Анна Оранская - Скажи смерти «Да»

Грустно становится, и даже очередная рюмка грусть не растворяет. Что ж, такая карма мне выпала — после года счастливой жизни с тобой и года несчастливой вынуждена была уехать из Москвы, а теперь вот должна уезжать отсюда. Оставляя позади очередной этап, кусок прошлого, в который уже не вернусь, с которым расстаюсь навсегда. Только в этот момент понимаю, что я очень люблю Лос-Анджелес и хотела бы жить здесь и жить — только вот поздно уже.

Был ли другой выход? Был, конечно, — отдать Ленчику деньги. Неважно, вышло бы так или нет, — я ведь думала уже, что он, скорее всего, убрал бы меня все же, не сразу, через пару месяцев, или дальше бы рвал из меня бабки, — но предположим, что вышло бы. И я могла бы существовать по-прежнему, существовать спокойно — потеряв при этом лицо. Никто бы об этом не узнал, а кто узнал бы обо всей ситуации, сказал бы, что я поступила правильно, — но я бы всегда помнила, что совершила, и поэтому для меня это был бы не выход. Уж лучше сохранить лицо, и не просто сохранить, но отплатить кровью за кровь близкого человека, а возможно, двух — и бежать, и скрыться, все бросив.

А почему бросив, собственно? Не должна миллионерша ничего бросать, так что прямо с завтрашнего дня надо начать думать, как перевести подальше большую часть денег, трогать или нет Яшино наследство. На все про все у меня неделя или десять дней — хотя во избежание риска я ведь могу уехать, оставив Ханли деньги для Джо, он возьмет, если я ему и его долю отдам. Мне ведь не обязательно дожидаться, пока все произойдет, я ведь все равно этого не увижу, а лос-анджелесскую газету я могу и в другой стране купить.

Так стоит ли ждать? Завтра же скажу Мартену, что все отменяется на время, что я устала и хочу устроить себе отпуск в Европе, и мне жаль, но деньги я вкладывать пока не буду, и что его, то его, а остальное — простите. Он поверит в это “пока”, к тому же я могу соврать, что Юджин хочет купить дом во Франции, к примеру, и мы там поживем где-то с полгода, а потом вернемся. Это и будет официальная версия, а параллельно надо найти специалиста по финансам и проконсультироваться с ним насчет перевода денег — в этом мне мой банк поможет, тем более что полностью закрывать счет я не буду или просто переведу все в европейский филиал их банка, им это удобно и вопросов не вызовет. Дом потом можно продать, но, даже если власти здесь начнут меня искать и я его потеряю в итоге — невелика потеря. Яшино наследство? Виктор мне дал адрес адвоката — свяжусь с ним уже из Европы, такие вопросы и по факсу можно решить, а ему главное — комиссионные получить, и все проблемы. Все деньги Корейца на моем счету — за исключением какой-то мелочи: порядка миллиона.

Странно вдруг стало, что я с такой легкостью оперирую цифрами с кучей нулей. Но я ведь не просила богатства и не стремилась к нему, и счастья оно мне не принесло — только смерть самого близкого человека и, возможно, того, кто был самым близким после него, и угрозу моей собственной жизни. Я ничего не хотела, ни к чему не стремилась, ничего не выбирала — все получилось само собой. Думаю, что плохо быть нищей — но оттого, что я вот так оперирую миллионами и десятками миллионов, мне ни жарко, ни холодно.

Что ж, решено. Завтра у меня будет напряженный день. Уничтожить всю сексуальную видеотеку, сжечь документы на имя Лены Казаковой и любые бумаги, которые могут послужить компроматом, только кассеты с фэбээровцем и конгрессменом пока оставлю: могут пригодиться. Отобрать вещи, которые возьму с собой, — уезжать надо налегке, с минимумом багажа, чтобы никто ничего не понял, чтобы в доме внешне все выглядело так, словно я на пару месяцев отлучилась. Упаковать все драгоценности — много места не займут. А с утра в банк, в знакомое уже турагентство, чтобы получить визу в Европу на год минимум, если это можно, и… и по всем прочим делам.

