Александр Бушков - След пираньи

– Оп-па… – выдохнул Мазур. – Шагом, шагом… Она послушно остановилась, пошла шагом. Мазур показал взглядом вправо – там возле зеленого двухэтажного домика стояли две бело-синих милицейских машины, подъехал мотоциклист в белом шлеме и белоснежных ремнях.

– Полиция? – тихо спросила Джен.

– ГАИ, – сказал Мазур. – Дорожная полиция. Нам они совершенно не опасны, ибо мы пешеходы… но все равно, не беги, а то еще подумают черт-те что… А лучше всего – посидеть и покурить. Вон лавочка.

Они уселись на лавочку метрах в двухстах от штаб-квартиры ГАИ. Мазур, доставая сигареты, спросил:

– Что на вокзале?

– Я же говорю, сыщики везде одинаковы, – сказала Джен. – Вокзал был под наблюдением. Как минимум – четыре человека, у выхода и на перроне. Довольно профессионально построили «конверт». Наблюдали за поездом, никаких сомнений. У одного даже кобуру заметила – видно было ремешок меж воротником и полой пиджака…

– Вообще-то, это не обязательно по нашу душу, – сказал Мазур. – Мало ли что… Но будем считать, что ищут нас, – чтобы не расслабляться. Послушай, а тебе не приходило в голову, что твой здешний связник мог вульгарно провалиться? Не успев вывесить сорок восемь утюгов на подоконнике.

– Какие еще утюги?

– На подоконнике висели сорок восемь утюгов, и разведчик сразу понял, что это сигнал провала… – сказал Мазур. – И возьмут тебя там, как котенка. Или кутенка.

– Он не мог провалиться, – сказала Джен. – Он здесь, можно сказать, официально. С ведома ваших соответствующих организаций.

– Бог ты мой, – сказал Мазур. – Ну, это еще хуже… С ведома тех самых организаций, которые нас гоняют, как волков поганых? Ты вообще соображаешь…

– Не кричи, пожалуйста. Ты же сам говорил, что вся организация не может быть в курсе. Что охоту за нами ведет какое-то высокопоставленное лицо или группа лиц, используя свой аппарат в качестве пешек…

– Все равно.

– Давай не будем? – сказала Джен упрямо. – У меня недвусмысленный приказ, и я его должна выполнять. Ты все равно будешь на улице, в отдалении, и сможешь смыться. На все четыре стороны. Что ты, в конце концов, вообразил?

– Что ваши фильмы, где сыщика то и дело подставляют его продажные шефы, все же худо-бедно отражают жизнь, – сказал Мазур. – Только и всего… Ладно, я и не стремлюсь тебя переубедить. Но смотри там в оба…

– Слушай, давай сначала поищем аптеку?

– А что такое?

Она сделала гримаску, без всякого смущения сказала:

– Понимаешь, начинаются женские дела. Нужны тампоны. – И чуть удрученно призналась: – У меня первый день всегда тяжело проходит, особенно когда работы выше крыши и переутомишься. Валяюсь, как разломанная кукла…

«Только этого мне не хватало», – подумал Мазур. А вдруг в ее импортном организме что-нибудь разладится после всего пережитого? Импортный организм нежный, к России не приспособлен, как не годятся для наших проселочных дорог «мерседесы» и «тойоты»…

– Может, оставить тебя на явке и все дела? – спросил он озабоченно. – Самое неподходящее время, чтобы валяться разломанной куклой…

– Если получу такие инструкции, останусь, – сказала она.

…Город был не такой уж и маленький, тысяч сто населения, а потому мог похвастать всеми атрибутами цивилизации – в том числе и такси. Побродив немного, присмотревшись к коловращению жизни, купив по дороге пачку пресловутых «Тампаксов» и темные очки, Мазур принялся отлавливать машину. Остановился седоватый толстяк на синей «шестерке», подрабатывавший, надо полагать, в дополнение к пенсии.

Джен, во исполнение строжайших инструкций, прилежно молчала, не без любопытства поглядывая вокруг. Хорошо, что она не поняла ни словечка из того, что Мазур сказал пенсионеру, – иначе непременно возникли бы сложности…

Шоферюга, как частенько случается, попался общительный – но заготовленную Мазуром легенду, не особенно и сложную, заглотал без малейшего сопротивления. Ну, были в гостях. Ну, хотят забросить вещички и съездить попрощаться еще с одним знакомым. Что до молчания «жены», смирнехонько сидевшей на заднем сиденье… Мазур, устроившийся рядом с водителем, изобразил глазами и мимикой недвусмысленный намек на некую ссору. Пенсионер понимающе похмыкал и больше этой темы не поднимал.

Джен узнала вокзал в самый последний момент. Мазур видел в зеркальце, как она непроизвольно встрепенулась, но промолчала, только положила руку на карман куртки, пытаясь нащупать револьвер. Сделав ей успокаивающий жест, Мазур надел темные очки, подхватил сумки и выпрыгнул из машины. Шагая к камере хранения, он на миг ощутил себя огромной подвижной мишенью в чистом поле – но не собирался менять решения. Слишком много населенных пунктов «соседям» пришлось взять под наблюдение, слишком много непосвященных оперативников втянуто в игру – а ведь есть еще и повседневная рутина, так что новое поручение останется очередной прихотью высокого и далекого начальства, которое обычно выполняют спустя рукава. Вряд ли они постоянно патрулируют сам вокзал – гораздо рациональнее пасти лишь перрон, следя за прибывающими и отъезжающими. Да и инструкции у них неминуемо туманны – то ли два человека, то ли полдюжины, то ли появятся здесь, то ли нет…

Все отняло минут пять. Он вприпрыжку вернулся к машине, плюхнулся на сиденье и сказал:

– А теперь на Ленина, батя, там мы тебя и отпустим… Отпустили, конечно, домов за десять от нужного. Не спеша пошли по широкой улице.

– Ты с ума сошел? – тихо спросила Джен.

– Ничего подобного, – сказал Мазур. – Это называется – под свечой темнее всего. Не сталкивалась с подобной аксиомой?

– Вообще-то смысл есть, – признала она. – Но как подумаю, что все кассеты лежат в примитивнейшей камере хранения…

– То-то и оно. От нас ждут нечеловеческих хитростей, а мы им – примитив. Хорошо срабатывает.

– А если пожар?

– Напряги память и подумай хорошенько, – сказал Мазур. – Ты когда-нибудь слышала про пожар на железнодорожном вокзале? Она добросовестно задумалась. Мазур остановил ее, отошел к бело-синему киоску и купил обоим мороженое. Вернувшись, сунул ей красивый пакет и поинтересовался:

– Ну как, вспомнила?

– Ты знаешь, как не бьюсь, припомнить не могу… – сказала она с удивленной улыбкой.

– То-то, – осклабился Мазур. – Горят дома, бензохранилища, леса и отели. А железнодорожный вокзал – нечто незыблемое и с пожаром никак не ассоциируется. Если и загорится, раз в сто лет. И потом, есть еще один нюанс… Мы сейчас совершенно слились с толпой – никуда не спешим, никакой поклажи не имеем. Если нас каким-то чудом и засекут, брать тут же ни в коем случае не будут. Станут следить, справедливо рассудив, что сокровища мы куда-то запрятали. Ты не видела слежки, когда отъезжали от вокзала?