Илья Деревянко - Кровавое шоу

– Чего орешь-то? – заглянув на кухню, недружелюбно осведомился случайно проходивший мимо Васьков.

– Об-божглась, – слегка заикаясь, соврала Скорохватова. Неопределенно хмыкнув, охранник удалился. «Надо ж, глюки!!! – подумала опомнившаяся Галина. – Наверное, из-за бабкиного самогона, который я пила вчера вечером перед танцами в клубе. Интересно, какую дрянь добавила туда для крепости старая ведьма? Дихлофос?! Мухоморы?! Ла-а-а-адненько! Вот вернусь домой, потолкую с бабулей по душам. Покажу чертовой лахудре небо в алмазах!!!»

Там же. Ближе к вечеру

– Здравствуйте, здравствуйте! – с демонстративным радушием приветствовал Константин неуклюже вылезающего из джипа облаченного в шикарный костюм Тер-Оганьяна. – Рад нашей встрече! Искренне рад! Надеюсь, она окажется плодотворной, взаимовыгодной… Но сначала милости прошу за стол. О делах поговорим после обеда, за бокалом вина. Не стоит решать важные вопросы на пустой желудок!

– Хорошо, – согласился глава «Куннилинг-Арт» и обернулся к своим спутникам. – Инга, Сергей, пошли со мной… а ты отполируй машину до блеска, языком, блин, вылижи! – небрежно бросил он Гнилояну. – Пожрешь потом. Мы оставим тебе достаточно объедков. За работу, Мочалка!!! Или у тебя есть возражения?!

Шофер-наложник отрицательно помотал головой.

– Вот и чудненько, – осклабился Тер-Оганьян, заметил удивленный взгляд Павловского и нашептал ему на ухо несколько фраз. Константин пакостно заржал. Затем все четверо скрылись в доме. Гнилоян заскрежетал зубами. Смазливое лицо набрякло кровью. Ногти впились в ладони. Вообще-то «Эй ты, Мочалка» научился терпеть оскорбления хозяина, относился к ним с тупой покорностью забитого животного, но сейчас почему-то возмутился. Быть может, потому, что внезапно вспомнил не столь отдаленное прошлое?

Тогда Гнилоян еще имел имя-отчество (кстати, такие же, как у Тер-Оганьяна, – Артур Артурович) и являлся владельцем большого кафе «Ифрит» в городе Долгополове Н-ской области. Кафе располагалось в очень удачном, людном месте (непосредственно между рынком и железнодорожной станцией) и по идее должно было приносить прекрасный доход, однако Гнилоян ухитрился полностью обанкротиться. Причиной стали его собственные душевные качества, а именно глупость и жадность, помноженные на мерзкий характер. Так, владелец «Ифрита» постоянно норовил всучить клиентам различную гадость (вместо баранины на ребрышках – кости с ошметками мяса и т. д. и т. п.), причем за бешеные деньги, а стоило кому-нибудь возмутиться – хамски рычал на «строптивца» и при малейшем поводе сдавал в милицию, у которой находился «под крышей»1.

– Побойся Бога, Артур, и не позорь наш народ! – неоднократно предупреждали Гнилояна представители армянской диаспоры, коих проживало в Долгополове немало, но зарвавшийся кабатчик грубо посылал земляков «куда подальше». В результате поток посетителей редел, редел и, наконец, вовсе иссяк, а армянская диаспора наотрез отказала разорившемуся, увязшему в долгах Артуру в какой бы то ни было помощи. «За что боролся, на то и напоролся, – хладнокровно сказали Гнилояну и добавили: – Если тебя, засранца, пришьют кредиторы – плакать мы не станем!» Ментовская «крыша» тоже отвернула носы. На фига им, спрашивается, голь перекатная с кучей проблем за плечами?!

Единственным, кто согласился дать денег отчаявшемуся, близкому к умопомешательству кабатчику, оказался сатанист Тер-Оганьян. Но, разумеется, не бескорыстно! По сути он просто купил Артура (в прямом смысле слова) и быстро превратил в «Эй ты, Мочалку». Между прочим, Гнилоян так и не осознал истинную причину своих несчастий, виня во всем «гадких» жителей Долгополова, «бессердечных» земляков, «ментов поганых», а так же Самого Господа Бога! Почему, дескать, не помог?!

