Кирилл Казанцев - Месть длиннее жизни

— Обалдел? — Напротив стоял невысокий мужик в полосатом свитере. — Машину купил, права купил, ездить не купил, да? Глаза разуй…

Он говорил что-то еще, пока Андрей приходил в себя. Наваждение спало, лишь руки как судорогой свело на руле, и очень жарко, точно в парилке оказался. Увидел, что он выехал на встречку, что «Тойота» стоит точно поперек двух сплошных, а на асфальте позади черный тормозной след. Встречные и попутные машины неторопливо едут мимо, народ из них кто лениво, кто с опаской поглядывает на «Тойоту», но вроде все обошлось. Если не считать штрафов, разумеется: на светофоре висит камера, и от всевидящего ока еще никто не уходил.

— Может, помощь нужна? — Мужик в свитере смотрел уже по-другому. — Выглядишь ты неважно. Сердце?

— Да, — зачем-то соврал Андрей, — у меня бывает. Извини, брат.

— Шел бы ты… к доктору. — Мужик сел в свою машину и уехал, Андрей развернулся, нарушив еще пару ПДД, и осторожно поехал в правом ряду, готовый в любой момент остановиться. Крысы не появлялись, немыслимой красоты цветы на лобовом стекле увяли окончательно. Зато заболела голова, как-то странно, от висков к затылку, руки дрожали, как у пьяного, и очень хотелось спать.

«Что ж такое, — Андрей еле плелся по городу, — траванулся я, что ли». Ощущения были омерзительные, он и не помнил, когда раньше с ним такое бывало. Лет семь или восемь назад не спал сутки, пришлось гнать в Новгородскую область, а потом сразу обратно, все одним днем, больше трехсот километров проехал. Накануне не спал, выехал рано, и на обратном пути увидел собаку. Та бежала слева у переднего колеса, бежала неспешно, помахивала хвостом, не оглядывалась. Обычная дворняга с грязно-бурой шерстью, таких кабысдохов по городам и весям пруд пруди. И все бы ничего, но ехал Андрей восемьдесят километров в час, и собака не отставала. А когда прибавил до ста двадцати, пес чуть ли не на обгон пошел. Страха не было, кстати, Андрей съехал тогда на обочину и поспал пару часов, а когда проснулся, собака исчезла, и больше никогда не появлялась, и ничего подобного с ним не происходило до сегодняшнего дня.

Андрей добрался до дома, позвонил матери, отчитался, то есть наврал, что все в порядке. Потом набрал Светку, но та не ответила, из вредности, надо думать. Андрей выпил две таблетки «от головы» и улегся спать. Когда очнулся, чувствовал себя как с похмелья. Голова точно не своя, руки дрожат, перед глазами плавают какие-то мутные колеса и очень хочется пить. Кое-как добрался до кухни, опустошил чайник почти наполовину, малость ожил и сообразил, что вода холодная. Никто не грел его с утра, с завтрака, после которого они со Светкой поехали к матери. Андрей зачем-то осмотрел чайник, заглянул в холодильник — там все оказалось по-прежнему, а в квартире было очень тихо.

— Света! — Андрей пошел в комнату, оглядел диван, с коего сполз четверть часа назад, двинул дальше. Скоро во всей квартире было светло, вещи лежали как и утром, ничего не изменилось, Светки не было. На кровати валялись ее юбка, еще какие-то легкие вещички — утром она переоделась несколько раз, выбирая наряд, и решила-таки позлить свекровь своим мини. Андрей взялся за телефон, покрутил его в руках, вышел на балкон подышать свежестью. «Ведь они так редко видятся, последний раз на Новый год. И то чуть не подрались». Он смотрел на огни неспящего города, понимая, что это и его вина. Он должен сделать выбор в пользу одной из дорогих ему женщин, и сама жизнь, и мудрость людей говорит, в чью именно. Речь идет о жизни, о будущем, а не о прошлом, каким бы чудесным оно ни казалось, он живет сейчас, а не в октябре благословенного семьдесят пятого года, давно пропавшего под песком времени. Там другая война, другое оружие, только интерес тот же и басмачи точно из каменного века, хорошо сохранились, надо сказать… «Ну могла хотя бы предупредить, что останется у Маринки. — Андрей нашел нужный номер, нажал вызов и только сейчас заметил, что на часах половина третьего ночи. — Плевать, они все равно не спят, болтают. Светка жалуется, Маринка поддакивает и вздыхает». Он слушал длинные гудки, пока не включился автоответчик. Сбросил, набрал снова, и только с третьего раза услышал сонный Маринкин голос.

— Ты чего, — пробубнила та, — с ума сошел? Мне на работу в пять вставать…

— Свету позови, — оборвал ее Андрей. Говорить он старался быстро и с напором.

Маринка сладко засопела, заворочалась и проговорила:

— Андрей, ты пьяный? Ее тут нет, я ее неделю не видела и не звонила. У меня квартальные отчеты, а главбух с защемлением на больничном, недели две проваляется, если не дольше…

— Света не у тебя? — Андрей прислушивался к фоновым звукам, но ничего подозрительного разобрать не мог. Решил поначалу, что девки его дурачат, Маринка врет как дышит, а Светка сидит рядом и хихикает в кулак.

— Ее. Здесь. Нет, — уже зло выпалила проснувшаяся Маринка, — ты русский язык понимаешь? Говорю — неделю…

— А помада? — Андрей хватался за соломинку, помада показалась ему важным аргументом, им нельзя пренебречь.

— А, шанелевская, — Маринка откровенно зевнула, — помню, цвет не мой. Не подошла. А что, Светы нет дома? А где она?

Сон у нее как рукой сняло, Андрей быстро попрощался и дал отбой. И сел на диван с телефоном в руках, голова снова разболелась так, будто гвоздь в переносицу воткнули, и оттуда дальше по всей черепушке. «Ничего себе». — Он откинулся на мягкую спинку, и тут на потолке крутанулось, полыхнуло огненно-рыжее колючее колесо, улетело за штору и там затаилось, послышался тихий писк, потом шорох множества маленьких когтистых лап. Андрей вскочил, огляделся, но ничего, разумеется, тут не было в квартире, кроме него — никого. Снова сел, уставился в стенку перед собой, в голове абсолютная пустота, ни одной здравой мысли, как найти Светку. Надо же что-то делать, куда-то идти, ехать, звонить. И тут телефон зазвонил сам.

Номер определился незнакомый, городской. Такие Андрей обычно сбрасывал, но тут ответил сразу: не будет настырный продажник и вымогатель звонить в четвертом часу утра. «Может, она телефон потеряла?» — мелькнула спасительная мысль, но голос в трубке оказался незнаком. Говорила женщина, судя по всему, очень уставшая или недовольная, фоном слышались еще чьи-то голоса и гулкие звуки, даже коротко вякнул спецсигнал, потом что-то зазвенело.

— Семнадцатая городская больница, — сказала женщина, — мне нужен Андрей Лавров.

— Это я.

В трубке раздался шорох бумаг, потом сухой стук клавиш. Потом мягкий стук, и фон голосов исчез.

— Ваша жена Светлана у нас, можете приезжать за ней…

— Что с ней? — Почему-то стало легче: Светка жива, известно, где она, а остальное пока неважно, потом разберемся.

Снова шорох и костяной стук, урчание принтера и недовольный чужой голос в трубке: