Александр Тамоников - Тайна затонувшего конвоя

«Ты хотел с ходу узнать страшную тайну? Пора уходить отсюда, поднимать соответствующие службы, звонить в Мурманск. Судно не простое. Все об этом говорит».

Он оделся, затолкал полотенце в вещмешок, выбрался из-под козырька и побежал по узкой кромке на северо-западный край островка.

Прогремела очередь из ППШ! Почти под ногами капитана брызнула каменная крошка. Он споткнулся и чуть не расквасил себе нос. Его снова спас мешок. Отличный амортизатор, особенно если мозгов не хватает.

Кто-то стрелял по нему с севера, из тумана. Что оттуда видно?

Оставалось единственное спасение — наверх. Должны промазать, обязаны! Он ни о чем не думал, карабкался по уступам. Снова грохнула очередь. Покатился камень, повлек за собой целую осыпь. Он качался маятником, насколько позволяла тропа, упрямо лез наверх.

Еще одна автоматная очередь, рваные хлопки пистолета. Хрен вам, я уже ушел!

Не веря своему счастью, Андрей выпрыгнул на вершину, узкий пятачок с тремя соснами, по инерции пролетел открытое пространство. Бездна качнулась перед глазами. Крутой спуск, его собственная лодка, привязанная внизу.

Отчаянный вопль слился с трескотней выстрелов. Он уже падал, но лямка вещмешка зацепилась за вырост в скале. Падение остановилось. Капитан вцепился мертвой хваткой в соседний выступ, подтянулся, выполз обратно на вершину. Голова его кружилась, радужная карусель вертелась перед глазами, но кроха соображения осталась.

Он мог бы скатиться до лодки, пересечь открытое пространство, затеряться в шхерах. Но что потом? Отрежут дорогу, выловят. А вопль означал, что капитан Неверов разбился. Пусть эти негодяи так и думают.

Он полз по-пластунски, прижимаясь к каменистой глине, забрался за дерево, осторожно приподнял голову и услышал приглушенные голоса. Речь была вроде бы русская. Из клочьев тумана вырастало судно, отнюдь не призрачное, вполне реальное. Это был ржавый катер, возможно списанный военными или рыбаками. Посудина бывалая, не самая большая, в длину от силы шесть метров. Палуба в передней части прикрыта фальшбортами и проволочным леером, надстройка с рубкой прижаты к корме.

Судно подходило плавно, замедлялось. Двигатель терял обороты. На палубе шевелились люди. Катер встал метрах в тридцати от острова. Хлопнула дверь надстройки.

Андрей заскрипел зубами. Стрелять бесполезно. Прицельная дальность ТТ составляет пятьдесят метров. Здесь столько и есть, плюс туман.

Он угрюмо смотрел, как к борту подходят люди, слышал знакомые голоса и потел, хотя впору было трястись от холода. Он всех их знал! Это были местные милиционеры — майор Чеплыга, старшие сержанты Куренной и Воропаев, сержант Хахалев. Все в форме, при оружии.

Впрочем, что-то они не поделили, ссорились. Воропаев недоуменно о чем-то спрашивал. Коротышка Хахалев вертел головой. Майор Чеплыга сунул пальцы за ремень, обтянувший короткую шинель, и что-то объяснял им, стараясь казаться спокойным. Но подчиненных его слова не устраивали.

Прогремели два выстрела. На Куренного эти люди не смотрели, а тот достал пистолет и открыл огонь. Воропаев первым издал короткий вскрик и повалился за борт. Хахалев схватился за живот, смотрел на Куренного, выпучив глаза. Убийца засмеялся и произвел третий выстрел. Хахалева развернуло, из затылка брызнула кровь. Он повис на леере. Куренной подбежал к нему и сбросил в воду. Чеплыга что-то ворчливо сказал ему. Куренной отозвался. В его голосе звучали шутливые нотки.

