Алексей Суконкин - Небесный щит. Часть 1. Спутник

— Илья, как мне больно… сделай милость для друга — застрели!

Жаров посмотрел на Толика:

— Ты дешевых фильмов насмотрелся, что ли? С чего бы это я тебя тут убивал? Ты мне, друг мой, живой нужен. А наши скоро придут. Не бросят нас.

— Я устал терпеть боль. Я схожу с ума от боли.

В вытащенной из вертолета бортовой аптечке из обезболивающих средств был только просроченный анальгин. Десять таблеток. Четыре Толя выпил сразу, но эффект от них был минимальный. На ночь Илья дал раненому еще две таблетки, которые, скорее оказали только моральную поддержку измученному болью организму.

Аккуратно устроив друга на нарах, Илья принялся разделывать змей, которых он наловил в течение дня и привязал тесьмой к стволу дерева — чтоб не сбежали, и чтоб удобнее было разделывать. Надрезав по окружности шкуру, аккуратным движением Илья стягивал ее с тела змеи. Потом отсекал тело от головы, и срезал две полоски мяса, идущие вдоль позвоночника. Когда накопилось с десяток таких съедобных полосок, Илья на разведенном костре, используя вместо сковороды кусок металлической обшивки, прожарил змеиное мясо и подсел на нары:

— Толя, я приготовил еду.

— Что это?

— Деликатес… жаренные змеи…

— Балуешь, — прохрипел Ухта.

— Когда еще выдастся такая возможность?

Толя, превозмогая боль, удобнее устроился, чтобы можно было поесть, и попробовал первый кусочек. Илья уже во всю уплетал свою порцию.

— Повар, конечно, не из лучших, но и так сойдет… — Толя вымученно улыбнулся.

— Главное, чтобы они теперь нам ночью не отомстили и не съели нас самих… — съязвил Илья.

— Нас и комары сожрут, змей не надо… — в словах «правака» сквозила смертельная тоска.

Люди не имели никаких защитных средств от комаров и уже были обильно искусаны летающими кровопийцами. Очевидно, что это была проблема из проблем, и решить ее в сложившихся условиях не представлялось возможным. Оставалось уповать только на дым от костра, который, по мнению летчиков, должен был отпугивать комаров и всяких мошек. Пока было светло, Илья заготовил дров из сухостоя, а так же создал запас листьев, которые можно было бросать в костер, добиваясь хорошего едкого дыма…

— Думаю, дров на ночь хватит, дым не даст нас сожрать. Хотя, кто его знает, может они к этому дыму привыкшие…

— Тут еще и животные всякие могут быть, крупные. Вот они бы нас не растерзали. Глазом моргнуть не успеем. Сожрут с потрохами, — внес очередную порцию тоски измученный болью Толя Ухта.

— С животными разговор будет короткий, — Илья достал из летного жилета пистолет Макарова, осмотрел его, загнал патрон в ствол и поставил оружие на предохранитель. — Ладно, попробуй поспать. Может, полегчает… а я пока за костром посмотрю.

Илья привалился головой к дереву и прикрыл глаза. Усталость сказалась только сейчас — его вдруг неудержимо стало клонить ко сну. Где-то отголоски сознания пытались воспротивиться этому, но усталость взяла свое, и спустя несколько минут он погрузился в тревожный сон, готовый в любой момент подскочить…

Толя тоже пребывал в забытье. Боль не отпускала — переломанная и смещенная кость, казалось, била острой болью прямо в мозг, и не было от этой боли спасения.

Жаркий костер быстро прогорел, и только красные угольки показывали в темноте о былом огне, переливаясь и мерцая в легких потоках ночного ветерка…

Буквально перед самым закатом Платонов в просвет деревьев увидел впереди низину, которая уходила за горизонт. Дошли! Оставалось совсем не много — решили идти вниз, а там уже определяться — идти дальше или устраиваться на ночлег. Они уже спустились на равнину и шли по кустам предгорья, когда неожиданно на встречу вышли три вооруженных автоматами человека. Все три ствола тут же уперлись в лицо Платонову, который из-за усталости уже слабо воспринимал происходящее.

Три человека не давали и намека на позитивное развитие ситуации — они вдруг все оскалились, и на повышенных тонах начали что-то выкрикивать.

— Стой, где стоишь! — крикнул в ответ Петя, пытаясь снять с плеча автомат, но этого сделать ему не дали.

Один из местных боевиков опустил ствол и произвел выстрел под ноги разведчику. Пуля угодила в стопу, подкосив Платонова.

Петя взвыл от боли и осознания своей беспомощности и повалился на землю. От страха лицом вниз упал и Игорь, что-то закричав от нахлынувшего ужаса близости смерти. Петя метнул взгляд на ногу — в ботинке зияла дырка. Один из боевиков шагнул к упавшему сержанту, выхватил у него автомат и отбросил оружие в сторону. Толкнул ногой в грудь. Всё. Сомнений больше не оставалось. Решительность местных боевиков потрясла разведчика до глубины души.

Еще несколько мгновений и ты будешь убит. В голове мелькнуло: «…пощады от врага не ждать… не отступать в бою… и если нужно, жизнь отдать — за Родину свою». Родина была далеко, и поэтому жизнь отдавать не хотелось. Нужно было действовать немедленно, иначе потом жалеть об утраченном времени или проявленном сиюминутном малодушии будет некому.

Петя взвыл, разгоняя психику до состояния полного презрения к смерти, его зрачки расширились, пульс мгновенно участился…

Нужно было учитывать появившееся ограничение — ранение в ногу, которое лишало его полноценной боевой маневренности, и практически полностью исключало возможность результативной рукопашной схватки. Выхватив из кармашка разгрузки гранату, Петя вырвал большим пальцем чеку, стараясь закрывать зажатую в кулаке РГО от глаз боевиков. Сейчас нужно сымитировать абсолютную беспомощность, но так, чтобы не вызвать резкого желания добить страдальца.

Один… Петя начал считать секунды. Он подтянул к себе раненую ногу, и, не снижая громкости своего воя, свободной рукой потянулся к стопе.

Два… Как же медленно тянутся секунды… Как медленно горит в запале замедлитель… Петя обхватил ладонью простреленную ступню. Боевик занес ногу для очередного пинка. Удар! Ботинок африканца попал разведчику прямо в солнечное сплетение, но сейчас, в том состоянии, в которое он себя загнал, ему уже не страшна была боль…

Три… Еще немного, еще доля секунды… Платонов метнул гранату между двух боевиков, которые остались стоять метрах в четырех дальше по тропе.

Еще один удар в живот. Этот чернокожий балбес так и не понял, что его сейчас будут убивать… если бы понял, то бежал бы с этого страшного места куда подальше.

Хлопок разорвавшейся гранаты для Пети Платонова уже не представлял особого интереса. Он знал, какой вред она может принести двум телам, стоящим в радиусе одного метра от нее. Сейчас смыслом всей его жизни был человек, пытающийся снова ударить его ногой.

Освободившейся рукой Петя ухватил АКМ противника за ствол, и увел в сторону прежде, чем ритмичная оглушительная очередь начала вспарывать землю в нескольких сантиметрах от его плеча. Выхватив другой рукой из ножен «Катран», Петя полоснул ножом по сгибу колена, снова замахнувшись, нанес тычковый удар в пах, и уже обливаемый яркой артериальной кровью, подскочив на живую ногу, и одновременно дергая все еще стреляющий автомат на себя, а с ним и вцепившееся в него тело, ударил «Катраном» по шее.