Андрей Дышев - Кодекс экстремала

– Вздрогнем! – сказал Валера, поднимая рюмку. – За нашу дружбу!

Я демонстративно скрестил на груди руки и откинулся на спинку стула.

– Ты чего? – удивился Валера. – За дружбу отказываешься пить?

– Я не буду пить, пока ты не выслушаешь меня.

Валера протяжно, со стоном, вздохнул, опустил рюмку и посмотрел на Анну.

– Ты посмотри, до чего нормальный мужик докатился! Настолько бредит мафией, что даже пить отказывается… Ну что с ним делать, Аннушка?

– Выслушать.

– И ты о том же!

Я не узнавал Валеру. Казалось, что ему все надоело – служба в органах ФСБ, разговоры о мафии, о преступлениях, чужие проблемы, – и он круто разворачивал судьбу в ту сторону, где среди богатой закуски журчала водка и не было проблемы важнее, чем придумать оригинальный тост.

– Хорошо, – подумав, согласился он. – Я тебя выслушаю. На все десять минут. А потом до глубокого вечера будем говорить только о твоем Крыме, о море и женщинах. Согласен?

– Согласен.

– Но сначала выпьем!

Пришлось уступить. Даже не закусив, я перешел к делу:

– Девятнадцатого августа на Диком острове была убита молодая женщина. Московский начинающий политик Герман Милосердов опознал в убитой свою сестру – генерального директора акционерного общества «Милосердие» Эльвиру Леонидовну. По подозрению в убийстве взяли под стражу коммерческого директора Виктора Гурули, но очень скоро его выпустили, закрыв дело за отсутствием состава преступления…

Валера слушал меня, уставившись в тарелку с солеными огурцами. Потянулся за ними, взял парочку, с хрустом надкусил, затем встал со стула и стал ходить по комнате, рассматривая картины и макраме.

Я замолчал. Валера повернулся, держа огурец у рта, как микрофон.

– Патологоанатом пришел к выводу, что похороненная женщина была наркоманкой, – повторил он мои последние слова. – Так, и что дальше?

– Мне показалось, что ты невнимательно слушаешь меня, – признался я.

– Нет, я очень внимательно слушаю тебя. Как Штирлиц, – ответил Валера. – Только… А огурцы, должен признать, просто потрясающие! Неужели из урожая этого года?

– Прошлого, – ответила Анна.

– Так что «только»? – теряя терпение, напомнил я.

Ответ Нефедова прогремел как гром среди ясного неба:

– Только все, о чем ты говоришь, мне давно известно.

Мы с Анной переглянулись и в один голос воскликнули:

– Как известно?!

Валера не торопился с ответом. Вернулся на свое место, снова взялся за бутылку и разлил водку по рюмкам. Я испугался, что он сейчас начнет говорить какой-нибудь пространный тост, и одним махом выпил. Водка не брала.

– Видишь ли, дружище, мы ведь тоже иногда раскрываем преступления, – сказал Валера.

– Как же? – произнес я с таким чувством, словно меня обокрали на крупную сумму. – Вы что же, Милосердову уже взяли и доказали ее вину?

– Пока нет. Но скоро возьмем.

– И ее брата?

– И брата тоже. Хотя его взять будет труднее. Он возглавил Партию радикальных мер, так называемую ПРМ. А эту партию поддерживают некоторые влиятельные лица из окружения президента. Поэтому нам нужен веский повод, чтобы взять Милосердова.

– Валера, ты хочешь сказать, что вам известны все тонкости и детали этого дела? – не мог поверить я.

– Мне не хочется тебя расстраивать, друг мой, но это так.

– И вы знаете, кто убил эту девчонку? – Я кивнул на портрет Васильевой. – Вам известно, что это сделал Малыгин?

Валера вскинул брови и принялся намазывать маслом кусочек белого хлеба.

– Малыгин? – переспросил он. – Какой такой Малыгин?

– Ну вот! – облегченно воскликнул я и хлопнул кулаком по ладони. – Ты не знаешь убийцу Васильевой, а говоришь, что въехал во все тонкости.

Валера вздохнул, отложил бутерброд и в упор посмотрел на меня. В его взгляде что-то изменилось.

– Кирилл, – сказал он голосом, в котором уже не было оттенка насмешки и иронии, – на протяжении достаточно длительного времени ты постоянно путался у нас под ногами, затрудняя работу следственной бригады. Мало того, ты каким-то чудом умудрялся одновременно мешать мафии, милиции и ФСБ. Я несколько раз просил тебя перенацелить свою энергию на какое-нибудь другое дело. Теперь же я просто требую – и как твой друг, и как представитель органов безопасности, – чтобы ты прекратил какие-либо действия в отношении Милосердова, его сестры и всех остальных людей, замешанных в этом деле. Ты понял меня? Я требую!

Вот теперь я узнал прежнего Валеру Нефедова, бывшего начальника особого отдела дивизии, три с половиной года провоевавшего в Афганистане, у которого каждое слово напоминало артиллерийский залп.

– Фу-ты ну-ты! – произнес я. – Напугал! Так заикой сделаешь меня когда-нибудь. А на каком основании ты требуешь, Валера?

– На том основании, – ответил он, аккуратно пристраивая красную икру поверх масла, – что я в отличие от тебя обладаю правом навязывать свою волю другим людям. Я могу даже арестовать тебя.

– Ты это серьезно говоришь?

– Вполне. И по той причине, что ты балуешься, а я работаю.

– Какое же это баловство! – вмешалась Анна, бросившись мне на помощь. – А ты знаешь, сколько раз он жизнью рисковал, ходил по краю пропасти?! Сколько раз его пытались подставить, убить и только чудо спасало?!

– Знаю, – ответил Валера. – Я все знаю. А вот ты не знаешь, сколько раз я клялся набить Кириллу физиономию за эти игры.

Что Валера хорошо умел, так это говорить спокойным, будничным тоном о том, о чем я бы на его месте мог только кричать.

– Кирилл был всего лишь нашей тенью, – продолжал Нефедов, обращаясь к Анне, словно меня не было рядом. – Где-то он шел по нашим следам, где-то мы – по его, но в отличие от нас он действовал грубее, лез напролом, как бык на красную тряпку.

– Тем не менее, – напомнил я о своем существовании, – я и Анна до сих пор живы, а преступление раскрыто.

– Я не ставлю под сомнение талант, ум и храбрость, которыми ты не обделен, – повернулся ко мне Нефедов. – Но у тебя нет главного.

– Чего же?

– Права определять вину людей и наказывать их. И ты сам это понял и потому позвонил мне. Твоя миссия закончена. Ты раскрыл преступление, поставил об этом в известность органы безопасности. Все, спасибо. Жму руку. С меня ценный подарок… А почему мы не пьем?

Представляю, какое было бы выражение лица у Колумба, если бы он после долгих месяцев трудного плавания высадился на «терра инкогнита» и увидел, что испанцы давно открыли и обжили эту землю. Подобный шок, наверное, испытал английский полярник Роберт Скотт, когда добрел до Южного полюса и увидел там норвежский флаг, водруженный экспедицией соперников месяцем раньше. Я не знал что ответить и машинально поднял рюмку. Валера сочувствующе подмигнул мне. Анна, поддерживая Нефедова, протянула к его рюмке свой фужер с вином. Тонко зазвенел хрусталь.