Андрей Дышев - Я бриллианты меряю горстями

Они зашли в сумрачную атмосферу кондиционера, тихой музыки и запаха сигарет. Дина выбрала столик у стены, откуда хорошо просматривался вход, и тотчас раскрыла меню.

– Шампанского, – попросила она. – Мороженого с экзотическими фруктами и коктейль «Голубая лагуна».

Гера опустил сумку на пол и пошел к стойке. В аквариуме с подсветкой медленно двигались рыбки. Чистые бокалы и фужеры, стоящие на стойке за аквариумом, радужно сверкали, словно горка битого пищевого льда. Бармен, высоко поднимая бутылки с порционными насадками, смешивал напитки, но посуды, в которую он сливал, не было видно из-за стойки, и казалось, что бармен льет виски и лимонный сок себе под ноги.

Гера обернулся. Дина, удобно устроившись в кресле, курила и смотрела по сторонам. Поймав взгляд Геры, она улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй.

– У вас очень красивая дама, – не преминул заметить бармен.

«Я люблю ее, – подумал Гера, присаживаясь на высокий стульчик у стойки. – Я очень ее люблю. Но она все время ходит по острию ножа. Она зыбка и непостоянна, как радуга. Я не могу расслабиться, не могу думать о завтрашнем дне с ней. Она мираж, представляющийся озером с холодной водой, а я умираю от жажды…»

– «Голубая лагуна»? – переспросил бармен. – Прекрасный выбор. А для вас я приготовлю «Пляж любви». Бесплатно.

«Ничего она мне не даст, кроме пустых надежд, – думал Гера, глядя, как голубая тягучая струя ликера наполняет бокал с сахарным ободком. – Я буду за ней бежать, а она – таять вдали. И эти догонялки по эскалатору будут длиться вечно…»

И тут он почувствовал, как мысли его материализуются и становятся реальностью. Во взгляде бармена, обращенном через его плечо к дальнему столику, отразилось что-то вроде легкой досады, как бывает, когда фильм на самом интересном месте прерывает реклама. За мгновение до того, как обернуться, Гера совершенно отчетливо понял, что произошло. И потому не удивился, увидев пустой столик, за которым минуту назад сидела Дина.

Он выбежал из бара и, опершись о перила, посмотрел вниз, в вестибюль, полный пассажиров. У него зарябило в глазах от этого медленного и размеренного движения, которое казалось бессмысленным. Дины, в бежевом сарафане и со спортивной сумкой, нигде не было видно.

Гера сбежал по лестнице вниз, у главного входа остановился и снова кинулся на второй этаж. Расталкивая пассажиров, он мчался через зал с обреченным желанием услышать от нее хоть слово. Он пробежал через пустой «зеленый коридор» и остановился, упершись руками в турникеты билетного контроля.

Дина стояла по ту сторону турникетов, на красной черте, ожидая своей очереди к пограничному контролю. В руках она держала паспорт и листала его, а сумка стояла рядом.

Она вряд ли услышала его дыхание и стук сердца. Скорее, почувствовала взгляд. Подняла голову и помахала рукой.

У Геры комок застрял в горле. Он хотел что-то сказать, но не знал, что именно. Дина улыбалась ему с легкой грустью.

– Последний раз! – крикнула она. – Фризов отправил меня в командировку в Чечню. Такой шанс нельзя упустить… Всего три дня, милый! Там осталась последняя наша машина. Я должна…

Место на контроле освободилось. Дина еще раз махнула рукой. Гера продолжал стоять, как соляной столб. Дина больше не смотрела на него. Она получила паспорт и пошла уже по ту сторону границы, по коридору между толстых стекол, преломляясь в них, дробясь на брызги и растворяясь.

Ему казалось, что он вышел из здания аэропорта на автопилоте. Ни чувства, ни мысли не отягчали его душу. То, что происходило, казалось сном. С эстакады стекала тонкая струйка дождя, и только угодив под нее, Гера стал приходить в себя.

Он уперся в ограду автостоянки. Прямо перед ним, сверкая галогеновыми фарами, стояла ярко-красная «Ауди» В402ОС. Не спеша, словно в вольер с крокодилами, Гера перелез через оградительную штангу и приблизился к машине. Ошибка была исключена. Именно в этой машине час назад он ехал в Шереметьево с Назаровой и Юрием Александровичем. «Значит, они не вернулись, обнаружив исчезновение из «бардачка» коробочки с бриллиантами, – думал Гера. – Значит, Назарова все-таки решила лететь в Лос-Анджелес без бриллиантов и с «куклой» в «дипломате»? Она что, идиотка?»

Он ухватился за эту версию, как за стакан водки, чтобы выпить его залпом и не сойти с ума от другой версии, которая ломилась в сознание, как пассажиры в вагон метро в час «пик».

«Надо же, – думал он, медленно обходя «Ауди», – какие они все остроумные. Артисты! Сцена Большого по ним плачет. Не зря Назарова повела меня на «Шинель» гастролирующего театра. Она словно хотела показать, что такое плохая игра в сравнении с той, которую вела она с Диной».

Воспоминание о Дине снова отозвалось болью в душе. «И ум, и красота – от Бога. Никогда еще таких девчонок не встречал. Нельзя такую терять. С ней жизнь – все равно что затяжной прыжок с парашютом. Скучно не будет никогда, все время – на самом острие жизни. За это можно заплатить большие деньги».

Он встал у капота «Ауди», оглянулся по сторонам, сунул руку в карман брюк и вытащил оттуда большую горсть бриллиантов. Полюбовался на их переливистую, неуловимую игру и снова спрятал в карман.

«Вернется!» – уверенно подумал Гера и направился к остановке автобуса.

ТО – техническое обслуживание.