А сегодня — сегодня ночь отдыха впереди. И секс со Стэйси — слишком часто она звонила в последние дни и нарывалась на вежливый отказ, а теперь пусть приедет: и я развлекусь, и ненужных мыслей у нее не возникнет, все чисто должно быть, гладко, и аккуратно, и естественно. Так что есть ли повод грустить?

Есть — но быть его не должно…

И выйдя из дискотеки и сев в машину, закурила, опустив стекло, наплевав на страдания охранников, и сказала себе, что лучше мне уехать отсюда дней через пять — пока все это не случилось, чтобы никому и в голову не пришло привязать меня к этому убийству.

И еще сказала себе, что ты бы мной гордился. И Кореец бы мной гордился, и наверняка бы произнес некогда любимую им фразу, что мы с ним как Микки и Мэллори из “Прирожденных убийц”, а я бы думала про себя, что никакая я не Мэллори, и никогда до твоей смерти не было во мне ненависти и желания лишить кого-либо жизни. Я не родилась убийцей — я просто попала случайно в эту игру, в которой один закон — живи или умирай, играй сам или сыграешь в ящик.

Как я сказала этому Джо — “я знаю правила игры”? Но ведь правил в этой игре давно уже нет — каждый придумывает свои и играет по ним. Главное правило — отсутствие всяких правил. И то, как ты себя ведешь в этой игре, зависит от твоих принципов. Мои просты — сохрани лицо, победи, выживи. Именно в этом порядке. Остальное зависит не от меня, но пока я сохранила лицо, и победила, и пока жива.

Надолго ли? — спросила себя трезво. И честно ответила — даже если я умру ночью, то умру счастливым человеком. Потому что вела себя так, как подобает, и сделала все, что должна была сделать. А остальное… остальное неважно, верно? И то, где я буду через неделю, месяц, год и десять лет, что буду делать, как жить и буду ли вообще — это тоже совсем не важно…

…Тихо здесь — там, где я сейчас. Почти так же тихо, как в Бель Эйр, суперпрестижном районе Лос-Анджелеса. Правда, куда менее комфортно, и соседи мои теперь совсем не миллионеры, и окружают меня вовсе не фантастической красоты особняки.

В тот день, когда я сделала заказ на убийство, я еще спросила себя, где буду через неделю, через год и так далее. Теперь могу ответить с уверенностью. Вот уже восемь дней я в тюрьме предварительного заключения, город Лос-Анджелес, штат Калифорния, США. Побуду здесь еще какое-то время — до суда — а потом мне предстоит пребывание уже в тюрьме настоящей. В течение минимум лет десяти — как уверяют фэбээровцы, арестовавшие меня по подозрению в организации убийства Яши. Адвокат мой уверяет в обратном: что не сегодня — завтра я выйду, чтобы никогда сюда не вернуться, но так как уверяет он меня в этом уже восемь дней, я ему не слишком верю.

Арестовали меня через день после того, как я встречалась с Джо. Следующий день после встречи, двадцать второе января, провела на подъеме, счастливая тем, что все решила. Я без устали летала весь день по городу и провела успешные переговоры в банке по поводу перевода денег в Европу, и визу мне должны были дать через пару дней, и через свой банк счет открыла в Нью-Йорке, на который планировала скинуть Яшино наследство. И даже со спецагентом ФБР Бейли, я так понимаю, уже бывшим моим поклонником, была, в отличие от прошлой беседы, весьма приветлива — и не задумалась, зачем он звонит мне, и как нашел номер моего нового мобильного, и почему не назначает встречу и таким образом беспокоит не по делу. Было ощущение, что он что-то не договаривает, странно как-то он говорил, словно не решался произнести важные слова, — но у меня мысли были заняты другим, и, хотя подумала, что, может, стоит встретиться с ним вечером на часок, решила, что обойдется: не до него.