Алекс Легат - Гопак для президента [Аполитичный детектив]

А это значит, что в любой момент во двор могут влететь джипы с боевиками Чивокуна. На следующий день в газетах появится сообщение о срочном отъезде премьер-министра на лечение, а сам он в это время в каком-нибудь хорошо оборудованном подвале в Донецке будет диктовать номера счетов и подписывать бумаги на передачу собственности.

Тот же сценарий повторится, попади он в руки Ляшенко. С той лишь разницей, что подвал в Донецке заменит светлая больничная палата во Львове, а вместо мордобоя и подвешивания к потолку за яйца будут белые халаты и хитрые укольчики. В отличие от полуграмотного Чивокуна щеголеватый Богдан Ляшенко, доктор экономики и права, был известным гуманистом.

Финальная же сцена в обоих сценариях одинакова: скорбные лица друзей-соратников по борьбе за демократические преобразования, приспущенные государственные флаги на административных зданиях и запрет на увеселительные мероприятия в день похорон скоропостижно скончавшегося премьера.

В глубине полупустой квартиры раздался телефонный звонок. Резко оборвался. Петр Сергеевич поднес к глазам часы, следя за секундной стрелкой. На десятой секунде телефон опять зазвонил. На этот раз прозвучало два звонка. Если бы их было три, Петр Сергеевич уже покидал бы эту квартиру.

Неприметные «жигули»-девятка, каких сотни разъезжают по улицам Киева, свернули с улицы в арку, обогнули детскую площадку во дворе и, полоснув ближним светом по окнам, остановились в тени каштанов напротив подъезда. Со стороны водителя открылась дверца, из машины выбрался мужчина в темной куртке и кепке-лужковке, помешкал, доставая из салона тяжелый портфель, посмотрел по сторонам и, слегка сутулясь, направился к подъезду.

Петр Сергеевич услышал, как внизу хлопнула входная дверь, раздались медленные шаркающие шаги, как будто поднимающийся по ступенькам человек очень устал или хорошо выпил.

«Ну что ж, — с облегчением подумал Петр Сергеевич. — Кажется, не продал. На этот раз не продал. А почему, собственно?» Он подождал, пока шаги замрут на лестничной площадке, и распахнул дверь.

— Сюда, — посторонился он, пропуская Кучука в прихожую, тщательно запер дверь. — Давай сюда, на кухню.

На кухне Кучук уселся на пластиковый стул, снял кепку, рукавом куртки вытер лоб и огляделся.

— Давно за рулем не сидел, — ворчливо сообщил он, стараясь не встречаться взглядом с Петром Сергеевичем. — Времени у меня мало, я сейчас вроде как на кушетке со свечой в жопе лежать должен. — Петр Сергеевич невольно улыбнулся. О геморрое президента ходили анекдоты, но, похоже, хитрый старик сам же их распускал. — Знаешь ведь, чем я рискую, встречаясь с тобой. Головой.

— А я?

— Ну, ты это… да. — Кучук с усилием поднял портфель, водрузил на стол. — В общем, вот… Добрый шматок сала в дороге не помеха.

Петр Сергеевич щелкнул замками, открыл портфель. Одно отделение заполняли банковские упаковки сотенных долларовых купюр, в другом был большой пластиковый пакет, сквозь прозрачную поверхность которого можно было разглядеть крупные сероватые камни. Необработанные алмазы. Петр Сергеевич закрыл портфель, поставил на пол рядом со столом.

— Откупаешься?

— Как ты можешь?! После стольких лет… — укоризненно произнес президент и впервые взглянул на бывшего премьера. Глаза у него были красные, как будто он несколько ночей не спал. — Это твоя доля по африканским делам, ну и еще немного… Мне тут тоже, знаешь, несладко придется, так что…

«Во всяком случае, если нас застанут вместе, тебе не будет ничего, а мне открутят голову», — подумал Петр Сергеевич и спросил:

— Определились, как дальше?

— Определились… О твоей отставке сообщат завтра. Несколько дней будет волокита с лишением депутатской неприкосновенности… Ну а потом прокурорское постановление, откроют дело. Повесят на тебя не много, но в говне испачкают, без этого никак…

— Понятно. Кто будет премьером? Ляшенко?

— Пока решили, что Ляшенко. Потом разберемся.

— Как этот уголовник ему глотку не перегрыз? — спросил Петр Сергеевич, имея в виду Чивокуна с его двумя судимостями.

— Ничего, еще перегрызет. Уж я постараюсь, — многообещающе протянул Кучук, и Петр Сергеевич ему поверил, зная способность президента даже под дождем оставаться сухим. — Обязательно перегрызет… Видишь, с кем работать придется? У тебя все готово?

— Готово.

— Ну и слава Богу, слава Богу.. — Кучук по-стариковски пожевал бледными губами. Петр Сергеевич подумал, как же сильно президент сдал за последние сумасшедшие месяцы. — В жизни ко всему нужно быть готовым… Мне, конечно, не скажешь, куда едешь? Ну да… ну да… и правильно. Не надо мне сейчас этого знать, незачем. А выпить у тебя есть? — спросил вдруг президент.

— Есть. Сейчас.

«Что-то он темнит, — подумал Петр Сергеевич. Кучука он видел всяким. Когда нужно, президент бывал предельно жестким, несколькими лаконичными формулировками мог вбить чеканные гвозди слов в крышку политического гроба противника, спихнуть в могилу и навеки закопать. Зачастую смерть политическая влекла за собой смерть настоящую. А вскоре он мог уже умилительно сюсюкать и пускать пьяненькую слезу над старым советским фильмом. Эту маску косноязычного старика селянина он надевал, когда ему что-то было нужно от собеседника. — Что же ты задумал, обезьяна старая?»

Петр Сергеевич достал из холодильника палку сырокопченой колбасы, лимон, хлеб, быстро нарезал. В шкафчике обнаружилось несколько бутылок и рюмки.

— Коньяк, водка?

— Давай коньячку. Горилки потом выпьем, когда душой успокоимся… да… Неплохая квартирка, — бубнил за спиной Кучук. — Из твоих?

— Да так… — неопределенно пожал плечами Петр Сергеевич.

— Ну да, ну да…

«Или все-таки продал? Убью гада. Голыми руками придушу». Петр Сергеевич разлил коньяк по рюмкам, сел, выжидательно взглянул на Кучука. Тот поднял свою рюмку понюхал, опять пожевал губами, покряхтел.

«Ну раздупляйся ты скорее!»

— Ты, Петр Сергеевич, зла на меня не держи. Сам знаешь, по-другому нельзя было. Прозевали мы козлов этих. А когда встрепенулись, уже поздно было, они силу набрали… да. С себя вины не снимаю, но и ты тоже ушами прохлопал со службой своей. Расслабился, думал, теперь все в кармане, а оно вон как обернулось… да. — Кучук помолчал. — Пять лет мы у них еще выторговали. Жопой твоей заплатили… они думали, мы головой твоей заплатим, а мы — жопой… Да ведь ты не из тех хлопцев, кто обиду молча стерпит, а? Пять лет — срок большой, многое можно успеть… Ну, чтоб не держать долго. Давай за тебя.

Чокнулись, выпили.

— Хороший коньяк, — похвалил Кучук. Высосал, не поморщившись, лимонную дольку, остатки пристроил на край стола. Взял бутылку, повертел, рассматривая этикетку, прочел вслух, растягивая буквы: — Х-а-р-д-и… дорогой небось? Молодцы лягушатники, умеют. Наливай, что ли…