Андрей Дышев - Я бриллианты меряю горстями

– Паспорт, пожалуйста! – произнесла кассирша по селектору внешней связи, не сводя с лица Геры пытливого взгляда.

Он сунул в поддон паспорт, заметив, что руки дрожат. Кассирша долго изучала его фотографию, затем взглянула на год и дату рождения, прописку, на пустое место в графе «Семейное положение». Положив паспорт на столик рядом с контрольной лампой, она встала, открыла ключом тяжелую стальную дверь и вышла из кассы.

«Кажется, я вляпался», – подумал Гера, жалея, что заранее, на спокойную голову, не придумал какой-нибудь убедительной легенды, и покосился на стоящего за ним смуглого гражданина. Гера чувствовал себя так же, как в тот раз, когда Бодя вскрывал сейф в «Капиталбанке».

– Который час? – спросил Гера у смуглого гражданина.

Тот ответил. Гера покачал головой.

– На часа два, не меньше, – сказал он. – Нет наличных рублей, кассирша поехала в банк.

Гражданин поморщился, покачал головой и, повернувшись, пошел к выходу. «Значит, не мент», – подумал Гера с некоторым облегчением.

Кассирши не было минут пять. Когда она открыла дверь, Гера заметил, что до порога ее провожал охранник в униформе. Кассирша заперла замок на два оборота, положила холщовую сумку на стол и снова взглянула на Геру цепким взглядом. Потом она приступила к работе, и Гере казалось, что волосы на его голове шевелятся. Кассирша вынимала из сумки перевязанные резинкой пачки стодолларовых купюр, вставляла их в счетную машинку и запускала ее. На дисплее высвечивалось количество купюр. Женщина вынимала, ровняла стопки и вновь перетягивала резинкой. Гера считал в уме цифры, следя за кассиршей, словно за работой опытного фокусника, и когда сумма перевалила за сто тысяч долларов, сбился и бесповоротно запутался.

Она выдавала ему деньги партиями, потому как все сразу не могли влезть в узкий поддон. Гера кидал пачки в спортивную сумку, и ему казалось, что его движения неловкие и замедленные, словно он был под водой.

Кассирша вернула ему паспорт вместе с последней пачкой, посмотрела на него с выражением нескрываемого презрения, словно хотела сказать: убивать вас надо, бандюг и дармоедов, от чего лицо Геры запылало, как мартеновская печь. Застегивая сумку на ходу, он быстрым шагом вышел из сбербанка на улицу.

Он дошел до шоссе, встал на обочине и, пропустив частников, остановил такси.

– Куда? – спросил водитель, когда Гера упал на заднее сиденье, заталкивая сумку под ноги.

– Куда-нибудь далеко.

Несмотря на жару, он надел белый костюм, в котором три дня назад пытался венчаться. Пиджак был широк в плечах, но Гера не чувствовал в нем дискомфорта. Они договорились с Назаровой встретиться у метро «Войковская» в половине одиннадцатого утра, ровно за три часа до вылета самолета из Шереметьева в Лос-Анджелес.

Гера приехал на десять минут раньше, но из прохладного метрополитеновского перехода подниматься не спешил. Не выпуская из руки черный кожаный «дипломат», он стоял у книжного развала и листал брошюру по разведению гуппи до тех пор, пока не наступило время встречи.

Он поднялся наверх и сразу же увидел припаркованную к тротуару красную «Ауди» Назаровой. Неторопливой походкой он подошел к машине, открыл заднюю дверь и сел в салон.

Вопреки его ожиданию, Назарова сидела не за рулем, а рядом с водителем. Машиной управлял плечистый и лобастый Юрий Александрович, ведущий программы «Исповедь».

– Ну? – нетерпеливо спросила Назарова, повернувшись к Гере, как только машина тронулась. – Все в порядке?

– Естественно! – ответил Гера. – Здравствуйте, Юрий Александрович! Вы нас провожаете?

Не оборачиваясь, ведущий кивнул и перестроился на левую полосу.

– Ты хорошо выглядишь, – произнесла Назарова, глядя на Геру влюбленными глазами.

– И ты тоже, – признался Гера.

Назарова, как и он, была в белом деловом костюме. Ее смуглое лицо и темные волосы прекрасно контрастировали с широкими лацканами пиджака, украшенными золотой вышивкой. Гера кивнул на затылок Юрия Александровича и вопросительно посмотрел на Назарову.

– Юрий Александрович мой верный друг, – сказала Назарова. – Ему можно во всем доверять.

Удовлетворившись этой характеристикой, Гера положил «дипломат» на колени, щелкнул замками и приоткрыл крышку, показывая Назаровой аккуратно уложенные пачки стодолларовых купюр.

– Я всегда знала, что ты умница, – сказала Назарова и подмигнула. Гера закрыл крышку и незаметно прокрутил пальцами кодовые замки, спутывая цифры.

– Мои паспорт, билет в порядке? – спросил он.

– Да, – ответила Назарова. Она устала выворачивать шею, глядя на Геру, и отвернулась от него. – И паспорт, и билет мой товарищ подвезет прямо в Шереметьево. Не волнуйся.

– Да чего мне волноваться? – пожал плечами Гера. – Все это уже мелочи. Главное – впереди. Верно, Римма?

– Конечно, милый мой.

– А ты? – полюбопытствовал Гера. – Летишь с одной дамской сумочкой?

Назарова переглянулась с Юрием Александровичем. Они оба улыбнулись.

– Нет, – ответила Назарова. – Не с одной сумочкой.

Она вытянула руку, нажала на клавишу, открывая «бардачок», и вынула оттуда черную плоскую коробочку размером с книгу, похожую на те, в которых хранят готовальни. Надавила на кнопку миниатюрного замочка и приоткрыла крышку. На черном бархате, в фигурных углублениях, лежали бриллиантовые колье, серьги, браслет и перстни.

– Здорово! – оценил Гера, провожая глазами черную коробочку в утробу «бардачка». – Интересно, сколько эти штучки стоят?

– Много, мальчик мой, – ответила Назарова.

Гера прильнул к окну и полез во внутренние карманы пиджака, где лежали две банки с джин-тоником. Одну он тотчас вскрыл и прильнул губами к банке, а вторую протянул Назаровой.

– Давай отметим начало новой жизни, – сказал он.

Назарова отрицательно покачала головой:

– Спасибо, милый! Я не хочу.

– Давай, давай! – настаивал Гера, делая из своей банки большой глоток. Шипящая пена устремилась ему в ноздри, и он едва не поперхнулся.

– Я такое не пью, – призналась Назарова, покосившись на банку.

– Джин энд тоник, – пояснил Гера. – Сделано в Англии! Давай же, за наше счастье!

Юрий Александрович нервно повел плечом. Назарова, делая одолжение, взяла из рук Геры банку и потянула за кольцо. Стараясь не касаться губами края банки, она запрокинула голову и влила в рот немного напитка.

– Сколько? – спросила она.

– Чего сколько? – не понял Гера.

– Сколько денег ты снял?

– Почти двести двадцать тысяч долларов.

Машина свернула с Ленинградского шоссе и помчалась на Шереметьево. Назарова закурила, но, сделав одну затяжку, выкинула сигарету за окно.

– Что-то мне нехорошо, – сказала она, вытирая платком лоб. – Останови машину!