Андрей Дышев - Два шага на небеса

– Мама, – сдержанно произнес Виктор, – вам предложили тост.

Женщина положила вилку и нож на тарелку и наконец подняла на меня вопросительный взгляд, словно хотела уточнить, какого черта я пристаю к ней.

– Валерий Нефедов, – представился я. – Надеюсь, вы не таите на меня обиду?

– Это был мой долг! – встал на мою сторону Виктор. – Ни о какой обиде не может быть и речи.

Женщина не стала опровергать слова сына. Она едва заметно покачала головой, вкладывая в это движение бог весть какой смысл, и приподняла бокал.

– Дамира Осак, – представилась она.

– Вы киприотка? – спросил я.

– Киприотка, – не вполне вежливо ответила она. – У вас еще есть вопросы?

Она держала бокал так близко от себя, что мне пришлось протянуть руку через весь стол.

– Вы напрасно сердитесь на меня, – сказал я, чокаясь.

– Очень может быть, – холодно ответила Дамира и, не пригубив бокал, поставила его на место. – Чтобы я никогда не сердилась на вас, постарайтесь не навязывать свое общество ни мне, ни моему сыну.

Отродясь не видел таких злобных фурий. Виктор, словно извиняясь за мать, пожал плечами и подмигнул мне.

Я перевел взгляд на торец стола, за которым сидел бритоголовый. Сверкая золотыми коронками, парень с отменным аппетитом поедал все, что лежало вокруг него.

– Мизин! – представился он мне, кивнув головой, и из переполненного рта вылетели крошки.

– А по имени? – уточнил я.

– Просто Мизин! – отмахнулся от формальностей лысый и принялся заталкивать в переполненный рот кружок колбасы, что напомнило мне вагон метро в час пик на станции «Пушкинская».

– Учитесь где-нибудь? – спросил я.

– Да! – не сразу ответил Мизин, с усилием сглатывая, отчего у него на глазах выступили слезы. – В новом гуманитарном. Sic transit gloria mundi! [1]

– В новом гуманитарном университете учится сын моего приятеля, – вспомнил я.

– Нет, – покачал головой Мизин, – это не то. Я учусь в новом гуманитарно-техническом лицее.

– Не слышал о таком, – признался я.

Мизин скривил лицо, мол, не такая уж величина этот лицей, чтобы слышать о нем.

«Обход» персон с середины на левую часть стола был завершен. Оставалась платиновая бестия. От волнения у меня бешено заколотилось сердце. Чтобы скрыть волнение, я, подобно Мизину, принялся насаживать на вилку все подряд и, словно невзначай, взглянул на правый торец стола. «Следовательша» давно поджидала, когда я обращу на нее внимание. Грея в обеих ладонях бокал, она с улыбкой смотрела на меня из-под полуприкрытых светлых век.

– Простите, как ваша фамилия? – спросила она меня, окуная улыбку в вино.

– Нефедов, – отчетливо ответил я, глядя ей прямо в глаза. – Валерий Нефедов.

– Какая интересная фамилия! – покачала она головой. – Кажется, я где-то о ней слышала.

Эта дрянь вздумала издеваться надо мной!

– Может быть, – ответил я. – Моя фамилия весьма распространена на юге России, а о моих предках упоминается в записках летописца об отречении Мазепы от Петра Великого. А как вас зовут?

– Алина, – ответила «следовательша» и провела кончиком языка по кромке зубов.

– Красивое имя, – послал я надуманный комплимент. – Оно ассоциируется у меня с чем-то светлым, озорным, но весьма милым.

– Напрасно, – ответила Алина.

– Что напрасно?

– Ассоциируется с чем-то милым.

Седовласый мужчина ткнул меня кулаком в плечо. Наверное, у него была такая манера обращения, и я стал потихоньку к ней привыкать.

– Хорош болтать! – сказал он мне, протягивая мне визитку. – Возьми, пригодится.

Я поднес визитку к глазам. «Марычев Герман Владимирович, председатель ОД «Ветераны ВС за достойную жизнь», генерал-лейтенант запаса».

– А что такое «ОД»? – спросил я, засовывая визитку в нагрудный карман рубашки.

– Общественное движение, – объяснил генерал и, даже не пытаясь найти взглядом капитана, снова поднял руку и щелкнул пальцами. – Водка есть, Эдд? Водку неси! Ледяную! И две рюмки!

– Значит, вы политик? – спросила Стелла, намазывая на тонкий ломтик белого хлеба красную икру.

– В какой-то мере, – уклончиво ответил генерал.

– Мы теперь все политики, – выдал малопонятную мысль Мизин и издал короткий смешок. Увидев в руке Стеллы красивый бутерброд, он тоже потянулся к розочке с икрой.

Я таращил глаза на Стеллу. Она не могла этого не чувствовать, но старательно избегала встречаться со мной взглядом. Воспользовавшись паузой в разговоре, я сказал ей:

– Вы здорово напугали меня той ночью.

Стелла лишь на мгновение подняла на меня глаза и тотчас опустила.

– Пардон, – сказала она, не совсем естественно улыбаясь. – Когда я голосовала на шоссе, то не думала, что доставлю вам столько хлопот… Я гадко себя чувствовала, поверьте! Но доктор Челеш сделал чудо, и моя болезнь растаяла, как облачко в небе. Пшик – и нету!

– Худа без добра не бывает, – охотно поддержал я ее оптимизм, откровенно рассматривая мясистые, как у пловчихи, плечи девушки, на которых были лишь тонкие бретельки черного вечернего платья. – Болезнь изменила ваши планы, насколько я понимаю, в лучшую сторону.

Виктор сдержанно поклонился мне, принимая тонкий комплимент в свой адрес.

– Лучше не бывает! – не преминула вставить госпожа Дамира. – Если бы эта болезнь, помимо изменений в планы леди, добавила бы и денег моему сыну, то я бы пожелала Виктору побольше таких очаровательных клиентов.

– Мама! – сквозь зубы произнес врач. – Мне стыдно за вас!

В отличие от своего нового друга Стелле вовсе не было стыдно. Она неожиданно легко и весело улыбнулась мне, словно призывала не принимать близко к сердцу милую семейную перебранку, виновницей которой была она, сама наполнила свой бокал шампанским и громко сказала:

– Господа! Позвольте сказать тост!

Мизин вскинул вверх кулак, потряс им у себя над головой и сказал «Вауу!». Госпожа Дамира очень выразительно прикрыла глаза, покачала головой и опустила на свой бокал ладонь. Генерал демонстративно проигнорировал предложение Стеллы, повернулся вместе со стулом ко мне, заслонив крупной головой Алину, взялся за графин с водкой и спросил:

– Ты как, в отпуск? Кем работаешь? Челночишь, наверное?

Я изобразил на лице неопределенное выражение, которое можно было растолковать как угодно, но генерала оно вполне устроило.

– Поехали, потом поговорим! – сказал он, хотя я не произнес ни слова, и опрокинул рюмку над широко раскрытым ртом.

– С появлением за нашим столом господина Нефедова, – начала тост Стелла, – количество мужчин из числа пассажиров стало преобладать над количеством женщин. Паритет нарушен! (Мизин снова сказал «Ваууу!», госпожа Дамира принялась полировать платком нос, Виктор уставился в тарелку, крепко сжимая в руках нож и вилку.) В связи с этим мне бы хотелось, чтобы здесь, на яхте, на этом островке любви и взаимопонимания, женщины соответствовали своему, определенному природой имиджу, а мужчины – своему.