Андрей Дышев - Два шага на небеса

– Фамагуста, – повторил я. – Что-то я слышал об этом городе.

– Теперь его чаще называют Мертвым городом, – тихим голосом произнесла Стелла, отчего у меня побежали по спине мурашки. – Когда-то это был самый крупный порт и курорт Кипра. А теперь в нем живут только крысы. Он обнесен колючей проволокой, его сторожат миротворческие войска, а посмотреть на него можно лишь с десяти километров через подзорную трубу.

Я коснулся щеки девушки пальцами и повернул ее лицо к себе.

– Тебя послушаешь, – произнес я, – и складывается впечатление, что ты сама ходила по его улицам.

– А ты разговори Виктора, – усмехнулась Стелла. – Он тебе…

Она вдруг замолчала. На нос яхты выбежала Алина и, увидев нас, остановилась. Грудь ее часто поднималась и опускалась, несколько секунд она дышала настолько тяжело, что не могла говорить.

– Стелла, – наконец произнесла она. – Срочно спустись к Виктору… Нужна твоя помощь… Там что-то случилось с Мизиным.

– Моя помощь? – повторила Стелла и удивленно взглянула на меня. – А при чем здесь я?

Мне, впрочем, просьба Алины не показалась чем-то из ряда вон выходящим. И неторопливость Стеллы в этот момент стала для меня непозволительной роскошью. Не дожидаясь, пока девушка сообразит, чего от нее хотят, я кинулся по палубе к лестнице, едва разминувшись с Алиной.

Я с грохотом сбежал по лестнице в коридор. В конце его, у дверей в кают-компанию, стояли генерал и госпожа Дамира. Обогнав меня, с большой медицинской сумкой в руке мимо пробежал капитан.

– Я вас умоляю! – крикнул он. – Освободите проход! Здесь нечем дышать!

Только сейчас я увидел, что дверь каюты Виктора распахнута настежь. Генерал, который своей мешковатой фигурой в самом деле заслонял вход, глянул на меня и покачал головой, высказывая этим жестом свое отношение к событию.

Я едва не наступил на темно-вишневое пятно на ковровой дорожке, перешагнул его и поднял голову. Шестая каюта. На полировке двери отчетливо были видны смазанные следы крови, словно человек, опершись окровавленными ладонями в дверь, сползал на пол.

– Осторожнее! – предупредила меня госпожа Дамира, кивнув мне под ноги.

Я не сразу заметил валяющийся у плинтуса небольшой пожарный топорик с красной деревянной ручкой, напоминающий ледоруб.

– Ничего не трогать! – отозвался из каюты врача капитан.

Наконец я подошел к распахнутой двери. Мизин лежал на полу, на левом боку, в майке, покрытой бурыми пятнами, и, как ни странно, не только жил, но и курил, часто и нервно затягиваясь. Виктор и капитан сидели рядом с ним на корточках. Врач держал в руке зажим с красным, как перезрелая клубника, тампоном и медленно водил им по затылку и шее Мизина, словно красил. Рядом лежал полиэтиленовый пакет, уже на треть заполненный пропитанными кровью тампонами. В черном кривом рубце, который протянулся от уха до нижней границы волос на затылке, еще пульсировала кровь, но она уже не вытекала, быстро свертываясь и подсыхая.

– Может, он сам как-то за топор зацепился? – вполголоса спросил капитан, вскрывая пакет со стерильным бинтом.

– Не пытайтесь себя успокоить, – ответил Виктор, опуская сочный тампон в пакет. – Он никак не мог удариться о топор. Это из области фантастики.

– Да что я, пьяный был? – проворчал Мизин и поморщился от боли. – Подошел к двери, достал ключ, а тут ка-а-ак…

– Не шевелитесь, – сказал Виктор, надламывая кончик колбы с кривой медицинской иглой.

– Ты понял, да? – ткнул меня в плечо генерал. – Я лежу у себя. Слышу – стон…

– Прекрасное начало круиза! – с улыбкой удава произнесла госпожа Дамира. – Могу представить, что ждет нас дальше.

Капитан, повернув лицо в ее сторону, о чем-то тихо сказал по-английски, и женщина, усмехнувшись, кивнула, но больше не давала никаких оценок и не строила прогнозы.

Я почувствовал затылком дыхание и услышал тихий голос Стеллы:

– Господи! Что с ним?

– Топор висел на пожарном щите, – сказал генерал. – Я видел его там час назад… Доктор, вы хотите сказать, что этого парня кто-то шарахнул топором по голове?

Виктор сдавил зажимом край иглы и на секунду поднял голову.

– Его хотели ударить топором по голове, – поправил он, делая ударение на слове «хотели». – Но, к счастью, удар был неточным, и лезвие лишь распороло кожу… Сейчас будет немного больно.

– Как тебе это нравится? – спросил меня генерал.

– Ваууу! – взвыл Мизин, когда игла вонзилась в край раны.

– Вы меня звали, Виктор? – спросила Стелла.

– Уже не надо, – процедил врач, натягивая шелковую нить, ставшую красной от крови.

– Вы бы еще позже пришли, – проворчала Дамира, не глядя на Стеллу.

– Господа! – в очередной раз взмолился капитан. – Прошу вас, разойдитесь по своим каютам!

Никто не шелохнулся, игнорируя просьбу капитана. Зрелище, как врач зашивал иглой рану на затылке, было завораживающим. Мизин кряхтел и гримасничал. У сигареты, которую он держал в пальцах, уже тлел фильтр.

Я почувствовал сзади себя движение и обернулся. Увлеченная расчетами, по коридору, от двери к двери, ходила Алина. Она не замечала, что я наблюдаю за ней, и мерила шагами расстояние от лежащего на полу топорика до моей каюты.

Она просто душечка, подумал я, скрипнув зубами. Отойдя от каюты врача, я прислонился спиной к перегородке и стал с увлечением наблюдать за Алиной. Направление ее взгляда красноречиво говорило о мыслях девушки. Стоя у двери моей каюты, она зрительно просчитывала расстояние до каюты Мизина. Три широких шага, не больше. Затем она взглянула на ящик со спасательными жилетами, рядом с которым находился пожарный щит, мысленно провела меня к нему и обратно и встала на то место, откуда, по ее мнению, был нанесен удар топором по голове несчастного Мизина. По окончании виртуального удара девушка кинула взгляд на лежащий на ковре топор, а оттуда мысленно перенеслась на лестницу.

– А ты не забыла, что видела меня на носу яхты вместе со Стеллой? – на всякий случай спросил я.

Алина вздрогнула и метнула на меня испепеляющий взгляд.

– Не забыла, – вызывающе ответила она. – Я очень хорошо помню, что вы стояли на носу яхты вместе со Стеллой четыре минуты спустя после того, как Мизин очнулся и позвал на помощь.

Я смотрел в светлые глаза девушки и тонированное легким загаром лицо, более темное, чем шапочка серебристых волос. Теперь мне все ясно, подумал я. Агата Кристи, Чейз, Буало Нарсежак… Маниакальный синдром с нестерпимой тягой кого-то подозревать и раскрывать преступления. Даже те, которых не было.

– Тебе лечиться надо, – сказал я, серьезно глядя на Алину. – Ты совсем себя не жалеешь.

Она улыбнулась – той улыбкой, которая изводила меня с момента нашей первой встречи. Затем, словно дразня, покрутила на пальце ключи и открыла дверь пятой каюты. Оказывается, мы были с ней соседями.