Алекс Легат - Гопак для президента [Аполитичный детектив]

Русские этой истории не поверили. Его постоянный партнер Алекс сказал просто и понятно: «Это твои проблемы. Деньги должны быть возвращены!» Наличных в таком объеме у Матуту, конечно же, не было, но русских это не интересовало. Майкл носился по городу, пытаясь перехватить у приятелей денег, но везде получал вежливый отказ. В узком кругу его профессионального общения уже было известно и о его неудаче, и о проблемах с русской мафией.

В довершение ко всем несчастьям две недели назад усталый и злой Матуту, вернувшись домой среди бела дня, застал любимую белую жену в объятиях какого-то китайца. И не сдержался. Вынул пистолет и опустошил всю обойму в заигравшуюся парочку. После чего сам позвонил в полицию.

И вот теперь томился в тюрьме в ожидании суда, грозившего ему если не пожизненным заключением, то уж сроком никак не меньше двадцати лет.

Ничего этого Матуту не стал рассказывать белобрысому Сазону. Объяснил, что сидит за убийство, и перевел разговор на воспоминания студенческой юности. Сазон воспринял появление говорящего по-русски негра как знак свыше.

— Хоть поговорить будет с кем! Словно земляка встретил! — радовался он, обнимая Матуту за плечи и отводя в сторонку, чтобы не мозолить глаза охране и другим заключенным.

Матуту аккуратно высвободился.

— Обниматься не надо, — объяснил он. — Тут Сан-Франциско. Кто-нибудь увидит и решит, что ты… как это… а-а! пидор!

Сазон расхохотался, но руки убрал и быстро огляделся, не видел ли кто. Внимание заключенных и охраны было сосредоточено на решающих минутах матча. Прогулка должна была вот-вот закончиться, а счет все еще был ничейным. Обе команды агрессивно пытались исправить положение.

— Слушай, — радостно сообщил Сазон, — я анекдот вспомнил про твой институт!

— Университет, — поправил Матуту. — Что за анекдот?

— Вот… — хохотнув над еще не рассказанным анекдотом, начал Сазон. — В Университете дружбы народов исчез студент… ну, разборки стали учинять, то-се… Оказалось, слопали его другие студенты из Африки… в натуре, сожрали… Ну, кипеж поднялся… Скандал, сам понимаешь. В общем, начальство решило шухер не поднимать, а просто пацанам объяснить, типа, такое делать нельзя… Вызывают их и, типа, говорят… Что же вы, такие-этакие, мы же вас кормим лучше, чем своих советских студентов… А те говорят: «Так домашнего сильно захотелось…» Ха-ха! Ты понял, домашнего им захотелось…

Матуту вежливо улыбнулся. А Сазон вдруг вытаращился на него и шепотом спросил:

— Слушай, а ты сам никогда не пробовал человечины? У вас же в Африке людей едят…

Улыбка на лице Матуту стала еще шире.

— Едят, — сказал он, разводя руками, в одной из которых появился небольшой острый нож. — Но я не пробовал… Так получилось…

Коротким и резким взмахом руки он перерезал Сазону горло. Матуту и сам удивился, насколько привычным оказалось это движение, отработанное еще в детстве, когда ему приходилось резать множество коз и овец, помогая отцу и дядьям. И быстро отскочил в сторону, чтобы кровь, хлынувшая из раны, не попала на одежду.

Сазон не понял, что его убили. Хотел что-то сказать, но вместо слов раздалось бульканье. Он схватился обеими руками за горло, удивленно выпучил глаза, зашатался, и все исчезло для него. Только накатывающаяся темнота и невысказанный вопрос: «Как же это?!»

Матуту оглянулся по сторонам. Убедившись, что никто ничего не видел, быстро вытер нож о рубашку упавшего русского, спрятал в карман и поспешил к толпе болельщиков. Едва раздался сигнал об окончании прогулки, Матуту был в первых рядах входящих в здание. Перешагивая через металлическую решетку дождевого слива, он аккуратно сбросил в нее нож, подумав: «Береженого Бог бережет, как говорят русские», — и облегченно вздохнул.

Когда сегодня утром проходивший мимо его камеры охранник вдруг сунул ему в руку мобильный телефон, Матуту слегка ошалел, но трубку взял и приложил к уху.

— Миша, привет! — услышал он голос своего русского партнера Алекса, всегда называющего Матуту этим именем. — Выполнишь мою просьбу, половина долга будет списана, а может, и весь.

— Лучше весь, — еще не имея понятия о просьбе, сказал Матуту.

— Шустрый ты, — рассмеялся Алекс. — Слушай внимательно. Там у вас должен был поступить русский — здоровый такой парень, белобрысый. Отзывается на имя Сазон. Надо, чтобы его не было. Чем быстрее, тем лучше. Понял?

— Понял, — расслышав явную угрозу в голосе Алекса, ответил Матуту.

— Ну ладно, я сегодня добрый, — усмехнулся Алекс. — Убираешь его, и про долг забыли. Кстати, я с твоим адвокатом беседовал, он постарается, чтобы твое дело прошло как убийство в состоянии аффекта… годика через три-четыре уже и вернешься… Так что…

— Спасибо! — прочувственно произнес Матуту.

Охранник показал на часы и протянул руку за телефоном. Матуту отдал трубку, а взамен получил короткий заточенный нож.

Теперь, выполнив просьбу русского партнера, Матуту чувствовал себя гораздо спокойнее. Одной заботой стало меньше — проблема с долгом решена. Заходя в камеру, он услышал, как во дворе для прогулок начали лаять собаки и громко переговариваться охранники. Они обнаружили труп забавного русского парня Сазона, который так и не узнал, что Матуту обманул его, не сказал правду о том, что ему не раз доводилось пробовать человечину.

Матуту криво усмехнулся, взял со столика Библию, раскрыл и прочитал одними губами: «…ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное. Предваряю вас, как и прежде предварял, что поступающие так Царствия Божия не наследуют» [1] Послание к галатам. 5, 21. .

Захлопнув книгу, Матуту прислонился к стене и закрыл глаза.

Денис спустился первым и подал руку, помогая Марине выйти из вагона. Среди пассажиров, один за другим выходивших на киевский перрон, они выделялись тем, что практически не имели багажа. Если у Дениса на плече висел его большой и вместительный баул, то вся ручная кладь Марины состояла из крохотной дамской сумочки. Но она не переживала из-за отсутствия необходимых вещей: «Магазины и в Киеве есть!»

На перроне Денис вынул сигареты и закурил, разглядывая окружающих и стараясь понять, есть ли среди них те, кто проявляет к ним излишнее внимание. На Марину мужчины поглядывали часто, и даже степенные отцы семейств, едва поспевая за своими дражайшими половинами с тяжеленными чемоданами, опасно выворачивали шеи, что было неудивительно, учитывая ее нестандартную красоту. Его же скромная персона интереса ни у кого не вызывала. Или ему так казалось.

У соседнего поезда, очевидно проходящего, толпились торговки с корзинами, предлагая высунувшимся в окна пассажирам холодное пиво, горячую картошечку со шкварками и разнокалиберные бутылки с водочкой. Оплату они охотно принимали любыми деньгами, оперируя при этом курсами российского рубля, молдавского лея, доллара, евро и украинской гривны со сноровкой заправских менял. Быстренько обеспечив очередного страждущего всем необходимым для дальнейших странствий, торговки спешили к другому окну, наперебой расхваливая свой товар. Отовсюду слышался мягкий южнорусский гонор.