Алекс Легат - Гопак для президента [Аполитичный детектив]

Машина, наконец, с визгом затормозила перед ярко освещенным цилиндрическим зданием гостиницы. Сунув таксисту десять долларов, Денис подхватил Марину и, слегка пошатываясь, направился к входу. Желтя неказистая машинка, как ни странно, не отстала от частника-истребителя, приткнулась неподалеку, и выбравшийся из салона Валерий Куприянов неспешной походкой последовал за ошеломленными поездкой гостями.

Денис направился было к стойке, за которой улыбались симпатичные служащие отеля, но Марина придержала его.

— Доверься мне, победитель, — подмигнула она и объяснила: — Не хочу, чтобы ты своим американским паспортом размахивал. Спокойнее спать будем.

Марина погладила его по щеке и походкой модели, вышагивающей по подиуму, отправилась к стойке. Причем, как обратил внимание Гребски, к той части стойки, над которой возвышался мужчина, скорее всего, старший администратор. Она что-то сказала, видимо очень приятное, и мужчина расплылся в улыбке, навалившись на стойку животом.

— Ты давно ее знаешь? — спросил Валерий Куприянов, глядя на процесс укрощения администратора.

— В самолете познакомились, — признался Денис и замолчал, не зная, что еще сказать.

— Кгх-м-м… — поперхнулся Валерий. — Может, мне ее пробить по информационному? Данные есть?

Денис задумался. Предложение интересное. Узнать побольше о таинственной незнакомке, столь плотно прилипшей к нему, было бы не лишним. И все-таки он чувствовал себя неловко, будто совершал что-то нехорошее. Такое же чувство он испытал, когда проснулся утром в поезде и увидел на столике в купе Маринин паспорт, видимо, оставленный ею после прохождения паспортного контроля на границе. Его спутница мирно спала, и Гребски не устоял, заглянул в документы.

— Было бы полезно, — все же согласился Денис. — Марина Сергеевна Литвинова… родилась в Иркутске… 11 октября 1978 года… номер паспорта я не запомнил весь, но часть цифр помню… 567 — там точно присутствовало…

— Отлично. — Куприянов пошевелил губами, запоминая данные, увидел приближающуюся Марину и отошел в сторону, делая вид, что они незнакомы.

Марина игру приняла. Взмахнув ресницами, поманила журналиста пальчиком и похвасталась добычей:

— Люкс, да еще и с джакузи! Ой, как я хочу в горячую воду! А ты?

— С тобой хоть в ледяную! — галантно изрек Денис.

Марина не согласилась:

— Нет, только в горячую! И спать-спать-спать… Знаешь, недосыпание очень вредно для женского организма… От него — морщины…

Она состроила такую горестную гримаску, что Денис сдался:

— Уговорила. Будем спать…

Камо проснулся от скрипа открываемой двери, однако глаза открывать не стал, лишь мысленно чертыхнулся: «Опять этот черный!» — увидев сквозь неплотно прикрытые веки вошедшего в больничную палату агента ФБР Берри Вайта.

Нога, неподвижно зафиксированная хитрыми блоками, болела. Едва врачи закончили операцию, Камо поместили в отдельную палату, возле которой день и ночь дежурили два охранника в гражданской одежде. Они пропускали только медицинский персонал и агентов, приходивших его допрашивать. Правда, с допросами у них не очень получалось. Камо либо отказывался разговаривать вообще, либо нес околесицу про то, как случайно познакомился с русским и решил показать ему, как живут американцы, для чего они и зашли в выставленный на продажу дом… А там этакая жуть! Трупы! А этот придурок подобрал пистолет и нечаянно нажал курок, вот Камо и получил пулю в колено.

По своему опыту он знал — это лучшая форма защиты.

А жизненного опыта у Камо, который уже и сам стал забывать, что его настоящее имя Гюндуз Зейналов, имелось предостаточно. Армянином он был только наполовину, отец — азербайджанец, мать армянка. В Баку смешанные семьи встречались сплошь и рядом. Дружба народов! Вырос Гюндуз-Камо неподалеку от всем известной Кубинки, на которой в любое время суток можно было купить все что угодно, начиная от сигарет и кончая автоматом Калашникова. И естественно, проводил там все свободное время, которого у него было предостаточно, потому что школу он не любил. Работал на дядю Закира, торгующего в основном американскими контрабандными сигаретами, которые производились в Турции. Не гнушался дядя и торговлей марихуаной, гашишем и другими наркотиками.

Первую судимость Гюндуз получил за анашу, обнаруженную милиционерами в его карманах. Денег, чтобы откупиться от стражей порядка, не оказалось, и он отправился на зону. Освободившись через три года, вернулся на Кубинку, только уже на себя стал работать, организовав сеть реализации из пацанов и подростков и получая товар из Нагорного Карабаха. А через пару лет снова загремел на зону, теперь уже за убийство — зарезал конкурента. Освободился досрочно в восемьдесят седьмом, добрался из Тайшета до родного Баку и снова занялся тем, что умел делать.

Надо же было ему во время армянских погромов оказаться в Сумгаите! Толпы обкурившихся анашой людей шастали по домам, выспрашивая, где живут армяне. Выламывали двери, врывались в квартиры, грабили, избивали, насиловали, убивали. Человек десять, на которых напоролся Камо, по внешности сразу опознали в нем армянина и с криками кинулись избивать его палками и обрубками труб. Только выучка, вынесенная с зоны, помогла ему остаться в живых. Он вырвался, отбиваясь ножом и порезав нескольких нападавших.

Кое-как добрался до Баку, выгреб свои заначки и, понимая, что ничего хорошего уже не будет, улетел в Москву, где у него был один зоновский дружбан, авторитетный, хоть и некоронованный вор. Именно он и подсказал Камо, что, как беженец и армянин, он может просить политического убежища в Америке, и дал кое-какие контакты. Камо раздумывал недолго. Выправил себе армянские документы, взяв девичью фамилию матери и, естественно, не указывая свои судимости. Предъявив в посольстве свои шрамы и справки из больницы, на удивление легко получил статус беженца. Скорее всего, потому, что как раз разразились январские погромы в Баку.

В Лос-Анджелесе, куда он прилетел, ему понравилось, и он занялся делами, пробуя и присматриваясь ко всему. Довольно быстро Камо понял, что можно делать хорошие деньги, практически не рискуя ничем, и взялся за махинации с кредитными картами. Вскоре его нашел Алекс Хачило, который, оказывается, в свое время сидел вместе с его московским приятелем. Передал от него привет, предложил работать с ним. Началась новая пора жизни Камо — в Сан-Франциско.

Камо решил открыть глаза. И сразу встретился взглядом с агентом Вайтом.

— Что вы от меня хотите? — слабым голосом спросил Камо, в самом деле не ощущая в себе особых жизненных сил. «Ну, этот мент позорный, — яростно подумал он, имея в виду не агента Вайта, а бывшего опера Олега Куприянова, который прострелил ему ногу. — Долго будет у меня кровью харкать!»