Алексей Суконкин - Небесный щит. Часть 2. Чужие горы

— А вторые полмиллиона, которые по результату, ты бы от него замылил. Не так ли? Придумал бы что-нибудь? Да? В глаза мне смотреть!

— Я об этом подумывал…

— И что придумал?

— Ну, можно или хлопнуть его на встрече, после операции, или рассказать сказку о решении «на самом верху» больше не давать, мотивировав какими-то косяками. Например, легкими повреждениями самолета…

— И тебе не жалко своего агента, Андрей Владимирович?

— Сдохнет этот, на его место встанет другой. У меня его брат в разработке. С не меньшими оперативными возможностями. Особенно, если он, а не Рамус, получит часть второго транша.

— Злой ты человек, Андрей Владимирович. А почему мы уперлись только в твоего Рамуса? Ты не пробовал договориться с хозяевами аэродрома?

— Пробовал, — кивнул Власов и снова посмотрел на свой изрешеченный джип.

— Плохо пробовал. Ну, так сколько, ты обещал Рамусу?

— Я уже сказал.

— И себе ничего не оставил? Странно…

— Я же говорю — доля может быть только во второй части…

— Андрей, а вот я думаю, что если мы обратимся к самим контрабандистам, то это обойдется нам значительно дешевле. И вот тогда мы сможем говорить о твоей доле из этого миллиона. Ты меня, надеюсь, правильно понял?

— Там всем заправляет некий Окай. Так мне докладывал Рамус.

— Ну, так давай! Ноги в руки и вперед! У тебя три часа! Час туда, час на переговоры и час обратно!

— Нас двоих там перебьют. Даже не спросят, зачем приехали.

— Так ты подумай, как сделать так, чтобы не перебили. Наверняка твой Рамус уже с ними договорился, а перед нами они просто разыграют небольшое шоу под названием «захват аэродрома». Будет много стрельбы для антуража, и никаких трупов! Сам прикинь — зачем ему этот геморрой? Проще ведь договориться. Ты ведь ему не мало денег пообещал. Им здесь этого на всех с лихвой хватит!

— Если я договорюсь с Окаем, что тогда скажем Рамусу?

— Дашь ему сотню за не принятие мер… и за молчание. В любом случае он уже много для нас сделал. И его нужно хорошо отблагодарить.

— Сейчас мне нужно будет хоть что-то дать, или на худой конец, показать, этому Окаю.

— Я тебе дам под расписку сто тысяч.

— Под расписку?

— Разумеется. Это же оперативные расходы, а ты — оперативный работник специальной службы государства! Так?

— Так точно.

— Смотри Андрей, всё в твоих руках — договариваешься с Окаем — остаток делим с тобой пополам. А с твоего Рамуса что-то пилить сильно не получится. Слишком он много хочет, да и ты, мне кажется, очень много приплюсовал к требуемой сумме.

— Товарищ генерал, ведь это была моя идея… — Власов вкрадчиво посмотрел на Лихого.

— Вот потому и половина. Иначе я бы тебе оставил значительно меньше.

— Понял. Выезжать сейчас?

— Да. Я буду ждать здесь три часа. Через три часа не вернёшься — объявлю тебя предателем Родины. А потом штурмом возьму этот аэродром.

В джипе генерал выдал Власову деньги и, получив взамен расписку, выбрался из машины. Панин сел за руль, на заднем сиденье, по приказу генерала, устроились Чистяков с одним бойцом, вооруженным бесшумным автоматом, и джип резко сорвался с места.

— Пока не пнёшь, никто работать не хочет! — в сердцах проговорил генерал.

Подъезжая к аэродрому, Власов впал в состояние, близкое к истерике — он хорошо помнил, чем закончился прошлый визит, а потому адреналин сейчас зашкаливал в крови полковника. Все его сознание кричало «вернись, не ходи туда»! Не лучше чувствовал себя и Панин. И только спецназовцы с лицами «клуба путешественников» не высказывали никакой озабоченности.

Для того, чтобы их сразу не обстреляли, Власов натянул на высокую антенну тельняшку. Она развевалась на воздушном потоке, и создавала вид хоть какого-то флага. На месте, где произошел бой, стоял старый «Фиат», а возле него — шесть вооруженных человек.

— Ребятки, если стрельба начнется, нас наверняка всех положат, — сказал спецназовцам Власов. — Поэтому советую даже не дергаться. В шесть стволов они нас сделают за две секунды…

— С хера-бль? — Чистяков достал из разгрузки две гранаты. — Люк откройте. Если что — я им устрою напоследок…

Боец, побледнев лицом, передернул на «Вале» затвор.

— Еще посмотрим, кто кого…

Панин открыл верхний люк, и в этот момент они остановились.

— Если вернёмся, с меня коньяк, — сказал Власов с той интонацией, какая бывает у человека, стоящего на краю пропасти. — Ну, всё, я пошел…

Полковник открыл дверь и ступил на землю. В него уперлись стволы автоматов.

— Мне нужен Окай.

Несколько человек переглянулись, кто-то что-то сказал. Было видно, что все напряжены, а оружие держат не просто так, а в готовности к немедленному открытию огня.

— Окай! — повторил резидент, чувствуя, что от нечеловеческого напряжения перед лицом близкой смерти его сейчас начнет тошнить. В глазах поплыли красные круги.

Диалог захватил несколько человек, они стали отвлекаться от джипа, от находящихся в нем вооруженных людей, переговариваться между собой, даже улыбаться, и Власов осознал — встреча состоится.

Кто-то из них начал по-своему говорить по радиостанции, и затем подошел к Власову, протянул станцию, предлагая говорить.

Полковник взял рацию в руки, немного помедлив, соображая, что сказать, нажал тангенту и произнес:

— Май нейм ис Иванов.

К своему величайшему удивлению он услышал на чистом русском:

— Что вам надо?

— Нужен разговор, — немного помешкав, ответил Андрей.

— Тема разговора?

— Однократное использование вашего аэродрома.

— Сейчас вас одного привезут ко мне, тогда и поговорим. Ваши люди пусть остаются на месте. Передайте рацию обратно…

Находящийся в крайней степени изумления, полковник передал рацию обратно, а спустя несколько мгновений, его посадили в «Фиат».

— Петя, ждите меня здесь. В предельной готовности.

— Есть, — ответил Панин пересохшими губами.

«Фиат» понесся по дороге, идущей параллельно взлетно-посадочной полосе, и через несколько минут остановился возле ветхого полуразрушенного здания, очевидно, бывшей ранее башней управления полетами. На входе в здание стояло несколько человек, среди которых выделялся богатырским ростом рыжеволосый мужчина, лет сорока на вид, с надетым разгрузочным жилетом и в стильных солнцезащитных очках.

— Приятно встретить в такой глуши своего «земелю», — выговорил рыжеволосый, делая шаг навстречу.

Власов протянул руку, и неожиданно для себя получил вполне добродушное рукопожатие:

— Для них всех я Окай, а дома меня звали Александром.

— Андрей.

— Пройдем в апартаменты…

Окай-Александр повернулся и вошел в здание. Власов двинулся за ним следом, отметив про себя, что никто другой за ним не пошел. Оказавшись в просторной комнате, в которой стоял не только японский телевизор, но и компьютер, Александр опустился в кресло, жестом приглашая сделать тоже самое. Власов присел — обстановка располагала к расслаблению, но тормозные реакции в психике еще не начались.