Андрей Дышев - Темная лошадка

– Очень приятно, – произнесла тетушка, слег-ка склонив голову, и глазами указала на садовника: – Господин Тимофеев, ответственный адвокат и юрисконсульт административного округа.

«Юрисконсульт», вытянув руки вдоль тела, энергично закивал головой, словно стряхивал с лысины опустившийся на нее прошлогодний лист бука.

– Проходите, – несколько скованно произнесла тетушка, искоса поглядывая на Мэд.

– Вы вовремя получили мою телеграмму? – спросил я, пропуская впереди себя Мэд, что хотя и не соответствовало деловому этикету, зато не позволяло немке рассмотреть глубокоинтеллектуальную физиономию «юрисконсульта».

– Да-а, – растягивая гласные, ответила тетушка. – Все документы подготовлены. Договор о купле-продаже мы можем подписать с вами буквально через несколько минут. Читайте внимательно, – сказала она, подвигая ко мне ближе отпечатанный на принтере текст «липового» договора. – С чем не согласны – помечайте ручкой.

Я, не читая буквы, склонился над листком, время от времени кидая быстрые взгляды на Мэд. Собственно, этот «договор», как и сама поездка сюда, был предназначен ей, но Мэд находилась под впечатлением графской роскоши, и не обращала на нас внимания.

Я кашлянул и громко сказал:

– Вот здесь сказано: «Земельный участок со всей недвижимостью, находящейся в пределах его границ, передается в пожизненное владение Ворохтину Станиславу Михайловичу…» и так далее.

– Правильно. А что вас смутило? – спросила тетушка.

Ага! Мэд уже повернулась вполоборота к нам и внимательно прислушивалась к русской речи. Мы говорили достаточно медленно и отчетливо, так что она должна без особых затруднений понять смысл разговора.

– В пожизненное, – продолжал я. – А где сказано о праве унаследования имения моей женой и детьми?

– Это, безусловно, мы учли. О передаче имения в наследство подробно оговорено в пункте «Три-вэ».

– Ах, да, вижу! – кивнул я и снова углубился в «чтение». – Сейчас я составлю расписку… Э-э-э, будьте добры, лист бумаги!

Тетушка засуетилась, кинулась было к письменному столу, но испугалась стоящей там Мэд, вышла в графскую спальню и вынесла оттуда толстую канцелярскую тетрадь. Я раскрыл ее посредине и мелким почерком, чтобы Мэд не смогла прочесть издалека, написал:

«ДОЛЛАРЫ НАСТОЯЩИЕ!!! ПРОЯВИТЕ БДИТЕЛЬНОСТЬ И МУЖЕСТВО, СПРЯЧЬТЕ КЕЙС В СЕЙФ, НИКОМУ НИ О ЧЕМ НЕ ГОВОРИТЕ. В БЛИЖАЙШИЕ ДНИ ПРИЕДУ Я ЛИБО МОЙ КУРЬЕР, ОТДАДИТЕ ЕМУ 200 000, ОСТАЛЬНОЕ ОСТАВЬТЕ СЕБЕ – НА КВАРТИРУ. И НЕ ВОЛНУЙТЕСЬ ТАК, РАДИ БОГА!»

– Вот, пожалуйста, прочтите и распишитесь, – сказал я, протягивая тетушке лист.

Она читала долго, хмурила брови, переводила взгляд от последней строчки к первой, поднимала на меня вопросительный взгляд. К моему великому удовольствию тетушка все же взяла себя в руки и снова вошла в роль.

– Я должна пересчитать, – сказала она.

– Безусловно… Илона, будь добра, пересчитай сначала ты деньги, а затем проследи за пересчетом госпожи Стешковой. А я пройдусь по родной земле, подышу воздухом.

Я кинул Мэд последнюю и самую сильную прикормку. Пусть она пощупает «живые» доллары, пусть развеет последние сомнения, если, конечно, они у нее были.

