Анна Оранская - Хождение по трупам

Киваю. Конечно я все понимаю — я ведь сама считаю, что случай все решает, — просто мне не нравится, что он об этом говорит. И он словно слышит мои мысли и добавляет:

— Но надо верить в то, что мы победим, — иначе лучше на ринг не выходить…

И я опять киваю, и тут раздается звонок — и это так неожиданно, что я хоть и не вздрагиваю, но судорожно пытаюсь ответить себе: “Кто?” И подношу телефон к уху, пристально глядя на расслабленного внешне, но внутренне наверняка чуть напрягшегося Рэя.

— Олли, это Джек Бейли, ФБР. Помните меня?

Опять “you” звучит как “вы”, так официально, и я чуть закусываю губу, не обращая внимание на то, как впивается глазами в мое лицо Мэттьюз.

— Гостеприимство ФБР сложно забыть, Джек, — не удерживаюсь от издевки, а сама боюсь услышать, по-настоящему боюсь, что меня снова приглашают на беседу в местное управление. Неужели они послали-таки запрос в Москву и он пришел? Неужели они как-то привязали ко мне это убийство? Неужели Ленчик подкинул им свой компромат, отчаявшись вытрясти из меня деньги?

— Я сделал все, чтобы вы поскорее покинули нас и чтобы не познакомились с этим гостеприимством снова, Олли. — В голосе легкий упрек. — Если вы не против, я хочу пригласить вас на ланч. Дело в том, что я сегодня вечером улетаю обратно в Нью-Йорк, и жаль было бы уезжать, так вас и не увидев…

— При одном условии, Джим, — отвечаю, понимая, что отказать ему не могу, поскольку не могу исключить, что что-то узнаю, — хотя также не могу исключить, что ланч закончится там, где я уже была. — Если вы заедете за мной и потом привезете меня домой. Встречи с представителями ФБР для меня обычно завершаются тем, что моя машина оказывается на служебной стоянке, а я бы не хотела, чтобы на ней катался потом мистер Крайтон…

Ну я и стерва — так он, наверное, думает, но в ответ слышу невозмутимое:

— Называйте адрес и время.

И даже не язвлю по поводу того, что адрес ему прекрасно известен.

— Умный ход, Олли, — комментирует Рэй, когда я заканчиваю разговор. — Умный ход — выбраться в город на чужой машине, так чтобы мы смогли посмотреть, насколько тобой интересуются “наши друзья” — и какова их тактика. Надеюсь, ты повезешь его не в тот же ресторан?

— Вы знаете, что Крайтон продлил мне срок подписки о невыезде, Джим? — интересуюсь, когда он закончил осыпать меня любезностями по поводу того, как хорошо я выгляжу и как он рад меня видеть. — Я все не могу понять — следует ли мне чувствовать себя свободным человеком, или пора, как говорят в России, начинать сушить сухари?

— В наших тюрьмах кормят неплохо, черствый хлеб не нужен, — начинает он с усмешкой и спотыкается о мой взгляд. — Я имею в виду, что все в порядке, Олли, просто расследование еще не закончено, и то и дело появляются все новые подробности. То кто-то убивает здесь русских из Нью-Йорка, прилетевших сюда якобы с целью показать Эл-Эй своему другу из России — при том что имеются данные, что погибшие, за исключением туриста, имели отношение к русской мафии. То я узнаю что убита девушка, твоя знакомая, на теле которой оставили бумажку с цифрами — пятьдесят миллионов. И это при том, что у нее таких денег просто быть не могло — но такие деньги могут быть у тебя…

— Ну да, Крайтон еще решил, что я лесбиянка, потому что та девушка была лесбиянкой, — добавляю я с улыбкой. Не стала ему объяснять, что предпочитаю мужчин — или стоило? — Да, кстати, Джек, признаюсь по секрету, что мой адвокат подбивает меня подать в суд на ФБР, но я пока отказываюсь, хотя мне и вправду нанесен сильный моральный ущерб — работать со мной отказалось охранявшее меня агентство, мой партнер по бизнесу относится ко мне настороженно, и я теряю на этом большие деньги. Я понимаю, что у нас частная встреча, Джек, но, хотя в последний раз я разговаривала с тобой резко, я все же благодарна тебе за все и верю, что ты не желаешь мне зла…

Вот это я молодец — в прошлый раз и вправду была с ним холодна, равно как и на встрече, которая была перед последней. Все же тот факт, что он со мной встречается в неофициальной обстановке, показывает, что он по-прежнему ко мне неравнодушен, — и даже если сейчас выяснится, что он хочет о чем-то меня спросить, надо признать, что он мог бы сделать это в совсем другой обстановке. К тому же он искренен — и хотя я и подозревала, когда меня арестовали, что они с Крайтоном играют в доброго и злого следователей, чтобы расколоть меня на этой контрастности, уверена, что ошибалась.

— Если честно, то я не советовал бы тебе этого делать. Знаешь, когда я вернусь в Нью-Йорк, я передам начальству, что твой срок подписки о невыезде опять продлен — это инициатива Лос-Анджелеса, хотя расследование наше.

— И ты думаешь, что сможешь что-нибудь изменить, Джек?

— Вообще-то да — только очень надеюсь, что ты тут же не уедешь куда-нибудь.

— Да, Джек, я только этого и жду — брошу дом, бизнес, перспективы и улетучусь. Если бы мне надо было это сделать, мне бы не помешала никакая подписка — но ведь я здесь…

— Прости, Олли, — почувствовал-таки сарказм в моем голосе. — Завтра я буду дома и тут же подниму этот вопрос на самом высоком уровне. А теперь хотел кое-что уточнить — помнишь, я в последний раз говорил, что, по нашим данным, Джейкоб Цейтлин имел самое прямое отношение к незаконной операции с иракским динарами, и ты на меня обиделась и поинтересовалась, не арестуют ли тебя теперь за связь с Саддамом? Так вот — похоже, что я был прав. Арабские бизнесмены в Объединенных Эмиратах должны были ему деньги, и, так как в тот момент средств у них не было, они много потеряли на невыгодной сделке, то они расплатились с ним несколькими складами с динарами. А потом владельцами динаров стали другие люди, тоже русские, но из России, а не из Штатов — и динары до сих пор там, на складах, — и конечно, никто ничего не признает, но, видимо, они купили их у Джейкоба, веря в то, что сделка принесет им бешеные деньги, и собираясь работать с Ираком. Или он их им продал — убедив, что они выиграют миллионы…

Все тайное становится явным? В таком случае он мне скажет сейчас, что я причастна к убийству Кронина и деньги, на которые мы сняли фильм, — это как раз деньги, полученные от продажи динаров.

— Я не очень во всем этом разбираюсь, Джек, — делаю скучное лицо. — Какое это имеет ко мне отношение?

— Самое прямое, Олли, — если выяснится, что это так, то, значит, можно сделать вывод, что он вложил в твою студию как раз эти деньги. И что его наследство тоже состоит из этих денег. Ты понимаешь?

— Ты хочешь сказать, что я могу лишиться и его наследства, и студии — так, Джек?

— Я не могу этого исключить — хотя честно сказал тебе, что никаких доказательств у нас нет, и нет никаких документов, которые бы подтверждали, что Джейкоб официально владел этими динарами и официально их продал. И тот, кто их купил, конечно, тоже ничего не скажет. Но…