Из особняка донеслись приглушенные взрывы хохота.

– С-с-суки! – с ненавистью прошипел разбудораженный воспоминаниями Гнилоян. – Не-на-ви-жу-у-у!!!

Далее последовал поток нецензурных ругательств, густо перемежаемый остервенелыми богохульствами…

В конце концов Гнилоян, выдохшись, умолк и сразу услышал за спиной отвратительный скрипучий голос:

– Ай, молодца! Классно выражаешься! Я в полном восторге!!!

«Эй ты, Мочалка», вздрогнув, обернулся и замер как громом пораженный. Перед ним стояло кошмарное существо: громадное, с уродливой кривой физиономией, с красными глазами без зрачков и с длинным шелудивым хвостом. Чудовище было одето в милицейскую форму и сжимало в когтистой лапе резиновую дубинку.

– Я твоя новая «крыша»! Полковник Астарот, – зычно объявила инфернальная тварь и безо всякого предупреждения огрела бывшего владельца кафе «Ифрит» дубинкой по темени. Оглушенный Гнилоян зашатался, но все-таки сумел удержаться в вертикальном положении. – Ишь, выносливый какой! – сварливо хрюкнул демон и с размаху зафутболил шоферу-наложнику ногой в пах. «Эй ты, Мочалка» с визгом согнулся.

– Совсем другое дело! – удовлетворенно прорычал Астарот. – Сейчас ты отправишься со мной в ад, но сперва выполнишь последнее задание своего работодателя – вылижешь языком машину! До блеска!!!

Тут Гнилоян против собственной воли развернулся обратно к джипу, а язык самопроизвольно вылез изо рта, растянулся сантиметров на двадцать и прочно приклеился к забрызганному грязью капоту.

– Почему не лижешь?! – с наигранным негодованием завопил бесовский «полковник». – Властям сопротивляться?! Ну, сволочь, получай!!! – На скорченное тело Гнилояна обрушился вихрь безжалостных ударов. «Эй ты, Мочалка» хрипел, извивался, однако ни крикнуть, ни позвать на помощь, ни тем более освободиться не мог. – Сопротивление властям карается по закону! – усердно лупцуя бывшего хозяина «Ифрита», приговаривал Астарот. – Разве не так били менты некоторых из твоих клиентов?! Но это еще цветочки! Ягодки будут впереди!!! А пока получай, падла, получай!!!

Артур Гнилоян умирал долго, не менее пятнадцати минут…

Там же.

Два часа спустя

Обед удался на славу и затянулся на длительное время. Помимо приготовленных Петровой и Скорохватовой блюд, Константин выставил на стол большое количество горячительных напитков, найденных в закромах покойного дяди. Виски, коньяк, «Мартини», «Бордо» лились рекой. Изрядно захмелевшие Павловский и Тер-Оганьян обменивались похабными анекдотами, трое охранников глубокомысленно рассуждали о достоинствах и недостатках различных систем рукопашного боя, а сорокапятилетняя Инга Гребешева ощупывала жадным взглядом ладные фигуры Светы и Галины, выполняющих функции официанток. Дело в том, что главный бухгалтер кинокомпании «Куннилинг-Арт» являлась активной лесбиянкой и в настоящий момент под влиянием выпитого распалилась неудержимой, дьявольской похотью [29]. Сухопарое тело Инги Трофимовны взмокло от едкого пота, острые коленки мелко подрагивали, на впалых щеках проступили багровые пятна; в уголках тонких крашеных губ скопились слюни. «Соблазнительные киски, аппетитные!!! – лихорадочно думала пожилая извращенка. – Молоденькие, стройненькие… Обалдеть!!! Надо обязательно к ним подкадриться. К обеим милашкам сразу! Устроим групповушечку!.. Пообещаю по триста долларов каждой. Не устоят! Куда там! Сумма-то для деревни огромная. Ох покайфую!!!»