Александр Тамоников - Иван Грозный. Сожженная Москва

– Боярин, тута гонец от десятника Грудина.

– Кто?

– Федька Верга.

– Пускай спустится.

– Угу!

Гонец спустился через проем в потолке по скрипучей лестнице в подвал. Встал у столба, что держал потолок, привыкая к темноте, света от лучины было мало, потом кашлянул:

– Дозволь доложиться, воевода?

– Докладывай.

– Десятник Грудин передал, что по Изюмскому шляху крымчаки где-то с полудня не идут. Только обозы, да охрана их, отряды малые. Обогнули Оскол, встали лагерем.

– Это днем?

– Днем, боярин. То и удивительно. Могли до вечера идти, но встали, костры разожгли, коней распрягли, стреножили на лужайках, сами баранов режут, жрать варят и жарят.

– И с полудня к ним по Изюмскому шляху подходили только обозы? – уточнил Парфенов.

– Да. Но те дале прошли, а боевые отряды встали. И числом они не велики, всего недалеко от нас сотен пять, может, шесть, не более.

– Ну да, так и должно быть, – кивнул Бордак. – Те отряды, что идут по Муравскому шляху через Изюмский, может, и по Кальмиусской сакме, должны показать царю, что они и есть основное войско и что намерения у хана прежние, дойти до Козельска, где устроить кровавое гульбище разорения земель наших. А сами… Но ты все передал?

– Не-е. Яков Грудин спрашивает, чего десятку далее делать?

– Покуда смотреть за шляхом.

– Уразумел, так и передам.

– Проголодался, поди?

– Да не, у меня с собой провизия есть. Коли не нужон боле, поеду в обрат к своим.

– Добро, езжай!

Ушел и гонец десятника Грудина.

Бордак с Парфеновым завалились спать.

Рано поутру прошли на пост наблюдения, соблюдая всяческую осторожность.

На посту был Осип Карась, ратник из десятка Фомы Рубача.

– Ну, чего тут? – спросил Бордак, пристраиваясь у полусгоревшей городьбы рядом с дозорным, который отодвинулся немного левее.

– А чего, боярин? Вся рать прошла, и эта, должно быть, последняя, позади видны обозы, табуны.

– Значит, Девлет-Гирей втянул свое войско на Бакаев шлях?

– И часть на Пахнутцев, но туда меньше.

– Показали изменники Свиную дорогу, к ней стремится.

– Если все же не задержатся у Путивля, а то и у Рыльска, – подполз к ним Парфенов.

– Нет, Василий, проку ему в том нет. Треба быстрее дойти до Болхова, а может, и туда не пойдет, а сразу от места слияния двух шляхов, Свиного и Пахнутцева, повернет на Козельск. Кто ведает, что в голове у крымского хана.

– Мы чего делать будем? Обозы протянутся день-два, за ними идти не след, без толку это.

– Пойдем лесами да степями к Орлу, вернее, к селению Шабарово.

– Это где такое?

– Это в двадцати верстах от Орла по левой стороне Оки, между Свиной дорогой и Пахнутцевым шляхом.

– Чего то даст?

– Дорога прямая, должны выйти к передовым отрядам нашей рати ранее крымчаков.

– Тревожить их не будем?

– След смотреть, как бы они нас не потревожили.

И словно сглазил воевода особой дружины.

– Боярин! – вскрикнул Карась. – Глянь, на шляхе десяток татар остановился. Один басурман в нашу сторону рукой показывает.

– Неужто заметили? – проговорил Парфенов и, вдруг обернувшись, покачал головой: – Ах ты, Агранов!

– Чего? – тоже обернулся Михайло и увидел, как ратник десятка Луки Огнева Борис Агранов пробежал по пожарищу. То, видимо, и заметили татары. – Какого лешего? Ведь наказывал, носа из укрытий не казать. Ну, теперь жди крымчаков.

– Мыслишь, пойдут в деревню?

– А ты бы на месте татар чего сделал?

– Да поглядел бы, кто это тут шарахается. Но, может, еще обойдется. Ведь Агранова вполне можно принять за сумасшедшего местного, что остался на деревне. Таких встречается немало, особенно в опустошенных селениях.

– Нет, Василий, не посчитали татары ратника за сумасшедшего. Пошел десяток к деревне.

– С этими-то справимся быстро, но подмога большая подойдет и окружат нас басурмане. Решай, чего делать, Михайло, – сплюнул на землю княжич.

– Давай, Василь, к десятникам, пусть выводят ратников к коням и выходят на обе стороны деревни, Огнев – на северную, Рубач – на южную, по оврагам скрытно. Атака басурман по моей команде. Порубаем этих татар и сразу пойдем к Изюмскому шляху, захватим десяток Грудина и вперед на север, покуда крымчаки не учинили большую охоту. Уразумел?

– Уразумел. А ты?

– Я здесь буду. Ты моего коня возьми, да провизию, что осталась, не забудь. Остальным тако же. Успеют, покуда крымчаки придут, они особо не торопятся.

– Угу, пошел. Только как ты передашь команду?

– Поднимусь во весь рост, махну саблей.

– Уразумел, ушел!

Пока десяток татар осторожно подходил к деревне, опричники успели оседлать коней, облачиться в доспехи, забрать оружие, сумы с провизией, зайти в овраги, которые хоть и не были глубоки, но клещами охватывали деревню.

Сзади пролетел камень, упал недалеко от поста, и Бордак, обернувшись, увидел, как Парфенов махнул рукой – кони готовы. Михайло кивнул, отвернулся и продолжил наблюдать за крымчаками. Те, подойдя к деревне саженей на пятьдесят, развернулись в линию. Посреди десятник. Они не осторожничали, галдели, как вороны. Но десятник подал команду, замолчали, достали свои кривые сабли, поправили доспехи, трое пошли в обход деревни с юга, трое с севера, четверо направились прямо на наблюдательный пост Карася.

– Боярин, супротив нас идут четверо конных, среди них десятник, – взглянул на Бордака ратник.

– Вижу! Отползаем на восточную околицу.

Воевода и наблюдатель быстро успели изучить особенности пожарища и отошли на восток, где их ждал с конями Парфенов. Наблюдатель был при оружии, Михайло быстро облачился в защиту, забрал саблю, сказал:

– Придется нам троим супротив десятника с тремя крымчаками биться.

– Впервой, что ли, Михайло, – беззаботно отмахнулся княжич, – да и опричники быстро порубят тех, что пошли в обход, и выйдут к нам.

– Ну, тогда на коней!

Бордак, Парфенов и Карась вскочили на коней. Сигнал вышел не такой, о каком договорились, но опричники видели, что воеводе приходится уходить с западной стороны, и поняли.

По округе раздался вопль. Нетрудно было понять, что татарский начальник совсем не ожидал увидеть в Рубихе русских ратников и завопил, чтобы все его воины бросили селение и уходили. Но… было поздно.

На четверых крымчаков, через ямы, погреба, изуродованные, обгоревшие строения, городьбы пошли Бордак, Парфенов и Карась. Бежать себе дороже выйдет, так что десятнику татар пришлось принимать бой.

Схлестнулись в сшибке русские воеводы с опричником и трое крымчаков. Десятник благоразумно остался позади. Татары хоть и славились своим умением в ближних боях, но противостоять столь опытным воинам не могли. Один Бордак отбил сразу удары двух татар, которых тут же зарубил Парфенов. Карась, изогнувшись, пробил кольчугу третьего татарина прямым колющим ударом.