Александр Ушаков - Воровская зона

Зарубин кинул на него быстрый внимательный взгляд, но ничего не сказал. Он уже начинал приходить в себя и сейчас думал над тем, как ему вести себя дальше.

Они вошли в дом, и Зарубин, положив дрова у камина, вопросительно посмотрел на Баронина.

— Я зажгу?

— Валяй! — кивнул тот, осматривая огромную, метров под сорок, комнату.

Да, вкус у Зарубина явно был, и о нем лучше всего свидетельствовали развешанные по стенам дорогие картины, красивый камин, часы в бронзе и прочий антиквариат. Баронин поморщился. Вполне возможно, что за каждой этой вещью стоял какой-нибудь Туманов…

Тем временем Зарубин, сложив дрова в виде колодца, опустил в него несколько лучин и бросил в этот колодец зажженную бумагу. Огонь жадно перекинулся на сухое дерево, и уже через пять минут дрова весело стреляли, а отблески пламени заплясали в зеркалах и темных стеклах книжных полок.

— Может, пообедаем? — неуверенно взглянул на Баронина Зарубин.

— Нет, Женя, — покачал головой тот. — Согласно восточному обычаю в доме врага я ничего не ем!

Зарубин пожал плечами. Несмотря на всю свою прыть, Санька, похоже, так и остался наивным мальчиком. Какие враги? Да он просто выполнял свою работу, только и всего!

Но Баронин понял его как надо.

— Да ты мне, может, и не враг, — холодно взглянул он на бывшего приятеля, — но убрать мы тебя уберем! Нам не нужны так много знающие люди… Как, Игорек? — повернулся он к Красавину.

— А зачем он нам? — пожал тот плечами с таким видом, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся.

Зарубин насторожился. Похоже, перед ним стоял совсем другой Баронин, каким он его еще не знал. И хорошо, конечно, если это только бравада. Он закурил и уселся в мягкое кресло метрах в трех от камина, потом обвел все еще стоявших Баронина и Красавина долгим, оценивающим взглядом.

— Я слушаю вас…

— Он слушает нас? — удивленно взглянул на Красавина Баронин. — Каково, Игорек? Да ведь это мы, — снова повернулся он к Зарубину, — прилетели почти за десять тысяч километров послушать тебя, Женя! Неужели не понятно?

— Понятно…

— Ну а раз понятно, — холодно продолжал Баронин, — то начни все с начала, и не с того дня, когда ты увидел меня у дома Туманова!

— А с чего же? — удивленно взглянул на него Зарубин.

— С Рокотова и того человека, который его встречал не так давно в Шереметьево вместе с твоими парнями!

Зарубин уже не удивлялся, он уже боялся. Видно, он и на самом деле недооценил этого мента, и вся его игра вокруг Туманова, которую он намеревался повести сейчас, рассыпалась как карточный домик.

— И вот что, Женя, — добил «старого приятеля» Баронин, — я знаю с твоей же помощью очень много, и, если ты начнешь мне врать, я тебя пристрелю сразу же… И тогда уж точно мечты идиота не сбудутся!

Зарубин вздрогнул. Даже его самообладанию наступил предел, Баронин и на самом деле знал многое. Откуда? Да какая теперь разница откуда? Об этом надо было думать раньше! И теперь ему оставалось говорить только правду…

Да и какая, к черту, теперь была разница? Как бы там ни было, а операцию, по большому счету, провалил он. А подобных проколов у них не прощали, и если его не уберет сейчас «старый приятель», свалившийся ему словно снег на голову с этим бандитом, то уж кто-кто, а Бордовский обеспечит ему переход в мир иной обязательно…

И он принялся рассказывать. Его ни разу не перебили, а когда он закончил, в комнате еще долго висела тишина. О многом Баронин догадывался и раньше, но только сейчас получил подтверждение. Пока, правда, чисто словесное…

— А где все твои аудио- и видеокассеты? — нарушил ее наконец Баронин.

— Они у меня… дома…

— Ты отдашь их нам, Женя! — тоном, не терпящим возражений, произнес Баронин. — Сегодня же! И помни, я пока твой единственный шанс на продолжение жизни! За полный провал операции тебя, я думаю, твои шефы по головке не погладят… К тому же ты ведь юрист и не можешь не понимать, что пусть и косвенно, но все же замешан в убийстве Туманова! Или, может быть, ты полагаешь, что Алтунин возьмет его на себя? — насмешливо закончил он.

Нет, чего-чего, а этого Зарубин не полагал. Не только не возьмут, а еще и спихнут на него одного! Баронин был прав: он, и только он оставался его единственным шансом! Вот только как его использовать?

— Кстати, Женя, — снова спросил Баронин, — а что этот твой Бордовский…

Договорить он не успел, дверь комнаты открылась, и в комнату ворвались три человека с миниавтоматами в руках.

— Руки за голову! — крикнул старший из них, в котором Баронин сразу же узнал встречавшего Рокотова в аэропорту человека. — Стреляю без предупреждения!

Зарубин только усмехнулся. Сегодня сюрпризы на него сыпались словно из сумки сказочного Санта-Клауса. Хотя ничего удивительного в появлении у него на вилле Вожакова не было. После своего провала тот не сидел без дела. И первым делом нарисовал портрет беседовавшего с ним в «жигуленке» Зарубина. Он обладал не только прекрасной зрительной памятью разведчика, но и многими другими профессиональными талантами. В том числе умением прекрасно рисовать. Ну а дальнейшее уже не представляло особого труда, и он, используя свои старые и надежные связи, очень быстро вычислил «Алексея Алексеевича». И узнав сегодня утром о поездке Зарубина на дачу, Вожаков возрадовался. Наконец-то ему представилась возможность побеседовать с так отхлеставшим его по щекам человеком по душам. И он не сомневался, что заставит этого «Алексея Алексеевича» работать на себя. Да и не было ничего нового в подобной комбинации! Подумаешь, перевербованный агент! Старо, как сама игра… А заартачится, получит свое тут же, на месте! Особенно теперь, когда один из его людей, с утра дежуривший на соседней даче, сообщил Вожакову о появлении у Зарубина каких-то людей. Убрав всех, он только отведет от себя подозрения, которые обязательно возникнут у шефа Зарубина.

Когда с немой сценой из финала гоголевского «Ревизора» было покончено, Вожаков взглянул на стоявшего рядом с ним парня.

— Этих, — кивнул он на Баронина и Красавина, — отведи на второй этаж и посмотри за ними! А я пока побеседую, — в его голосе послышалась ирония, — с Алексеем Алексеевичем!

Направив автомат на весьма огорченных подобным поворотом событий и тщательно обысканных вторым волкодавом гостей Алексея Алексеевича, парень кивнул на ведущую на второй этаж лестницу:

— Вперед!

Заведя пленников в небольшую комнатушку, парень усадил их на стоявшую у стены кушетку, а сам разместился напротив, в низком удобном кресле. Правда, руки опустить разрешил. Да и что ему, вооруженному автоматом, были их, пусть и мощные, но все же голые руки? Снизу послышалась музыка: верный привычке, Вожаков включил музыкальный центр, и теперь до пленников доносилась снизу величавая в своей грусти мелодия Шопена.