Александр Тамоников - Агент из подземелья

Ни один мускул не дрогнул на лице майора контрразведки СМЕРШ.

– Да, гауптман, мы пока еще учимся на своих ошибках, – проговорил Охман. – Стоит признать, что наш противник уже не тот, что был в сорок первом. Ладно, это не наша работа, пусть гестапо ловит своих подпольщиков. Вы в курсе, что творится на фронте?

– Никак нет, штурмбаннфюрер. – Алексей невольно вытянулся. – В последние сорок восемь часов мне было не до этого, простите. Положение внушает серьезные опасения?

– Его можно назвать серьезным, но катастрофическим оно пока не является. – Охман вяло усмехнулся. – Русские взяли два рубежа из шести. Наше командование еще не исчерпало резервы, хотя на некоторых участках приходится затыкать дыры ненадежным фольксштурмом и мальчишками из гитлерюгенда. Их перебрасывают сюда из Германии вместе с резервными частями. Увы, одного энтузиазма и веры в нашу мощь становится недостаточно. Русские измотаны, темп наступления снижается. Это не пропаганда, а так и есть. Но они быстро восполняют силы, подкрепления к большевикам подходят даже ночью. Откуда у них столько резервов? – Охман недоуменно пожал плечами. – Видимо, с дьяволом договорились. Наши части оставили Межлин, но смогли отбить Кравице. Впрочем, им пришлось быстро его покинуть ввиду создавшейся угрозы окружения. Забудем пока про это, капитан. Пусть войска делают свою работу, а мы будем делать свою и верить в лучшее. Беккер уже сказал вам, что работа Кромберга ложится на ваши плечи в равных пропорциях? Это даже не работа, а разгребание того дерьма, которое наворотил Кромберг. Вам достается разведшкола на Рихардштрассе. Немедленно отправляйтесь туда и выясняйте, что там наделал Кромберг.

Остаток дня Уваров провел в разведывательной школе, изображая из себя взбешенного ревизора. Начальник этого заведения майор Шиндлер мигом растерял всю свою спесь. Его заместитель, фрау Нитке, бледная остроносая особа, тоже была жутко перепугана. Они что-то лепетали в свое оправдание, убеждали ревизора в том, что разоблачение Кромберга стало для них громом среди ясного неба. Он ведь не выдавал своей подлой натуры и имел все полномочия курировать школу от имени управления, куда входила военная разведка!

Алексей делал вид, что внимательно изучает документы, которых касалась рука Кромберга. При этом он посылал на руководителей школы такие взгляды, что те опять трепетали. Уваров допрашивал начальство по отдельности. Чем занимался Кромберг в этих стенах, с кем контактировал особенно часто?

Потом в отдельное помещение заходили курсанты, на которых гауптман имел особые виды. Все они были подавлены, напуганы. Их готовили к заброске в советский тыл уже на этой неделе для связи с уже действующими агентами и проведения диверсионных работ – повреждения коммуникаций, взрывов складов с оружием и ГСМ, уничтожения командного состава Красной армии. Полезная информация текла рекой, Алексей только успевал записывать ее.

Оробевшие курсанты выгораживали себя, обвиняли своих товарищей в их неблагонадежности, в сочувствии советской власти, намерении перейти на сторону врага. Они всячески умоляли господина офицера не рассказывать сокурсникам о том, что сейчас наговорили. Временами доходило до абсурда.

Уваров уже не скрывал брезгливости. Эти типы вызывали у него тошноту. Бывшие военнослужащие Красной армии, вплоть до командного состава среднего звена, сдавшиеся в плен в сорок первом и сорок втором годах, штатские, когда-то отслужившие срочную и по велению сердца перешедшие на сторону великой Германии, бывшие полицаи, осведомители, участники коллаборационистских формирований.

К концу дня он опять собрал руководство школы и распорядился заморозить подготовку курсантов для отправки в советский тыл до особого распоряжения. Курсантов Рябышевского, Пинчука и Долговича поместить под арест как лиц, возможно причастных к деятельности советского шпиона. Упомянутые субъекты были тут же арестованы и бесцеремонно отправлены в подвал. Руководство заведения облегченно перевело дыхание.

Такое вот самоуправство Уваров должен был объяснить высокому начальству. С подачи какого-то пришлого капитана деятельность разведшколы оказалась фактически парализованной! У Алексея было что сказать Охману, он уже составил в голове убедительную обличительную речь. Мы же не хотим, чтобы эти предатели нации сразу по приземлении побежали в СМЕРШ, не так ли? Часть контингента надо срочно менять! Охман мрачно выслушал его доводы, поразмыслил и согласился с ними. Они звучали убедительно.

На улице уже темнело, когда Уваров покинул стены управления. Он переждал, пока по улице проедет мотоциклетная колонна жандармерии, перешел ее и расслабленной походкой зашагал по тротуару. Слежки за ним не было, он в этом удостоверился дважды.

Через десять минут Алексей спустился в подвальное помещение кабачка «Мюнхенский дворик». Не сказать, что атмосфера в этом заведении была непринужденной, но здесь хотя бы топили. Военные перемешались с гражданскими, люди пили пиво, поглощали нехитрые закуски. По помещению, декорированному в стиле средневековой таверны, стелился прогорклый табачный дым.

До нового посетителя никому не было дела. Клиенты разбились на компании, вели беседы. Безудержного веселья никто не проявлял, не те времена.

Белобрысый субъект нордического типа уверял собравшихся в том, что волноваться незачем, ситуация на восточных границах рейха под контролем. Отвод частей на запад – только маневр. Он необходим для сокращения путей коммуникаций и удобства управления войсками. Зато теперь внутри Германии сконцентрирована невиданная мощь. Нет нужды рассеивать ее по соседним странам и областям. Эта мощь неодолима. Уж он-то, Алоис Вендель, командир роты пропаганды, это точно знает! Собутыльники тактично помалкивали, прятали глаза.

Алексей утаил усмешку и протиснулся мимо этой компании.

Отдел пропаганды при штабе ОКВ был сформирован еще в апреле тридцать девятого, когда будущее рейха выглядело светлым и однозначным. Это было некое подобие института политработников в Советском Союзе. Сотрудники отдела проводили крупные пропагандистские акции, мероприятия по влиянию на общественность внутри рейха и за границей, всячески прославляли единственно правильный путь страны под руководством гениального фюрера. В начале сорок пятого им приходилось лезть из кожи, чтобы хоть как-то повлиять на умы. При отделе создавались специальные воинские подразделения – роты пропаганды. С некоторых пор в их обязанности входило не только убеждение, но и карательные функции.

У стойки бара нашлось свободное место.

Уваров взгромоздился на высокий табурет и буркнул: