Александр Тамоников - Агент из подземелья

– Русские в восьмидесяти километрах от «Лагеря дождевого червя», – сказал Охман, вяло перебирая на столе канцелярские принадлежности. – Если выйти на открытое пространство, то можно услышать звуки отдаленной канонады.

– Не надо выходить на открытое пространство, штурмбаннфюрер, – заявил Уваров. – Мы должны с честью выполнять свой долг. Бог нам поможет. Ну и вся мощь нашей армии, конечно же.

– Впечатлен вашим оптимизмом и верой в лучшее. Да, сомнений нет, Мозерскую линию им не пройти. Ничего подобного в истории фортификационных сооружений еще не было. Это неприступная крепость. Вчера подошла последняя резервная дивизия ваффен-СС, которую выделил сам рейхсфюрер. Ее части рассредоточиваются на позициях от Мозера до Витца.

«Лишь бы Айзевице не укрепили», – подумал Алексей.

– Моральное состояние наших войск вызывает опасения, – продолжал Охман. – До полного разложения еще не дошло, но уже поступают звоночки из управления полевой жандармерии. Резко выросло число дезертиров. Солдаты покидают позиции, переодеваются в штатское, пытаются уйти на запад по лесам или используют случайный транспорт. Приказ расстреливать на месте пока еще сдерживает массовый отток военнослужащих. Но командование уже разбавляет части вермахта солдатами ваффен-СС, боевой дух которых всегда на высоте. Позади укреплений оборудуются позиции для подразделений усиления с пулеметами. Знаете, у русских в начале войны была полезная традиция. Позади своих частей они размещали так называемые заградительные отряды. Когда солдаты пускались в бегство, по ним били пулеметы. Этот метод оказался очень действенным.

– Да, я что-то об этом слышал. Мне кажется, что не будет зазорным перенимать все лучшее у нашего противника.

– Вы закончили свои дела в школе? – сменил тему Охман.

– Закончил, штурмбаннфюрер. – Уваров замялся. – Мне казалось, я исправил все, что натворил Кромберг. Однако в связи с открывшимися обстоятельствами…

– Вы имеете в виду пропавшего Беккера? – Охман поморщился. – Согласен, Коффман, все перепуталось. В связи с открывшимися обстоятельствами работа Кромберга могла и не носить подрывной характер. – Штурмбаннфюрер задумался.

Уваров терпеливо ждал.

– Кстати, забыл вам сказать, – встрепенулся Охман. – Разложение в нашей армии коснулось не только рядового, но и старшего офицерского состава. Сегодня ночью был арестован некий тип по фамилии Прейслер. Он нес службу по линии инженерного управления и имел отношение к фортификационным работам на Мозерской линии. Его раскрыли случайно. Рядовой сотрудник инженерного бюро, оставшийся на дежурстве, видел, как Прейслер извлекал из сейфа секретные документы и работал с ними, причем весьма странно, бегло прочитывал, делал выписки. Сотрудник сперва сомневался, думал, будто что-то неправильно понял, потом все-таки доложил о случившемся по инстанции. Прейслера взяли. Он раскололся на первом же допросе, признался, что продался английской разведке, каялся, умолял отнестись к нему снисходительно.

– Какой разведке? – Алексей искренне удивился. – Штурмбаннфюрер, это полная чушь. Что забыла в нашем городе английская разведка?

– Прейслер убежден в том, что его завербовал английский шпион, – настаивал Охман. – Звучит абсурдно, согласен. Но есть вероятность, что это действительно шпион из Британии. Их Управление специальных операций – в каждой бочке затычка, они хотят присутствовать во всех точках мира.

– Шпиона уже взяли? – поинтересовался Уваров.

– Шпион поначалу представился Германом Витцелем, вел себя доброжелательно, угостил майора коньяком, а потом раскрыл свое истинное лицо. У него имелся компромат на Прейслера, так что процесс вербовки не затянулся. Свое настоящее имя шпион не назвал. Его интересовал план Мозерских укреплений, особенности обороны, ловушки, слабые места. Этот человек был одет в штатское, и у Прейслера сложилось впечатление, что он изменил внешность. Приметы злоумышленника наши следователи, конечно, зафиксировали, но по ним не так-то просто найти конкретную личность.

– Однако это хоть что-то, – сказал Уваров. – Хотя найти иголку в стоге сена, конечно же, нереально. Имеет ли этот тип отношение к британской разведке – вопрос интересный. Совсем необязательно, что он окопался в военном или полицейском ведомстве. В городе множество гражданских служб. Этот тип может оказаться мелким чиновником, официантом, почтальоном, кем угодно.

– Ладно, пусть у Брюннера болит голова, – отмахнулся Охман. – У нас своих забот хватает.

– Минуточку, штурмбаннфюрер. Завербованному майору показали фотографию Беккера?

– Вы тоже об этом подумали. Да, люди Брюннера это сделали. Более того, они описали Прейслеру рост и комплекцию Беккера. Прейслер после допросов был в жалком виде, его сломили, но голова работала, и он ничего не мог скрывать. Прейслер долго рассматривал снимок и не дал определенного ответа. Он пребывал в замешательстве. Это мог быть Беккер или кто-то другой. Его вербовщик изменил внешность.

– Но голос? – упорствовал Алексей.

– К сожалению, записи голоса Беккера у нас нет. По уверению Прейслера, этот человек немного шепелявил, то есть голос он тоже старался изменить.

– Я так понимаю, взяли Прейслера поздно, и он успел передать врагу секретные материалы.

– Да, это так. – Охман соорудил удрученную мину.

Советский разведчик ходил по краю. Шаг влево, шаг вправо – и пропасть могла разверзнуться под его ногами.

– Не хотите поработать с Прейслером? – спросил Охман. – У вас есть навыки, вы умны и умеете добиваться результата, не прибегая к грубым методам. Возможно, из него еще не все выжали. Но гестаповские костоломы доведут до греха, и все несказанное умрет вместе с Прейслером.

В этой ситуации имелась и еще одна составляющая. Узнает ли его Прейслер? Вопрос риторический. Алексей должен за версту обходить камеру, в которой тот содержится, и молиться о том, чтобы в некой мудрой голове не родилась мысль устроить Прейслеру очную ставку со всеми, с кем только можно.

Он для приличия поразмышлял и произнес:

– Не вижу смысла, герр штурмбанфюрер. Что мне этот Прейслер с его британнскими вербовщиками? Если получу приказ, другое дело. Но я уверен, что Прейслер – отработанный материал. Пусть его добивают те, кто начал. Тайная полиция не столь бестолковая и грубая, как принято считать.

– Ваше право, – сухо сказал Охман. – Тогда для вас у меня другое задание. Кромберг разрабатывал польских полицейских. Они прошли с нашими войсками весь путь от Кракова и Варшавы, пробивались из окружения. В составе отряда не только поляки-кашубы, уроженцы Поморья, которых мы считаем расово полноценными, но и этнические немцы. Все они входили в состав полиции генерал-губернаторства. Кое-кто из них имел сведения о частях и соединениях Красной армии. Сначала с ними работал Кромберг, потом Беккер.