Сергей Самаров - Крупная бойня

— Стоп! Сдача! — закричал майор Конопольский так, словно боялся, что я всерьез задушу своего оппонента, и резко, для своего рыхлого тела даже излишне резко, бросился вперед, пытаясь вклиниться между нами.

Но я уже и без того отпустил противника, Балакирев откинулся на спину и сразу принялся массировать себе горло. Дыхание его, как мне показалось, восстанавливалось с трудом. И только тут я заметил на его горле ленточку шрама, раньше прикрытую воротником.

— Как вы, товарищ подполковник?

— Ничего… Оклемаюсь… Просто — опять горло… — говорил он еще неуверенно, глотая окончания слов, но я его тем не менее понимал. — Мне год назад один бандит в горло нож воткнул. Сзади на спину прыгнул и нож воткнул. Ладно хоть не левша был, в правую сторону бил. Если бы в левую, уже и операция не спасла бы. Тогда едва-едва выкарабкался. Четыре часа операцию делали. Боюсь, что сейчас внутренние швы разошлись. Провериться надо бы, только времени на это нет. Так у нас всегда, к сожалению, бывает… Когда что-то надо сделать, всегда времени нет. Поэтому потом и на здоровье жалуемся.

— За год все швы давно затянулись. Остались только коллоидные рубцы, — со знанием дела объяснил я. — Я четырежды был ранен, причем дважды в одно и то же место — в бедро, рядом с бедренной артерией. Тоже несколько часов оперировали — оба раза боялись артерию задеть и повредить. С порванной бедренной артерией люди больше десяти минут не живут. И тоже интервал между ранениями был ровно год без одного дня. Я боялся, что швы разойдутся, но врачи меня успокоили: за год все швы стянулись, все заросло… Правда, я тогда еще молодой был, а на молодом теле все быстрее заживает.

Балакирев начал вставать. Я помог ему, поддержал под руку, глядя при этом на оставшегося в стороне полковника Альтшулера — как он оценивает итог…

Полковник, оказывается, на нас даже не смотрел, и я не уверен был, что он видел завершение схватки. Рядом с ним стоял какой-то капитан, одетый по полной форме, при портупее, как обычно ходят дежурные, но без повязки дежурного, хотя большинство сотрудников в этом здании, как я заметил, еще когда шел по коридорам к кабинету Альтшулера, ходят в цивильных костюмах. Полковник читал какие-то бумаги, по всей видимости, принесенные капитаном, и сильно хмурился.

Подойдя ближе и по-прежнему поддерживая под локоть Балакирева, хотя он уже, кажется, полностью пришел в себя и держался на ногах нормально, я увидел, что Альтшулер читает заключение экспертизы по поводу исследования ствола пистолета старшего лейтенанта Линдера. Ксерокопию этого заключения я уже и сам читал, а потом передал в руки уголовникам. Для полковника заключение эксперта было настолько сильным ударом, что я начал опасаться за его сердце. Тем более что я к этому удару тоже приложил руку и чувствовал некоторую собственную вину. Однако Альтшулер, видимо, умел держать удары. По крайней мере, на людях свое внутреннее состояние старался не показывать.

— Вы уже закончили? — спросил полковник, весьма удивившись, что схватка так быстро завершилась. — Я думал, вы, по крайней мере, еще полчаса драться будете… Только по делам отвлекся, а тут уже все… — Он вернул бумаги так и стоящему рядом с ним столбом капитану. — Иди зарегистрируй и приобщи к делу, я позвоню тебе, скажу, что дальше…

— Да. К сожалению, все завершилось так быстро, — севшим голосом, еще не полностью восстановившимся после удушения, произнес Балакирев. — Подполковник Кукушкин «задушил» меня, как малолетнего неразумного щенка без опыта рукопашки. Я вынужден признать, что подготовка спецназа военной разведки уровнем выше нашей подготовки. Или просто он более талантливый боец, чем я. Но если человек в возрасте так легко расправляется с более молодым противником, который раньше готов был считать себя чуть ли не специалистом, то… Вывод ясен. Я бы даже рекомендовал подполковника Кукушкина на работу к нам, в головное управление, хотя у нас там работают хорошие специалисты. Но раз уж вы пригласили его, я могу только порадоваться за ваше управление, товарищ полковник.

— Я еще не пригласил. Я думаю… Ладно, Виктор Вячеславович, пойдем ко мне в кабинет, а ты, подполковник, можешь отправляться к своей группе. Задача группе уже поставлена. Сопровождение выделено. Что-то еще требуется?

— Патроны СП-4 [11] Патроны СП-4 — специальный патрон для бесшумного пистолета «ПСС», калибра 7,62×41,5 миллиметра. Патрон имеет в гильзе специальный поршень, который выталкивает пулю и перекрывает гильзу, не выпуская из нее пороховые газы. За счет этого выстрел становится бесшумным. Автоматика выбрасывает отстрелянную гильзу, которая остается взрывоопасной. Обычно газ стравливается за 30–40 секунд, но известны случаи, когда газ оставался в гильзе до полугода. Допустимая дистанция стрельбы таким патроном — 50 метров. На дистанции в 25 метров пуля пробивает стандартную армейскую каску и стальной лист толщиной в 2 миллиметра. . Мы просили по обойме на каждого…

— К дежурному. Я отдал распоряжение. Все?

— Так точно, товарищ полковник. Это все.

— Пойдем, Виктор Вячеславович… — кивнул мне Альтшулер и жестко взял меня за локоть, словно боялся, что я убегу, или же сам предпочитал держаться за меня, как за костыль, не уверенный в собственных ногах.

Мы поднялись на два этажа выше в его кабинет. Полковник вытащил из ящика письменного стола несколько страничек принтерной распечатки, скрепленных степлером, и протянул мне. Это был уже подготовленный контракт.

— Читай, изучай. Может, что-то не устроит. По крайней мере, я на это надеюсь…

Я начал внимательно читать, не обращая особого внимания на ворчание Альтшулера. Я понимал его настроение. После тяжелой нынешней ночи еще получить такое обвиняющее известие о своем племяннике — это чего-то стоит.

Завершив оформление на работу и договорившись, что я вступаю в новую должность через два дня, которые я выпросил для завершения работ в огороде, я вышел из здания и сел за руль своего «Камаро». Почти сразу в бардачке машины зазвонила трубка «БлекБерри». Торопливо вытащив ее, я убедился, что оставил в машине вторую трубку не зря. «Господин Генералов» звонил уже дважды.

— Слушаю вас, товарищ полковник.

Не знаю почему, но, когда мне никто не мешал со стороны, не хотелось называть полковника в отставке Самохина «господином Генераловым». Скорее всего, потому, что сам я провел свое детство еще при Советском Союзе, а потом в Российской армии, где нормальным обращением всегда считалось слово «товарищ». И мне было неприятно произносить слово «господин». Оно меня, как мне казалось, как будто принижало и даже в какой-то степени унижало.