным Муравским шляхом, а уйти по Бакаеву на Свиной, то можно зайти русским дружинам за спину и выйти к Москве.

– Ах вы, псы шелудивые, чего задумали!

– Это Сумароков и Кудияр.

– А ты ни при чем?

– Чего я, мне хоть на Литву, хоть в Крым, подале от гнева Ивана Грозного.

– Значит, желаете, чтобы Девлет на Москву пошел?

– Да не, боярин, это Сумароков с Кудияром.

– И кто вы после этого?

– Ты обещал жизнь сохранить, коли выложу все, – напомнил пленник. – Я и выложил, как на духу. Отпусти.

– Куда пойдешь-то?

– Знамо, не в обрат.

– Далече ли уйдешь?

– Как Бог даст.

– Не смей трогать Господа, ты продал его, ты не православный, а неизвестно кто. Даже псом назвать не можно, животине обидно станет. Псы в отличие от таких, как ты, своих хозяев не предают, а защищают до последнего. Ну, да что с тобой гутарить. Я обещал тебе жизнь, посему не трону, а вот как ратники? За них поручиться не могу и не желаю. Богдан, – кивнул Михайло опричнику, – решите меж собой, чего с ним делать, а я отпускаю, развяжи!

Торопко взвыл, он-то ведал, какой приговор вынесут опричники.

Ратники отвели его в лес, где и зарубили. Вернувшись, подошли к воеводе:

– Чего десятнику передать?

– Продолжать смотреть за дорогой. Объявятся еще изменники, рубить нещадно.

– Уразумели.

– Езжайте!

Отправив разведчиков, Бордак вызвал десятника Фому Рубача, подошел и Парфенов, разбуженный шумом на улице.

– Что случилось, воевода?

Михайло объяснил.

– И когда же переведем всю нечисть на Руси? – сплюнул на землю княжич.

– До того, боюсь, не доживем, а тебе, Фома, – Бордак повернулся к десятнику, – след немедля отрядить двух человек на Москву и предупредить царя о надвигающейся угрозе. В Кремле того не ждут.

– Пойдут Сашко Сизов и Лешка Куница, – решил Рубач.

– Добре. Поднимай их, собирай и отправляй, чтобы быстро ушли, и на весь путь им до Москвы десять дней.

– Уразумел.

Вскоре два ратника пошли по шляху в сторону Тулы.

Но не удалось предупредить царя.

Опричники отъехали всего с десяток верст, как из балок по обеим сторонам шляха выскочили татары. Было их два десятка. Они быстро окружили ратников. Стояли в круге, надсмехались.

– Худо, Леша, наказ важный не сполним, – взглянул на Куницу Сизов.

– Кто-нибудь другой предупредит, а нам, Сашко… бой последний принимать.

– Это так, прощай, Лешка!

– Прощай, Сашко!

С этими словами опричники кинулись на крымчаков.

Недолго длился тот бой. Пораженные копьями, изрубленные саблями, совсем скоро тела русских ратников лежали рядом друг с другом. Десятник крымчаков распорядился:

– Отрубить им головы, с собой возьмем, мурзе в подарок. Насадит их на шесты возле шатра своего, и нам за это награда будет.

Крымчаки отрубили головы опричникам, бросили в сумы и двумя отрядами пошли на Изюмский шлях, с него на Муравский, по которому уже шел ертаул крымской орды. Ни на Москве, ни в глухой сожженной деревушке Рубиха так и не узнали, что царь не получил известие об изменившихся планах Девлет-Гирея. Над Москвой нависла смертельная угроза.

Михайло Бордак с Василием Парфеновым сидели на самодельных лежанках подвала одной из центральных хат сожженной деревни Рубихи. Только что приходил наблюдатель за развилкой шляхов Муравского, Бакаева и Пахнутцева. Сообщил, что с заходом солнца движение по трактам прекратилось, основные силы Девлет-Гирея ушли по Бакаеву шляху, а тот не только выходил напрямую к Путивлю, но и вел на Свиную дорогу. Опричник десятка Луки Огнева доложился также и о том, что где-то в версте, сойдя с Муравского шляха, встал на ночевку крупный, тысячи в две, отряд крымчаков. Они разожгли костры, что видны далеко. На других дорогах темень.

Отпустив наблюдателя с наказом смотреть за татарами всю ночь, поочередно меняясь, Бордак достал из сумы зачерствевшую уже кроху хлеба, кусок солонины, пожухлый лук. Выложил все это на тряпицу, что расстелил на сделанном наспех подобии стола.

– Перекусим, Василий?

– То можно, – подвинулся ближе к столу княжич, доставая бурдюк с водой.

Хлеб размягчили в воде. Не боярская и княжеская еда, но в походе и то добре. Хоть есть, чем притупить голод.

Поедая солонину с размягченным хлебом и луком, Парфенов проговорил:

– Интересно, обложили крымчаки Путивль и Рыльск, осадили Курск?

– Курск не должны, – ответил Бордак, – по Пахнутцеву шляху прошло всего с десяток тысяч крымчаков и без наряда. Не имея осадных пушек, Курск им не осадить. А вот Путивль и Рыльск могли, но те крепости сильные, хорошо защищенные, с опытными городскими дружинами и воеводами. Да и не с руки Девлету брать города. Ему как можно быстрее треба выйти к Болхову, откуда через Калугу основными силами к Москве.

– Там на Оке его и встретит рать русская. А тако же у Тулы, Козельска.

– Нашим гонцам два дня пути до Москвы, – проговорил Бордак.

– Где-то так, – кивнул княжич, – татарам же не менее недели. Успеют государевы воеводы вывести рать в нужное место.

– Вот подарок хану будет. Он, собака, мыслит беспрепятственно пройти, а тут на тебе, рать!

– Эх, лишь бы дошли Сашко Сизов и Алексей Куница до стана войска.

– Дойдут. Они ратники опытные.

– Дай-то бог, – перекрестился Михайло.

В проеме подвала появилось лицо ратника охраны: