Сергей Козлов - Последний Карфаген [Повесть. Рассказы. Дневники]

— Простите, вы только что купили книгу, может, уступите ее мне? Она крайне важна для меня…

Василий Иванович посмотрел на меня лукаво, как на простачка, как, наверное, смотрел деревенский колдун на кузнеца Вакулу, и ответил почти по-гоголевски:

— Зачем тому черта искать, у кого он за плечами?

И пошел, как будто и разговора никакого не было. Но через пару шагов оглянулся:

— А читать вредно, мужик, поумнеть можно. А от ума горе случается…

Во всей этой эзоповщине я услышал главное. Кто-то сидит у меня на хвосте. Чтобы сосредоточиться, я снова подошел к книжному прилавку. Полистал пару бестселлеров в ярких обложках. Наверное, меня когда-то учили определять за собой «хвост» и толково избавляться от него. С другой стороны, сейчас в этом не было необходимости, если за мной шли люди Симона Давидовича, то это само собой разумеющееся. И все же я решил попробовать оторваться, чтоб не повадно было…

Выйдя на улицу, я быстрым шагом направился к автобусной остановке. Вошел в заднюю дверь первого подошедшего автобуса. В салоне было довольно тесно. Поминутно извиняясь и держа букет над головой, я двинулся к двери передней. Между тем желающие уехать трамбовались на обеих площадках. Я едва успел выпрыгнуть в переднюю дверь, прежде чем автобус тронулся с места. Повторить мой трюк никому не удалось. Значит, мой сопровождающий либо проедет одну остановку, либо он вообще не садился в этот автобус.

— Знаешь, на кого ты похожа? — спросил я Риту, которая заворачивалась в полотенце, выходя после душа из ванной.

— Ну? — улыбнулась она.

— На Венеру, выходящую из моря… Боттичелли, по-моему… Только ты лучше…

— Неужели?

— Ага. Та несколько, с моей точки зрения, полновата.

— А ты помнишь эту картину?

— Помню. Ты же знаешь, я не помню подробностей только собственной жизни и того, что произошло за последние пятнадцать лет в нашей стране. Но благодаря краткому курсу Игоря и Василия Ивановича кое-что уже знаю.

И в этот момент в дверь позвонили. Рита юркнула обратно в ванную, а я открыл дверь. На пороге стоял невзрачный мужичок в запотевших очках. Он тут же снял их и начал протирать носовым платком.

— Как вы лихо меня!.. — сказал он вместо «здравствуйте».

— Кого, как лихо? — осведомился я.

— Ах да! — передо мной стоял типичный рассеянный интеллигент из разряда «себе на уме». — Я за вами часа три по магазинам болтался, а вы так лихо в автобусе! Сразу видно, что вас этому специально учили.

— Чему? — нахмурился я.

— Да вы не волнуйтесь, я по делу!

— По-моему, волнуетесь вы.

— Ну конечно, волнуюсь. Я в первый раз. Мне такое задание дали. А у вас еще, говорят, какие-то способности есть. Экстрасенсорные.

— Кто говорит? — я уже догадывался, но продолжал играть полное непонимание, тем более что про свои способности я и сам ничего не знал.

— Симон Давидович…

— С этого надо было начинать. Входите. А что, в следующем году нельзя было начать работу?

— Вы ж понимаете, мне сказали — я делаю.

— Понимаю. Чай? Коньяк?

— Не откажусь, и лучше все вместе. Меня зовут Максим Валерьянович.

— Веско… — определил я.

— А вас?

— Тринадцатый, — вдруг резанул я. — Не Людовик, конечно…

— Да-да… Я знаю… Никита Васильевич…

Без поношенного серого пальто Максим Валерьянович казался еще более жалким и смущенным. Прилизанные, давно не мытые волосы, сально отсвечивали, огромные очки в немодной уже роговой оправе и непривычно маленькие карие глазки под ними. Двухдневная щетина на округлом, слегка оплывшем лице. Неказистый пиджачок поверх свитера — последний элемент шикарной некогда «тройки». В общем Максим Валерьянович выглядел довольно неопрятно. К тому же вслед за ним в нашу квартирку просочился кисловатый запах неопрятной холостяцкой жизни.

Рита, как тень, проскочила на кухню.

Максим Валерьянович посчитал нужным в течение пяти минут изложить важнейшие этапы своей жизни, хотя я и так без труда видел все, что произошло с ним за последние два десятка лет. Рита поставила на журнальный столик поднос с коньяком, чаем и бутербродами. Это еще больше подхлестнуло Максима Валерьяновича к разговору на житейские темы. Он говорил о своей работе сначала в хозяйственном отделе райкома партии, затем о том, как успешно он руководил базой облпотребсоюза. Ему хотелось быть значимым. Но с его же слов выходило, что таковым он никогда не был и всегда боялся сделать шаг в сторону от чужой, постоянно довлевшей над ним воли.

— А Симон Давидович меня спас! — прихлебывал Максим Валерьянович. — Я бы сейчас не сидел здесь, и три мои доченьки были бы сиротинками!

Я не считал нужным задавать наводящие вопросы, потому как такие люди и без них выкладывают все неинтересно, затянуто и подробно, а останавливать их бесполезно: перестанут говорить об этом, начнут о чем-то другом.

— Бандиты! Настоящие бандиты! Понимаете? (Приходится кивать.) Все хотели под себя подмять! Угрожали. Даже однажды свозили меня на кладбище, заставили на окраине могилу рыть якобы для себя. Но я не испугался. Точнее, испугался, конечно, но виду не подал. Пытать хотели… А потом приехал Симон Давидович, и одного его слова стало достаточно, чтобы они забились в свои жуткие норы! Я с удовольствием вошел в ассоциацию Симона Давидовича. Там сосредоточены ведущие предприятия всей страны! Ему никто не смеет диктовать. А какой он обходительный человек!..

— В смысле — обходит всех? — не удержался я.

— И в этом тоже, — ничуть не обиделся Максим Валерьянович.

— А зачем вы следили за мной?

— Простите, Никита Васильевич, это личная инициатива. Мне хотелось посмотреть на вас со стороны.

— И что вам удалось разглядеть… Со стороны?

— А у вас, кстати, не очень уверенная походка! — аж обрадовался Максим Валерьянович.

— Согласен, но на то есть веские причины. Я однажды на мину наступил.

— М-да-да!.. — запричитал гость. — Мне немного сказали, что вы участвовали в каких-то войнах, что вы ветеран всего и вся. Афганистан? Чечня?

— Чуть ближе и чуть глубже…

— Понимаю, — будто действительно понял.

Нужно было направить разговор в деловое русло.

— Насколько я понимаю, вы пришли не с пустыми руками? — спросил я.

— Конечно, конечно! — Максим Валерьянович полез во внутренний карман пиджака и с подозрением посмотрел на Риту, которая колдовала на кухне.

— Не беспокойтесь, ей не до нас, — упредил я его конспирацию.

— Понимаю, — опять что-то понял Максим Валерьянович.

В большом конверте, невесть как уместившемся в кармане, оказалось досье. Построено оно было по законам жанра. Снайперу рисовали образ врага. Убедительно и красноречиво… Но что-то у меня в голове по этому поводу не срасталось.