Пот заливал глаза Андрея, он не мог целиться, хотя и желал убить этих гадов. Не все менты оказались поддельными. Воропаев и Хахалев были вполне приличными людьми. Как же он просмотрел эту мразь?

Неверов так и не успел выстрелить. Чеплыга и Куренной присели за фальшборт.

— Андрей Григорьевич, там твоя голова торчит, ты в курсе? — крикнул Чеплыга. — Снова надуть нас хотел? Давай выходи, чего уж там.

Андрей молчал, опустил голову. Кровь отлила от лица.

— Переживали, что ты не уедешь, будешь дальше вынюхивать! — вступил в беседу Куренной. — Но ты обманул нас. Нехорошо это. Коммунисты так не поступают.

— Кстати, Андрей Григорьевич, рассчитывать тебе особо не на что! — прокричал Чеплыга. — Здесь затейливая акустика, уже проверено. Выстрелы в поселке никто не услышит, да и туман, знаешь ли. Есть еще одна новость. Капитан Невзлин лежит в своей квартире с проломленным черепом. Выживет или нет — вопрос интересный, но я бы на него не поставил. Обнаружат его только завтра, но до этого времени столько воды утечет. Капитан Пожарский тоже тебе не помощник. Завтра у него комиссия, и весь личный состав брошен на приведение части в порядок. Так что извини. Мне очень жаль.

Он стрелял по фуражкам, торчащим из-за фальшборта, выплевывал ругательства после каждой пули. Ярость душила его, мутила разум. Проворонил, недооценил! Судя по смеху этих негодяев, попаданий не было.

Кончилась обойма. Андрей сунул пистолет в карман, стал спускаться к лодке. Не успеют эти черти. Им нужно время, чтобы обойти остров. Он бросился к своему спасительному плавсредству, уже изготовился к прыжку. Тут снова ударила очередь из ППШ. Еще один автоматчик! Обложили, черти! Неверов споткнулся, повалился за кстати подвернувшую глыбу, в бешенстве смотрел, как уходит под воду его лодка, получившая пробоины ниже ватерлинии.

Из-за острова выплывала новая посудина. Такая же весельная лодка, как у него, только целая и с двумя пассажирами на борту. Один человек греб, другой стоял на носу с автоматом и приветливо улыбался.

Андрей высунулся, чтобы выстрелить. Он забыл, что кончились патроны, а свежая обойма лежит в вещмешке, и едва успел спрятаться. Звенели пули, выбивали искры из камня.

Мужчина засмеялся:

— Мое почтение, Андрей Григорьевич!

Все же капитан высунул один глаз. Дистанция до противника — метров сорок. Есть ли шансы? За спиной черная дыра, вход в пещеру, наполовину заваленный камнями. Западня, конечно, но если не хочешь умирать именно в данную секунду…

Неверов напрягся, сжался в пружину, осторожно наблюдал за происходящим. Лопатин Николай Георгиевич продолжал целиться, широко расставил ноги. Его супруга, милейшая Анфиса Савельевна, аккуратно гребла, стараясь не раскачивать лодку. Теперь это были другие люди. Они больше не притворялись, не корчили из себя простоту деревенскую. Холодные, расчетливые, циничные, одетые во все походное, включая прорезиненные плащи.

— Свой в доску, говоришь, Николай Георгиевич? — пробормотал Андрей, — Вдоль и поперек советский?

— Ну а что ты хотел, Андрей Григорьевич, — отозвался враг. — В нашей профессии крайне важны актерские дарования. Ты же нам поверил, не так ли? Надеюсь, мы с Анфисой Савельевной нигде не переиграли? А что касается советского — так мы такие и есть. Какие же еще? Не фрицы переодетые, здесь таковых уже не осталось. Порой так увлечешься своей ролью, что все начинаешь серьезно воспринимать. И работу по ночам на благо страны, и чарочку самогонки. Верно, душа моя?