Илья Деревянко - Карта смерти

«Гаврилов! – промелькнуло в голове. – Все-таки достали беднягу!» Я настороженно огляделся. Больше в палате никого не было, но я кожей ощущал чье-то постороннее враждебное присутствие. Ага, штора на окне шевельнулась. Получай, сволочь!!! Со слабым хлопком мой «ППС» выплюнул пулю. Оборвав штору, в палату вывалился низкорослый тип в белом халате и со «стечкиным» [9]в руке, засевший, видимо, на широком подоконнике. Попался, который кусался! Ар-кх-х-х… В мою грудь ударила многотонная невидимая кувалда, и я тяжело упал на спину. Но не умер и не потерял сознания. Титановая пластина сдержала смертоносный кусок свинца. «Ох, спасибо полковнику!!!» Из-за сложенной ширмы в углу (которой я поначалу не придал особого значения) поднялся второй убийца, тоже в белом халате, тоже со «стечкиным».

И вразвалочку двинулся ко мне, намереваясь произвести контрольный выстрел в голову. Его рожа показалась мне знакомой. Я поднапряг память. Косой шрам на щеке, низкий лоб, тонкие губы, острые скулы, вздернутый нос, волосатая родинка на подбородке… Ага! Бабенко Виталий Николаевич! Бывший омоновец, «погибший» год назад в автокатастрофе, «похороненный» на В…м кладбище и вчера днем брызнувший в лицо Гаврилову ядовитым газом. «Ну, здравствуй, зомби наш ненаглядный. Ты-то мне и нужен. Желательно живьем!» Когда Бабенко приблизился на достаточное расстояние, я круговым ударом ноги выбил у него пистолет, ножницами [10]повалил на пол и, задыхаясь от боли в груди, попытался оседлать и слегка придушить. Но не тут-то было! Вывернувшись со змеиной ловкостью, он двинул мне кулаком в челюсть, вскочил на ноги и стремглав бросился к ближайшему окну. Еще секунда и… «П-ф-ф!» – сработал «ППС». Бабенко дернулся, споткнулся и рухнул как подкошенный. На спине под левой лопаткой начало набухать кровавое пятно.

– «Елки-моталки!» – досадливо ругнулся я, с кряхтением поднялся, подошел к «низкорослому» (подававшему слабые признаки жизни), отпихнул подальше «стечкин» и осторожно перевернул убийцу на спину. Е-мое!!! Опять «знакомый»!!! Толстощекий, с лохматыми бровями, поросячьими глазками, носом-пятачком, косо «срезанным» подбородком и… платиновым браслетом на правой руке! Порожняк Владимир Васильевич, 1966 года рождения, в декабре 2003-го «провалившийся под лед» на Лобачевском водохранилище, а вчера чудесным образом «воскресший» в качестве водителя фальшивой «Скорой». Впрочем, «воскрес» он ненадолго. Пуля из моего «ППС» разворотила ему брюшную полость, буквально вывернув наружу потроха. Лицо Порожняка покрыла восковая бледность, на губах скопилась кровавая пена, зрачки глаз были сильно расширены. Верный признак надвигающейся смерти! «Тебя, Корсаков, безнадежно испортили смежники! – прогремел в мозгу гневный голос Рябова. – Сперва замочишь, а потом смотришь, кто там, собственно, подвернулся?! Переучивали тебя, переучивали, да без толку. Горбатого могила исправит!» Виртуальный полковник был прав. Дело в том, что срочную воинскую службу я проходил в подразделении спецназа ГРУ, в период первой чеченской кампании. На войну попал прямо из учебки (в аккурат к началу штурма Грозного), а дембельнулся уже после злополучного Хасавюрта [11], несколько позже положенного срока. Готовили нас прекрасно, спора нет. Кроме того, я приобрел солидный боевой опыт, но… вместе с ним и ту самую привычку, о которой напомнил шеф. Спецназ ГРУ – это прежде всего диверсанты, нацеленные на быстрое и эффективное уничтожение противника. Да, они умеют неслышно подкрасться и взять «языка», но при скоротечном огневом контакте (или в иной экстремальной ситуации) «работают» только на поражение, руководствуясь принципом «хороший враг – мертвый враг». Потом, на офицерских курсах ФСБ, инструкторы упорно внушали другой постулат: «Стреляй исключительно по конечностям! Врага нужно захватить живым и вдумчиво допросить, а уж опосля…» Нельзя сказать, что их усилия пропали даром. С тех пор я прилежно стараюсь «брать живьем», однако не всегда получается. В обстановке жесткого стресса (который я испытал, зайдя в заваленную трупами реанимацию) во мне просыпаются старые инстинкты диверсанта и, чтобы попасть в плен, враг должен как минимум встать на колени, задрав руки до потолка! А не бить меня по челюсти и не пытаться сигануть в окно, как покойный Бабенко…

