Андрей Дышев - Сладкий привкус яда

Словом, мое появление охранник воспринял, как охотник, сидящий в засаде, если бы об его спину вдруг почесался лось. Он сдвинул пятнистую кепку на затылок, негромко охнул, будто я ненароком дал ему под дых, и начал восторженно заводиться:

– А куда это ты идешь?! Куда это ты направился с таким решительным видом?

– Отец просил… – бормотал я, не поднимая головы.

– Что?! Назад, говорю, давай! Руки за голову!

– Отец просил самогонки принести, – произнес я, приподнимая банку. – Местная экзотика…

– Какая еще экзотика? Это ты у нас местная экзотика! Что за гадость?

– Первач, – объяснил я и снял стеклянную крышку с горловины. – Можешь попробовать.

Охранник попался и сам сунул голову в петлю. Едва он склонил свой нос над банкой, я плеснул ему в лицо кислотой. Вопль был ужасный, и, если бы не музыка, доносившаяся сверху, он бы заставил проснуться в холодном поту добрую часть Арапова Поля. Выронив помповое ружье, охранник отпрянул от меня и схватился руками за обожженное лицо. Я поднял с земли ружье и кинул банку под ноги охраннику. Стекло лопнуло, и едкая маслянистая жидкость растеклась по земле. Теперь здесь никогда не будет расти трава, почему-то подумал я и одним ударом сбил охранника с ног. Он упал спиной на кусты, я перевалил его на клумбу, затолкал ему в рот кепку вместе с землей и стянул руки за спиной его же курткой.

На втором этаже толпа прыгала по полу в такт музыке, и потолок над моей головой вибрировал. Стараясь не задерживаться в прихожей, где меня могли заметить сразу несколько человек, я прошел по коридору к кабинету князя. Надежды увидеть его там у меня не было, и меня задело по сердцу не столько пустующее кресло Орлова, сколько непривычный беспорядок в кабинете. Книжные стеллажи, которые от пола до потолка закрывали все стены, бесследно исчезли, книги были стопками сложены у окна. Широкой полосой по всему периметру стен шли зеркала, иллюзорно делающие кабинет необыкновенно просторным и пустым. Письменный стол с чернильным прибором был сдвинут в угол, и на зеленом сукне отпечатались белые следы чьих-то ботинок. Печь, облицованная глазурованной плиткой, была выщерблена, часть ее угла обрушилась, на полу лежали кирпичные крошки – кто-то пытался разнести печь кувалдой, да, видимо, не хватило сил.

Я погасил в кабинете свет, открыл настежь окно и снова вышел в коридор. Теперь я стал замечать детали, которые не заметил раньше. Пахло известью и сырой бумагой. Обои во многих местах были оборваны, пол присыпан известковой пудрой. Многочисленные следы ботинок цепочкой тянулись от приемной князя до прихожей и дальше – к комнатам прислуг и кухне. Все двери первого этажа были заперты, изнутри не доносилось никаких звуков.

Послышался шум мотора. Я быстро пошел к выходу. Прежде чем выйти на крыльцо, снял кроссовки, подошвы которых оставили бы на ступенях известковые следы, тенью выскочил наружу и присел за кустами самшита.

«Понтиак» остановился перед дорожкой, ведущей к дому. Я слышал, как хлопнула дверь, как Филя приказал кому-то прочесать с фонарями весь парк. Вскоре я увидел его. Кассир шел на шаг впереди охранника, который сопровождал его, слишком рьяно вращая по сторонам головой. Филя тер платком нос, покашливал и сосредоточенно смотрел себе под ноги. Он приближался к крыльцу достаточно быстро, погруженный в свои мысли, но не был бы Гонзой, хитрым и изворотливым преступником, если бы не обратил внимание на отсутствие у двери охранника, выключенный свет в кабинете князя и распахнутое настежь окно.

«Все-таки тебя можно просчитать», – с облегчением подумал я, увидев, как кассир резко замедлил шаги, встал за колонной, прикрывая себя от черного взгляда хозяйских окон, и кивком головы показал охраннику на дверь.

– Сходи посмотри, что там…

Охранник храбро кинулся вперед, распахнул дверь, повел по сторонам стволом помпового ружья и с воинственным видом исчез в прихожей. Дверь за ним захлопнулась. Я медленно выпрямился, на цыпочках подошел к Филе, который внимательно смотрел на половые доски, и приставил к его затылку «макаров».

– Тихо, – шепнул я и большим пальцем оттянул курок. Филя замер, вспоминая мой голос, и на это ему не понадобилось много времени.

– Рад тебя слышать! – с оптимизмом сказал он.

– Напрасно, – возразил я и просунул у него под рукой ствол ружья. – Открывай дверь и выбирай стену, с которой будешь соскабливать свои мозги.

– А в чем, собственно, дело? – задал Филя идиотский вопрос. Мне пришлось стукнуть его стволом по затылку. У кассира сразу пропала охота выяснять причину моего столь негуманного поведения. Открыв дверь, он вошел в прихожую и остановился перед лестницей, полагая, что я поведу его на второй этаж.

– Где князь? – спросил я.

– Он болен…

– Я спрашиваю, где он находится?

– Послушай, дружище, – приветливо произнес Филя. – Давай так: ты высказываешь мне все свои претензии, и мы вместе обсудим…

Мой горячий характер немедля заявил о себе. Ненависть и злость затмили сознание. Сильным рывком я развернул Филю лицом к себе, толкнул его на стену и вставил ему в рот ствол пистолета. Я не рассчитал силы, и из разбитой губы кассира, смешавшись со слюной, на подбородок стекла струйка крови. В каштановых глазах отразилась боль.

– Вот что, тварь скользкая, – заговорил я. – Не надейся, что я сдам тебя милиции. Для меня будет лучшей наградой и утешением нашпиговать свинцом твой поганый череп, а потом на твоей могиле построить образцово-показательный сортир. Мне не нужны ни правосудие, ни справедливость. Я хочу твоей смерти. Я умираю от желания наступить ногами на твой труп, понимаешь меня?

Филя тяжело дышал. В его горле булькала кровь. Он судорожно глотал ее и косился на ствол пистолета, как пациент стоматолога на щипцы. Я вынул пистолет, вытер ствол о куртку Фили.

– Собственно, ты мне не нужен, я все равно найду князя. Продолжительность остатка твоей жизни зависит только от того, на сколько еще у меня хватит сил видеть тебя живым.

Я сам не знал, насколько искренне говорю и как близок к тому, чтобы осуществить свою угрозу. Но на Филю мои слова подействовали, он не стал дожидаться, когда я вставлю ему в рот ствол ружья, и кивнул на дверь комнаты горничной.

– Там!

Не нагибаясь, я принялся надевать кроссовки. Филя видел, как я топчусь на месте, не рискуя пригнуться и взяться за шнурки, и, кажется, посмел усмехнуться. Будь у меня нервная система более расшатанной, я бы влепил ему в физиономию ружейный заряд.

– Ну! Смейся! – говорил я ему, сдавливая цевьем ружья его горло. – Почему же ты не смеешься, а хрипишь?

Я слишком много времени тратил на дрессировку этого негодяя. Охранник, который сопровождал Филю, уже показался в конце коридора. Схватив Филю за волосы, я поставил его перед собой, и с его плеча выстрелил – так, чтобы охранник услышал пулю над своей головой. В известковой пыли что-то загрохотало. Кажется, охранник повалился на пол, накрываясь стульями и шкафами. Я подтолкнул кассира к двери горничной.