Александр Тамоников - Убитые голоса

Гарин вызвал водителя:

— Миша! Не спишь?

— Никак нет. Смотрю, вроде «Заря» горит.

— Да. Ты подгони машину ближе к берегу. Женщины переплывут, заберешь их и шмотки, отвезешь ко мне домой. Потом в РОВД, там ждешь распоряжений.

— А вы туда?

— А мы туда!

— Понял. Подгоняю машину к берегу.

Быстро загрузив лодку, Уланов оттолкнул ее:

— Гребите вдвоем. Сержант примет вас, оттащит на место лодку, отвезет в Балаев. Сейчас вам лучше быть вместе. Если нет, тогда езжай, Люда, домой и там жди.

— Я поеду к Тамаре.

— Хорошо.

Женщины переплыли на южный берег, там их встретил Овсянкин.

Офицеры вернулись на место стоянки, затушили костер. Светя поисковым прожектором, подошел катер рыбохраны.

Он доставил Гарина и Уланова к причалу, где находились погорельцы.

Уланов не видел Игнатьева.

Подошел пожарный теплоход. Сотрудники МЧС начали разворачивать оборудование, так как от клуба загорелся лес. Тут же и медперсонал, который принялся за работу с потерпевшими.

Уланов искал Игнатьева и не находил. Воспользовался телефоном.

Ответил молодой женский голос:

— Да. Слушаю вас.

— Мне нужен капитан Игнатьев, — сказал Уланов.

Девушка спросила:

— Это, наверное, владелец телефона.

— Да, он жив?

— Жив, но без сознания.

— Где вас найти?

— А я вас вижу, я на поляне справа от аллеи.

Территорию освещали суда. В их свете сгоревший клуб смотрелся зловеще.

— Вижу, иду.

Подойдя, он увидел с десяток человек, лежавших на носилках. Тут же была развернута медицинская аппаратура. К нему подошла девушка:

— Я, Лена, это я ответила вам.

— Где Игнатьев?

— Третий справа.

— Тяжелый?

— Внешних повреждений нет, отравление продуктами горения пластика и горючего утеплителя. Все, что надо, врачи сделали, скоро придет в себя. Тяжелые на теплоходе.

— Много их?

— Четверо. Там же, на теплоходе, те, кто легко отделался. Здесь средние, но их жизни не угрожает опасность.

— Жертвы есть?

На глазах у девушки медсестры блеснули слезы:

— К сожалению, есть. Семь женщин еще молодых, шесть мужчин и самое страшное — пятеро детей. Всего восемнадцать человек.

— Где старший вашей команды?

Но Гарин уже звал к себе:

— Рома, подойди!

Уланов поблагодарил девушку, взглянул на Игнатьева, пожал руку — держись, Влад, — подошел к Гарину. Рядом с ним полковник МЧС.

— Что, Боря?

— МЧС заканчивает, я вызвал сюда усиленную следственно-оперативную группу, подъедут ребята из ФСБ. Нашел друга?

— Нашел. Он без сознания.

Полковник сказал:

— Если бы не капитан Игнатьев, жертв могло быть гораздо больше.

— Что он сделал?

— По сути, организовал выход людей. Сам же спасал детей. Лично вынес около десятка ребятишек. Но угарный, токсический газ… сами понимаете.

— Понимаю. Как считаете, полковник, что произошло — самовозгорание или преднамеренный поджог?

— Трудно сказать определенно. Это следствие выяснит. Я склоняюсь к версии несчастного случая.

— Потому, что это удобно для вас?

— Нет, потому, что поджечь скрытно такое здание невозможно.

— Если не подготовить теракт заранее.

— Но кто это мог сделать?

— Вы у меня спрашиваете?

Полковника позвали, он отошел.

Гарин спросил:

— Ты жену и дочь своего друга знаешь?

— Жену хорошо, дочь видел, когда ей года четыре было. А что?

