Александр Фишман - Доставить и выжить

Стягивая им руки и ноги скотчем, Знахарь усмехнулся про себя. Еще бы: это своим далеким от медицины друзьям он с глубокой убедительностью специалиста доказывал, что раздобытый им препарат — одно из барбитуратовых соединений, новейшая разработка голландских фармакологов — гарантирует стопроцентный результат. На самом деле он лучше, чем кто бы то ни было, понимал, что ни о какой гарантии не может быть и речи. Он ведь рассчитывал дозы на глазок, исходя из критериев собственного организма, ведь "оппоненты" — здоровые мужики примерно его возраста и развития. Но что значит "примерно"? Все равно у одних сопротивляемость организма выше, у других ниже, одни пьющие, другие трезвенники, одни аллергики, другие сверхвозбудимы. Можно было, конечно, сыпануть снадобья с избытком, чтобы наверняка, но тогда возникал риск, что кто-то мог отключиться раньше "заложенных" Сергеем пятнадцати минут, когда его напарник еще бы не отхлебнул свой кофе или "Колу", а снотворное было добавлено исключительно в напитки, и это бы неминуемо вызвало тревогу.

Кроме того, кто-то из неприятельской команды мог вообще не прикоснуться к еде, будучи сытым или имея при себе собственный "сухпай". Всего предусмотреть было нельзя, это верно, но по крайней мере двое врагов лежали намертво привязанные к не вызывающим сомнения в своей крепости перилам.

Но на чердаке были еще двое.

Сергей очень надеялся, что крышка люка не скрипит, но на этот раз ему не повезло: предательское железо сигнализировало находящимся на чердаке людям о его появлении.

— Ну, что там еще? — послышался из глубины мужской голос.

На чердаке царил полумрак, но это не помешало Знахарю мгновенно выхватить взглядом и оценить обстановку.

Один из снайперов лежал на животе на большом куске брезента и смотрел в окуляр оптического прицела снайперской винтовки, ствол которой едва выглядывал из слухового оконца. Рядом с ним стоял пакет с нетронутой пищей. Судя по всему, наблюдение за домом и двором велось непрерывно. Отдыхающий напарник ел, курил, справлял нужду, мог даже поспать, а в это время его товарищ не отрывался от оптического прицела. Каждые восемь часов пары менялись. Это Сергей установил в прошлодневные наблюдения.

Вопрос задал именно дежурный снайпер. Товарищ его лежал позади него на боку, поджав ноги. Пластиковый одноразовый стаканчик с символикой Pepsi не оставлял сомнений, что он витает в эмпиреях сна.

Сергей решительно, опасаясь, как бы его шаги не выглядели крадущимися, направился к снайперу, сжимая в руке позаимствованный у одного из "отдыхающих" в подъезде боевиков пистолет.

На сей раз он обернулся. И остолбенел, никак не ожидая увидеть чужака, ведь вход на чердак, по его убеждению, так надежно охранялся.

Сергей уже перешагнул через его спящего напарника, когда снайпер наконец опомнился и вскочил, разворачивая винтовку в его сторону. И так довольно длинная "эсвэдэшка" была еще более удлинена глушителем, и это помешало стрелку действовать достаточно быстро. Ухватившись рукой за ствол, Знахарь рванул его влево и вверх. Снайпер все-таки успел нажать на спуск. Сергей ощутил ожог от ствола, раскаленного движущейся по дульным нарезам с бешеной скоростью пулей, и тут же ударил стрелявшего стволом пистолета под подбородок. Снайпер успел среагировать и наклонил голову. Удар по челюсти получился хотя и болезненным, но не вырубным. Бросив винтовку и перехватив обеими руками руку с пистолетом, снайпер попытался заломить ее. Он был моложе Сергея, не менее опытен и прекрасно обучен, но в росте и массе уступал ему. Вот напарник его был намного мощнее, но судьба распорядилась так, что именно он сейчас беззаботно почивал, полакомившись фирменным "коктейлем" Знахаря. Он лежал в позе младенца, и толку от него было ровно столько же.

Используя разницу в массе, Сергей мотанул противника, мешая его устойчивости, но тот присел, сместив центр тяжести и все еще пытаясь овладеть пистолетом. Знахарь вдруг ощутил ярость, слепую, всепоглощающую, какую он ощущал только несколько раз в жизни, в бою, в смертельном бою. Он не любил и побаивался этого своего состояния, так как терял контроль над собой и над окружающей обстановкой. На войне это могло обернуться смертельной опасностью для него, а в мирной жизни — для других, что ничем не лучше.

В такие минуты, нет, скорее, секунды сознание покидало его, и он потом никогда не мог вспомнить детали происшедшего, а рассказы своих друзей о себе слушал с ненаигранным изумлением.

Вот и теперь он стал воспринимать окружающий мир, уже стоя на коленях над телом снайпера, лежащего с окровавленным лицом и неестественно вывернутой, явно сломанной в локте правой рукой. Испугавшись, он профессионально запустил руку под ворот свитера снайпера, нащупывая пульс, и с облегчением вздохнул: тот был жив.

Знахарь разрезал ножом рукав на бушлате поверженного противника. Действительно перелом. Он завел ему руку за спину, соорудил из валявшегося неподалеку ящика шины, зафиксировал руку в нужном положении и с помощью снятого с него же ремня закрепил на шее. Получилась этакая перевязь наоборот, но суть от этого не пострадала. Сергей еще внутренне поиронизировал над собой: "Гиппократ… твою мать!"

Затем он привязал левую, здоровую руку снайпера к его правой ноге и перешел к его напарнику. Быстро и сноровисто связал его. Так вяжут барана перед тем, как его стричь или резать.

Проделав это, Знахарь лег на место поверженного снайпера, установил винтовку и посмотрел в видоискатель. Дом, где проживал Веренсен, располагался не напротив, а перпендикулярно, видимо разместить снайперов напротив не оказалось возможным, но двор, балкон и подъезд Веренсена просматривались и простреливались отлично. Еще одна снайперская группа, расположенная на другом чердаке, контролировала заднюю часть дома бельгийца.

Сергей вытащил из кармана мобильник.

— Галчонок…

— Наконец-то! Что так долго! Я чуть с ума не сошла!

— Детка, пора. Как только подожжешь шнур, сразу уходи.

…Пойду кое-что подкуплю, — сообщила Галина охраннице, чем несколько удивила ее, поскольку раньше никогда не отчитывалась, уходя. — Вернусь через часок. Или позже…

Дым из окна четвертого этажа сочился пока тонкой струйкой, но уже набирал силу…

В квартире Кнута Веренсена раздался телефонный звонок.

— Хэллоу, — подняв трубку, произнес хозяин квартиры.

— Господин Веренсен, я звоню по поводу облигаций. Вы понимаете, о чем речь?

— О, та. Я слюшать вас внимательно.

— Назначенный вами срок еще не истек. Надеюсь, сегодня еще не поздно представить облигации к погашению?

— Нет условно.

— Что? Я вас не понял.

— Извините, я хотел говорить — безусловно. Конечно.