Сергей Самаров - Крупная бойня

— Черт! — ругнулся я и снова вытащил трубку «БлекБерри».

— Слушаю тебя, Виктор Вячеславович, — спокойно и неторопливо сказал полковник Самохин, словно ничего не произошло. Да у него-то у самого действительно ничего не произошло.

Я быстро описал ему ситуацию, а он, в свою очередь, описал то, что произошло на месте пожара:

— Когда я звонил тебе несколько минут назад, хотел сообщить, что Боб ведет в вашем райцентре бой с полицией. Я думаю, он искал эти мешки с препаратом «МУ». Тамара, видимо, сказала ему, что мешки в отделении Следственного комитета в райцентре. А там пожар. У Боба случилась истерика, потому и напал на полицию, рассчитывал быстро всех перестрелять и дело сделать. Но я не думал, что он при таком недостатке собственных сил оставит пару человек с Тамарой…

— Видимо, меня ждали… Хотели те же сведения получить. А с полицией он связался, я думаю, потому что не знал — райотдел находится через дорогу от здания суда. Но что мне со «Скорой помощью» делать? Даже если они приедут и увезут Тамару, там, в больнице, хирурги сначала будут работать с теми, кого раньше доставили, с бандитами и с ментами. Везти Тамару в соседнюю область? Товарищ полковник, вы же ее привлекли… — высказал я упрек. — Сделайте что-нибудь…

Это был мой крик отчаяния. Самохин молчал почти минуту, потом сказал:

— Боюсь, что в соседней области я помочь не смогу. У меня скверные отношения с тамошним «господином Генераловым». Он же — бывший фээсбэшник, со своими коллегами сильно контактирует, а они с нашими «вась-вась»… В соседней области много вопросов возникнет. Кто стрелял, по какому поводу… Я вот что сделаю: сейчас вышлю бригаду медиков на своем вертолете. У тебя там есть где вертолету сесть? Десантироваться медики не умеют, учти…

— Целое поле неподалеку. Правда, молодыми елками заросло. Но елки ниже человеческого роста, тонкие и хилые. До винтов не достанут. Мы садились на такое поле на Кавказе.

— Выйди фонариком подсветить. Через полчаса. За полчаса они, скорее всего, не долетят, но ты выйди встретить. Свет фонарика сверху будет заметен.

— Понял, товарищ полковник. Я пошлю Никифорова, а сам с Тамарой останусь. Она уже без сознания. Две пули навылет… Большая потеря крови.

— Хорошо. Какая у нее группа крови, чтобы с собой врачи захватили?

— Как и у меня, первая.

— Если что не так будет, звони мне. Меня сейчас зовут, видимо, еще какие-то данные прислали. Если что важное, тебя касаемое, я тебе позвоню. Мы сегодня, наверное, всю ночь работать будем. Я уже и Холмогорского вызвал, машину за ним послал. Должен вот-вот подъехать…

— Лейтенант у вас молодец, умеет работать, — бросил я «леща» после своих упреков. Сработала армейская привычка к соблюдению субординации.

Отключившись от разговора, я повернулся у Тамаре. Она смотрела открытыми страдающими глазами в потолок, но, кажется, ничего из происходящего не понимала. Я как-то раз, будучи еще молодым лейтенантом, на тренировке получил удар кулаком в печень и боль помню до сих пор, многие годы спустя. Поэтому мне нетрудно было представить ее боль — пуля прошла через печень и вышла через спину. Дыра в печени, думаю, равносильна нескольким десяткам ударов по печени кулаком. Могло радовать только то, что эта боль приходящая и уходящая. Клетки печени имеют способность к самовосстановлению и регенерации. Слышал я, что даже удаленные участки печени человека могут регенерироваться, как у ящерицы хвост. Вторая же рана вообще не внушала мне опасений, разве что возможностью потери крови и внутренними кровоизлияниями. Но внутренние кровоизлияния обычно случаются тогда, когда пуля остается в теле. Тамару же обе пули пронзили насквозь и ударили в пол, пробив доски. Доски я заделаю, это не проблема, главное, чтобы с Тамарой все было в порядке.

Я обернулся на скрип двери. Вошли Вячеслав Петрович и майор ДПС. Жестом отослали капитана на крыльцо — караулить пленников.

— Петрович, ты что Тамару не подстраховал? — невольно упрекнул я Никифорова.

— Извини, Вячеславыч, я с капитаном по одну сторону крыльца засел. Его к окну послал. Он хотел очередь дать, я слышал, как у него предохранитель щелкнул, да он забыл затвор передернуть. А потом уже поздно было. Я у выхода оставался, чтоб картечью по ногам стрелять. Картечь — она надежнее пули. Разлет больше, сектор попадания шире. Хотя с такой дистанции — это без разницы, скорее всего.

— У меня к тебе просьба. Поле наше помнишь? Не заблудишься в темноте?

— Не заблужусь… Тут и блуждать негде…

— Возьми с полки большой фонарь, — показал я рукой на шкаф. — Через полчаса должен прилететь вертолет с медиками. Найди для них площадку поровнее. Елки не в счет, они до винта не достанут. Просигналь им, куда садиться. Систему сигналов помнишь?

— Армейскую?

— Это система для всей авиации, и для армейской, и для гражданской. Посади их и приведи сюда.

Отставной майор открыл шкаф, взял с полки фонарь и шагнул к двери. Уже на пороге обернулся и посмотрел сначала на Тамару, потом на меня:

— Как она?

— Два сквозных ранения. Одна пуля пробила печень. Боль, как я понимаю, адская.

Инспектор ДПС полез в карман и вытащил оттуда медицинский пакет. Недолго в нем поковырявшись, нашел шприц-тюбик и протянул мне.

— Тримепередин, — прочитал я на этикетке. — Сгодится…

— Это настоящее название промедола, — объяснил мент.

— Я в курсе, — кивнул я, встал перед Тамарой на одно колено и через одежду сделал укол прямо в живот, недалеко от раны, прикрытой оторванной частью полотенца. Уколы в живот всегда болезненны. Но в данном случае более слабая боль, видимо, приглушила более сильную. Тамара пошевелила глазами, значит, пришла в сознание. Сразу посмотрела на меня, на майора дорожной полиции, снова надевающего свой светоотражающий жилет. Эти жилеты менты сняли, как только вышли из машины.

Она попыталась поднять руку, чтобы сделать какой-то жест, но рука бессильно упала, не желая подчиняться командам мозга.

— Не шевелись, не надо… — наклонившись, погладил я ее по волосам.

— Я должна тебе сказать… — едва слышно прошептала Тамара. Промедол обычно начинает действовать быстро. Видимо, уже подействовал, раз она говорить начала. — Только сначала воды дай. Похолоднее. А то пожар во рту.

Пожар у нее был, видимо, во всем теле, наклонившись к ней, я чувствовал идущее от Тамары тепло. Да и белки глаз у нее были не белые, а красные от выступивших сосудов.

Но я хорошо знал, что холодную воду ей сейчас давать нельзя, и потрогал пальцами чайник, стоящий на электроплите. Он был еще теплый, значит, электроплитой пользовались бандиты. Налил Тамаре теплой воды в чашку и попоил ее. Она, скорее всего, даже не почувствовала, что вода не холодная. По крайней мере, ничего не возразила, делая короткие мелкие глотки.