Мы ночевали в бывшей обкомовской гостинице «Центральная» с длинными и скрипучими коридорами, паркетным полом, потемневшим от дешевой мастики, дверями, потерявшими рельеф из-за толстого слоя белой краски, с крепким запахом нафталина и дихлофоса в небольших и узких номерах, но с высокими, как в ангаре, потолками. Мною снова овладела хандра, и я с трудом сдерживался, чтобы не послать к чертовой бабушке Мэд со своими приторными ласками. Я лежал на спине, подложив под голову две подушки, и пил прямо из горла мартини и морщился. Гадость гадостью! Обычный «крепляк», настоянный на лавровом листе.

– Ну, ладно, – сказал я уже другим тоном. – Не хочешь, не пей. Дай мне!

Я допил и швырнул стакан в стену. Стеклянные брызги рассыпались по шкафу и ковру.

– Что с тобой? – спросила Мэд. – Тебя что-то волнует?

– Да! – ответил я. – Меня многое волнует. Я хочу понять, какую ты ведешь игру?

Я уводил ее от главного разговора, возвращаясь в прошлое.

– О чем ты, милый?

– Скажи, зачем тогда, в горах, ты обыскивала труп Шаттуева? Зачем подкинула документы Глушкову?

Мэд искренне рассмеялась. Совесть ее была чиста.

– А потому, – ответила она жестко, глядя мне в глаза, – что я его ненавидела! Он мешал нам с Гельмутом, он срывал все наши планы. И я захотела сделать ему мелкую гадость, подкинуть ему какую-нибудь глупую улику… Скажи, – тише произнесла она, – тебя так долго мучил этот вопрос?

– Да! – солгал я. – Потому что… потому что я тебя люблю и хочу, чтобы ты была моей женой!

Мэд взвилась, словно в постели оказалась лягушка.

– Наконец-то, господи! – взмолилась она. – Наконец-то тебя прорвало!

– Мы будем заключать с тобой брачный договор?

– Обязательно. Так делают все деловые люди. И этот брачный договор сразу снимет все твои подозрения.

– А что ты собираешься оговаривать?

– Мы внесем в договор один важный пункт: после регистрации нашего брака ты становишься совладельцем всей моей недвижимости, а я – совладельцем твоей недвижимости, твоего имения. Тебя это устраивает?

Я наморщил лоб и почесал затылок.

– Честно признаться, Илона, во всех этих юридических тонкостях я не слишком силен. А что значит – совладелец? Какой смысл мне быть совладельцем твоего замка?

Мэд нетерпеливо махнула рукой и покачала головой.

– Какой ты… Предположим… – Она сделала паузу. Ей неприятно было говорить о грустных вещах. – Предположим! – повысила она голос, – что мы с тобой разводимся. Нет-нет, не подумай, что я не исключаю такой вариант, я намерена жить с тобой до конца дней своих. Но все же предположим, что мы развелись. Тогда по закону я получаю в собственность половину твоего имения, а ты – половину моего замка. Их стоимости приблизительно равны. Это ведь справедливо, милый?

– Вполне, – согласился я.

– Ну, раз ты не возражаешь, тогда надо срочно покупать билеты в Берлин.

– Куда? – зачем-то переспросил я, хотя прекрасно понял, что сказала Мэд.

– В Берлин, – повторила Мэд, удивленная моей реакцией. – А оттуда – в Штутгарт. Там мы зарегистрируем наш брак, а в Вейсенбурге отпразднуем это событие.

– Нет! – резко возразил я. – Никуда я сейчас не поеду. Я не могу.

Мэд даже потеряла дар речи.

– Что? – едва слышно произнесла она.

– Не могу я! – повторил я. – Во-первых, у меня нет загранпаспорта, во-вторых, я должен рассчитаться с работой, взять отпуск за свой счет, сделать еще кучу важных дел. Не могу!

– Но что может быть важнее нашей с тобой свадьбы? – прошептала Мэд.