Алекс Легат - Гопак для президента [Аполитичный детектив]

— Надеюсь, что до ведения масштабных военных действий у нас дело не дойдет, — честно признался Денис. — Но запас впечатляет.

Куприянов, склонившись к рулю, всматривался в номера домов. Увидев нужный, прижался машиной к бордюру.

— Приехали! Сумку можешь у меня оставить, — сказал он, видя, что Денис держит ее за ручки и раздумывает о чем-то. — Я сейчас к себе в отдел, дела все-таки. Накачаю своих орлов и буду в твоем распоряжении. Сумку твою в сейф закину, будет в целости.

Денис подумал, что это вполне приемлемый вариант, и согласился. Куприянов поинтересовался на всякий случай:

— Номер моего мобильника у тебя есть? Есть. Звони!

— Буду.

С большим трудом, чувствуя на себе насмешливый взгляд Валерия, он выбрался из машины и захлопнул дверцу. Дуло пистолета ощущалось где-то почти у копчика, и от этого в походке Дениса появилось что-то неуловимо гвардейское.

Несколько старушек, обсуждавших что-то свое неспешное, с интересом и оценивающе принялись рассматривать Дениса, который замешкался перед обшарпанной дверью подъезда, по обе стороны которой на стене в три ряда размещались разной величины мемориальные доски. Были среди них и маленькие, размером с книжку, и огромные, с позеленевшими от времени барельефами.

— Да-да, молодой человек, — донеслось от скамеечки. Денис обернулся. Говорила прямая как жердь сухая старуха с трагичным выражением длинного лица. Несмотря на жару она зябко куталась в тонкую шаль, знавшую лучшие времена. — Да, молодой человек, — повторила она скрипучим голосом. — Присмотревшись повнимательнее, вы обнаружите на этой стене плача очень известные имена. Будет вам известно, молодой человек, что в этом доме родилась, жила и умерла украинская литература. А вы, собственно, к кому из ныне здравствующих?

— Я в тридцать седьмую, — вынужден был признаться Денис. — Галина Левицкая…

Полная старуха в веселеньком платье, сплевывая шелуху тыквенных семечек в свернутый из газеты кулек, одобрила его выбор:

— Хорошая женщина, отзывчивая… всегда здоровается… Да и отец у нее был вежливый такой, культурный… одно слово — литератор.

Третья старуха, маленькая и кругленькая, слабо махнула рукой:

— Кобель он был… Ты, мужчина, просто за ручку дерни… замок с прошлых выборов не работает… так, для испуга только остался…

— Пять лет терпим пляски Аттилы на развалинах вечного города, — добавила трагичная старуха, — зайти невозможно, такое амбре стоит…

Усмехнувшись, Гребски поблагодарил женщин, вошел в подъезд, окунувшись в запахи, которые, как ему казалось, он уже забыл. Пахло кошками, мочой, перекисшим пивом и окурками… Времени, чтобы читать надписи, испещряющие давненько не видавшие ремонта стены, не было. Денис прыжками взлетел на третий этаж, остановился перед дверью, выкрашенной краской кирпичного цвета, перевел дух и нажал кнопку звонка.

За дверью послышались шаги, и знакомый по телефонному разговору голос спросил:

— Кто там?

— Денис… Денис Гребски, — отозвался журналист.

Дверь отворилась незамедлительно, и Денис испытал сильнейший шок.

За все время, прошедшее со дня смерти Заиньки, Денис старательно загонял в глубину души горечь потери, нет-нет да и подступающую к горлу вязким комом. Старался не думать и не вспоминать, но это удавалось плохо. Оказывается, смешливая и серьезная, деловитая и взбалмошная Зоя занимала в его сердце гораздо большее место, чем он предполагал. К сожалению, это обнаружилось только после ее неожиданной, неправильной, страшной смерти.

Сейчас, когда он смотрел на открывшую дверь молодую женщину, все воспоминания, ощущение боли и пустоты, не отпускавшее его из своих цепких лап, всколыхнулось с новой силой.

Галина почувствовала его состояние, неловко улыбнулась и отступила вглубь небольшого и тесного коридорчика, давая Денису возможность войти в квартиру.

— Вы Зою вспомнили? — тихо проговорила она.

Денис, все еще ошеломленный невероятным сходством двух женщин, одна из которых так трагически погибла, а вторая стояла перед ним, кивнул и с трудом вытолкнул слова из пересохшего горла:

— Да… Вы очень с ней похожи…

Галина погрустнела лицом:

— У нас папа один… Мы единокровные сестры… Она меня старше на два месяца… Да вы проходите.

Вслед за Галиной Денис прошел в небольшую комнату с высоким окном, по всей видимости, служившую хозяйке и гостиной и спальней, опустился на старенький, но чистый диван. Стараясь переварить сказанное Галиной, недоуменно произнес:

— Не понимаю…

— Весьма нетривиальная история, — грустно усмехнулась Галина, присаживаясь рядом и рассматривая того, к кому, как она знала, Зоя была неравнодушна. Денис, обычно не очень стеснительный, все же почувствовал неловкость от столь пристального внимания. Галина, видя его смущение, пояснила своим красивым грудным голосом: — Наш папа всю жизнь любил двух женщин. Зоину маму, Нину Львовну, и мою маму… Так уж случилось, писатель, тонкая душевная организация. — Она коротко усмехнулась, видимо, что-то вспомнив. — И они его любили. Женщины были мудрые, а потому усмирили гордыню и предпочли мирное сосуществование…

— То есть каждая знала о существовании соперницы? — удивился Денис.

— Они даже дружили, — подтвердила Галина. — Мы с Зоей выросли вместе… и жили в соседних домах..

— Зоя мне не рассказывала эту часть семейной истории…

При упоминании Зоиного имени Галина потускнела, худенькие плечи поникли. Денису бросились в глаза нездоровый цвет ее кожи и синяки под глазами.

— Вы себя нехорошо чувствуете?

— Да нет, все нормально, — смахивая слезинку, Галина отвернулась, чтобы он не видел ее слабости. — Почти не сплю с тех пор…

Денис понял, что «с тех пор» — это с момента смерти Зои. Он погладил девушку по плечу и почувствовал, как по ее телу пробежала дрожь. Галина, не глядя на него, порывисто обхватила его за шею, спрятала лицо на груди и заплакала тихо, будто обиженный ребенок.

— Ну-ну-ну, — тихо приговаривал Денис, поглаживая ее по вздрагивающей спине и плечам, а она все сильнее и сильнее прижималась к нему в надежде спрятаться от несправедливого жестокого мира и хоть на несколько минут почувствовать себя защищенной.

Комплименты главного администратора становились все откровеннее, а намеки все прозрачнее. Когда же его рука, не задержавшись на запястье, поползла вверх к локтю, Марина осторожно высвободилась. Напоследок обворожительно улыбнулась, пообещав обязательно встретиться вечером, и пошла к выходу, спиной чувствуя маслянистый взгляд.

От гостиницы до станции метро она дошла минут за десять. Все это время голоса в крохотном наушничке были ясными и отчетливыми. Звук передавался тоненькой иголочкой с шариком на конце, воткнутой Мариной в воротник куртки Дениса. Радиус действия миниатюрного передатчика в городских условиях колебался от пяти до шести километров: вполне достаточно, чтобы быть в курсе происходящего и не маячить при этом за спиной журналиста.