Итак, Порожняк умирал, дергаясь в конвульсиях. Но, как ни странно, он сохранял сознание и по моим прикидам мог бы прожить еще минут десять. (Если вкатить ему обезболивающее.) По счастью, в кармане моего пальто случайно завалялся шприц-тюбик с промедолом. (На поиски чего-нибудь похожего в обезлюдевшей реанимации просто не оставалось времени.) Недолго думая, я включил диктофон, сделал укол в плечо «водителя» и, глядя ему в глаза, уверенно произнес:

– Ты будешь жить, Володя! Ты не умрешь. Я вызвал врача, взамен тех, которых вы убили, и он тебя обязательно вылечит! Но ты за это должен оказать нам одну услугу.

– Какую? – прошептал умирающий.

– Правдиво ответь на несколько вопросов! Первое, зачем вы пытались похитить Гаврилова?

– Куратор приказал Андрюхе… старшему группы (это он про «простуженного»).

– Как зовут Куратора?

– Эд-дуард С-семенович.

– Фамилия?!

– Не знаю.

– Ты его видел когда-нибудь?!

– Нет-т.

– На кого работает Эдуард Семенович?!

– На С-синдикат.

– Чем конкретно занимается Синдикат?!

– Н-не знаю. Мы п-просто охотники. Л-ловим нужных людей… получаем д-деньги…

– Куда отвозите пойманных?!

– П-продсклад на улице Алябьева… – Голос Порожняка становился все тише и тише. Конвульсии заметно усилились. Похоже, «Костлявая» приблизилась совсем вплотную.

– По какому принципу ловят людей?! – я с трудом подавил отчаянную интонацию. – Берете первых попавшихся или знаете, кого хватать?!

– Нет, не первых… заранее знаем… У них у всех карта смерти…

– Что-о? – опешил я. – Какая еще карта?! Поясни!!!

Однако Порожняк ничего пояснять не стал. В глазах у него отразился животный ужас, и он дико уставился в пустой угол комнаты.

– Ты… обманул меня… Обманул! – заскулил убийца. – Это… не врач! Черный, с рогами, из стены вылез!.. Помогите! Ай, не на… – тут голос Порожняка прервался, тело мощно содрогнулось и обмякло. Я механически проверил пульс. Охотник за людьми был мертв. Потухшие глаза выпучились в направлении того самого угла, а поросячья физиономия застыла в гримасе запредельного страха.

«Не иначе бесы за душой явились!» – глядя на мертвеца, зябко поежился я и торопливо перекрестился. Под окном на улице вдруг протяжно и тоскливо завыла какая-то собака. Усилием воли уняв неожиданно возникшую дрожь в пальцах, я достал мобильный телефон и позвонил в Контору…»

Оперативно-следственная группа под руководством Николая Бугаева примчалась как по воздуху. Двадцати минут не прошло! (Вероятно, они разогнали сиренами весь транспорт на улицах.) Прибывший вместе с группой судмедэксперт Ильин без лишних слов проверил мою грудь, констатировал обычный, хотя и сильный ушиб [12]и деловито занялся осмотром трупов. Поручив трем оперативникам исследовать место происшествия, Бугаев отправил остальных на проходную, в приемный покой и во двор, а сам затащил меня в чей-то пустующий кабинет на третьем этаже и потребовал объяснений. К моему великому удивлению, заместитель шефа не стал брюзжать по поводу гибели обоих преступников (лишь укоризненно покачал головой). Три раза подряд прослушал запись предсмертных откровений Порожняка и надолго задумался, а я устало опустился в старенькое кресло у окна и, стараясь не делать глубоких затяжек, закурил сигарету. Медленно тянулись минуты. Из-за тонкой фанерной двери не доносилось ни звука. (В больнице уже знали о произошедшем, и во всех корпусах, особенно в главном, воцарилась испуганная тишина.) На высоком лбу Николая собралась густая сеть морщин. Крепкие пальцы нервно теребили отворот пиджака.