— Тут недалеко трупы. Они все сохранились, в смысле — не обгорели. Смерть наступила от удушья, посмотришь?

— Пойдем.

Они прошли к брезенту, расстеленному на земле, на котором лежали трупы. Несколько часов назад они беззаботно веселились, дети смеялись, смотря свои мультики, а теперь все лежат на брезенте.

Рома пошел вдоль ряда взрослых. Остановился. Достал сигарету, прикурил.

— Что? — спросил Гарин.

— Это Соня, жена Игнатьева.

— Которая?

— Прямо напротив меня.

— Твою мать. Красивая.

— Была.

— Дети дальше.

Уланов прошел к месту, где сложили тела детей.

И тут он остановился. Выдохнул воздух:

— Других спас, а семью не смог.

— Что, Рома, и дочь?

— Да, Даша, в клетчатой юбке.

— Это точно она?

— Да. Почти не изменилась, только подросла. Как же так? Хотя Игнатьев не разбирал, кого спасает. Кого подхватывал, того и выносил. В этом он весь. Не о семье думал, а обо всех, нуждающихся в помощи. Черт, очнется, а тут такие пироги.

— Может, не говорить?

— А как скроешь?

— Может, дать команду, и его доставят в госпиталь? Там проще будет объяснить.

— Нет, Боря, не проще. Не знаю, что делать. Где твоя следственная бригада?

Гарин взял Уланова под руку:

— Ты не шуми, Рома, изменить ничего нельзя, сейчас работать следователи и оперативники не смогут, только когда рассветет. Так что будем ждать. Впрочем, ты можешь уехать, я распоряжусь.

— Ты спятил? Куда я уеду? Нет, Боря, пока не выяснится, что здесь произошло, я не уеду.

— Ладно.

— Пойду к Игнатьеву. Эх, Влад, как тебе сказать о беде?

— Вы парни сильные.

— Если что, знаешь, где буду.

— Давай.

Уланов прошел к месту, где оказывали помощь людям, получившим травмы средней тяжести.

Девушка узнала его.

— О, это вы, хорошо, что пришли. Ваш товарищ пришел в себя.

— Да? Как он?

— Врач смотрел, сказал, жить будет. А где его родные?

— У него жена с дочерью погибли.

Девушка закрыла рот ладошкой.

— Вот такие дела, Лена.

— Вы подождите, я Александра Сергеевича позову.

— Кто такой?

— Врач.

— Зачем?

— Он поможет вам.

— Мне? Мне-то чего помогать?

— Поможет сообщить товарищу страшную новость. И я буду рядом с успокоительным.

Уланов вздохнул:

— Милая Лена, капитан Игнатьев — офицер спецподразделения. Он видел столько крови, сколько вам вместе с врачом не увидеть.

— Но то была кровь врага.

— Не только. Своих тоже.

— Но — не семьи.

— Да, не семьи. Хорошо, подожду.

— Я быстро.

И действительно, она вернулась с мужчиной лет тридцати.

— Капитан медицинской службы Управления МЧС Глухов Александр Сергеевич.

— Уланов Роман. Майор. Спецназ.

— Игнатьев служил с вами?

— В недавнем прошлом.

— Он участвовал в боевых действиях?

— Умнее, капитан, ничего не мог спросить? Спецназ для того и существует, чтобы воевать.

— Не надо кричать, Роман…

— Просто Роман.

— Не надо кричать. Роман. Вы сообщите Игнатьеву о смерти жены и дочери или я?

— Тебе он не поверит.

— Хорошо, хотя чего уж тут хорошего. Уверены, что его не надо пока держать в неведении?

— Абсолютно.

Врач повернулся к сестре:

— Лена, держи при себе два куба… — Он назвал нужное лекарство, название которого Уланов не запомнил, да и не старался запоминать.

— Да, Александр Сергеевич, у меня все готово.

— Ну тогда пойдемте. Самое тяжелое в нашей работе — сообщать о гибели близких.