Андрей Дышев - Добро пожаловать в ад

– Мне ничего не надо! – выкрикнул он.

– Видишь, насколько мнение о людях бывает обманчивым, – сказал я Ирэн, когда мы вышли из такси и пошли к моему «жигулю», сиротливо стоящему в кустах. – Мы с тобой нормальные, законопослушные люди, а таксист принял нас за бандитов. И только потому, что я в рваной рубашке, небрит и часто озираюсь по сторонам… В каком-то институте ученые-психологи провели эксперимент: поделили студентов на две группы и каждой в отдельности показали фотографию одного и того же мужчины. Первой группе сказали, что это вор-рецидивист, а второй – что это ученый с мировым именем. И попросили описать его внешность.

– Первая группа использовала исключительно мрачные эпитеты, – догадалась Ирэн.

– Совершенно верно, – ответил я. – Там нашли, что у мужчины жестокие глаза, и мстительный излом губ, и узкий лоб, в то время как вторая группа отметила необыкновенно высокий лоб, и мудрые глаза, и волевой излом губ.

– Ты прямо на ходу даешь мне уроки криминалистики? – усмехнулась Ирэн.

– Я сам себе хочу напомнить важное правило: нельзя принимать во внимание слишком субъективные ощущения… Преступник в равной степени может быть омерзительным, отталкивающим, а также обаятельным и милым.

Мы подошли к «жигулю». Меня удивило, что все стекла были целы, как и двери, и замки в них. Только крыша была щедро забрызгана птичьим пометом. Мы сели. Я рассматривал руль, запыленную панель, рычажки отопителя… Мне казалось, что прошла целая вечность с того момента, как я, спасаясь бегством, подрулил к мусорным бакам, и две вечности, как я пригласил сесть в машину странную дамочку с обесцвеченными короткими волосами.

– Ты уверен, что милиция не остановит нас сразу же, как ты выедешь на Кирова? – спросила Ирэн. Она предлагала мне воспользоваться общественным транспортом, я же настоял, чтобы мы разыскали брошенный «жигуль».

– Сколько в нашем городе «Жигулей» такого же цвета и такой же модели? – спросил я.

– Много, – согласилась Ирэн. – Очень много.

– То-то же! – ответил я, запуская двигатель.

Я медленно ехал по маршруту вчерашнего побега. Неторопливо стартовал на светофорах и пропускал пешеходов, позволяя самой немощной машине обогнать меня. Насколько позволяла моя наблюдательность и цепкая память на предметы, я мог сказать уверенно, что за нами никто не следил.

С Халтурина я свернул на Волкова, на малом ходу проехал поворот к дому убитой дамочки и остановился метрах в ста за ним.

– Сначала пройди мимо подъезда и посмотри, не сидит ли кто на лавочке. А я буду тебя ждать у противоположного торца.

Она вышла первой. Я – минуту спустя. Машину закрывать не стал. Пробежал трусцой по соседнему двору, свернул к дому дамочки и встал на углу, глядя на асфальтовую дорожку. Из-за кустов появилась Ирэн и махнула мне рукой.

Мы пошли под окнами, нырнули в сумрачный подъезд и тихо, стараясь не стучать каблуками, стали подниматься по лестнице. Ирэн, не изменяя своему правилу, заставила меня пропустить ее вперед. Я старался шумно не дышать, хотя быстрый подъем по лестнице неожиданно стал для меня тяжелой работой, одышка и сердце дали о себе знать.

Лестница по случаю убийства была тщательно вымыта, и нигде, даже на перилах, не осталось следов крови. На третьем этаже Ирэн остановилась и вопросительно взглянула на меня, мысленно спрашивая: здесь это случилось? Я кивнул. Она принялась было выискивать на кафельном полу какие-нибудь вещдоки, но я легонько подтолкнул ее, поторапливая. После оперативно-следственной бригады и экспертов здесь бесполезно было что-либо искать. Если даже убийца оставил свои следы, они были десятки раз сфотографированы, скопированы, запечатлены в гипсе, а уже потом смыты уборщицей.

Мы поднялись на этаж выше, где жила и куда не дошла несчастная дамочка. Я хорошо представлял, насколько трудный и тяжелый разговор нас ожидал. Сможет ли одинокая слепая женщина, потерявшая единственную дочь, услышать наши вопросы из бездонной глубины своего несчастья?

Пока я мучился и впускал в сердце страдания чужого и незнакомого мне человека, Ирэн нажала на кнопку звонка в сорок седьмую квартиру. Скоро мы услышали за дверью шаги. Сейчас старушка станет выяснять, кто мы, с какой целью пришли, а Ирэн станет громко отвечать, и в итоге весь подъезд будет в курсе нашего визита.

К моему удивлению, дверь отворилась сразу. На пороге стояла низенькая пожилая женщина, удивительно похожая на убитую дамочку. Ее поседевшие до желтизны волосы были коротко пострижены, большую часть сморщенного лица занимал мясистый, с пористой кожей нос, губы были пухлые, подвижные, как у лошади. Женщина повернула голову и уставилась на дверной замок, словно от нас исходило нестерпимое солнечное свечение, и она поберегла глаза.

– Вы из милиции? – спросила она, опередив Ирэн.

Ирэн, растерявшись, кивнула, но женщина не стала дожидаться ответа, повернулась и, вытянув вперед руки, заскользила по мастиковому паркету шерстяными носками, словно на коньках по льду. Мы с Ирэн зашли в прихожую и закрыли за собой дверь.

– Проходите, не надо снимать обувь, я потом все равно протирать буду! – крикнула женщина из комнаты.

Необыкновенная обстановка комнаты сразу бросилась в глаза, едва мы переступили ее порог. В ней не было ничего, что предназначалось для созерцания: ни телевизора, ни книг, ни картин на стенах, ни фотографий в рамках. Незрячий человек лишен понятия «плохо смотрится» или «некрасиво», и потому все необходимые для жизни вещи лежали открыто, рядом, иногда в странном соседстве. Часть комнаты занимал диван, на краю которого аккуратной стопкой были сложены простыни, подушка и одеяло. Женская одежда висела на спинках стульев, расставленных по периметру комнаты. Сервант без стекол, с самодельными фанерными полками, был завален чашками, катушками с иголками, молотками и плоскогубцами, тарелками, коробками с заваркой и сахаром, бубликами, куклами, сувенирными фигурками животных, мелкими листочками из расшитой записной книжки, карандашами и ручками. И все же, несмотря на кажущийся беспорядок и вещевой хаос, комната сверкала чистотой.

Хозяйка сидела за круглым столом спиной к окну и ловко скручивала из кусочков проволоки скрепки.

– Садитесь на диван, – сказала женщина. – Если постель мешает, то переложите ее на стул.

– Вы извините нас, – пробормотала Ирэн, немного шокированная встречей со слепой женщиной. – Мы понимаем, как вам сейчас трудно…

– Напрасно, – ответила женщина, не отрываясь от работы. – Все правильно. Я должна вам помочь. Конечно, мне тяжело… Я не ошиблась, вас двое?

– Двое, – ответила Ирэн.

– Если хотите чая, то сходите на кухню и поставьте чайник, чашки и сахар возьмите в серванте на второй полке рядом с молотком… Мне очень тяжело, девочка моя. Но что толку, если я буду лить свои слепые слезы на пол? Тося оживет? Или убийцу быстрее найдут? Нет, слезами горю не поможешь. И я стараюсь жить, о горе не думать. Бог дал мне эту жизнь, он видит меня, заботится обо мне и все понимает…