Леонид Головнёв - Чары Клеопатры

— А ресторан тут у вас есть? — спросил он и сразу понял, что сморозил глупость.

— Ресторан? — Брови у нее поползли вверх. — Это вам, дяденька, в Тбилиси надо.

— Да не ресторан, черт, а столовка какая-нибудь, харчевня, шашлычная, — пообедать надо. Вернее, поужинать.

— Ой, я сама умею шашлык готовить. Меня папа научил. Только у меня мяса для шашлыка нет…

— Купить нельзя?

— Конечно, можно! Дядя Зураб вчера зарезал барана, у его сына был день рождения…

Гоша дал ей денег, и уже через полчаса на школьном дворе, безлюдном ввиду каникул, пылал мангал. У хозяйственной Зулейки нашлись и помидоры, и репчатый лук, и все приправы, необходимые для шашлыка.

Дразнящий запах жареной баранины вызвал у молодого человека зверский аппетит. Он жалел только, что в уазике не осталось ни одной бутылки спиртного.

— У тебя вина нет? — спросил он на всякий случай.

— Я вино не пью, — покачала она головой.

Ужинали в комнате, которую Зулейка гордо именовала своей. Комнатка была крохотная, но чистая. Деревянный пол недавно вымыт и еще хранил влажность. Грубо сколоченный стол, две деревянные лавки да узкая железная кровать — вот и все убранство, если не считать цветов в горшках, которые стояли и на подоконнике, и на столе, и даже на полу.

Вкуснее шашлыка Гоша в жизни не едал. Он наворачивал мясо за обе щеки, запивая ароматным чаем.

Не отставала от него и Зулейка.

— Этот кактус я привезла из Тбилиси, — показала она на подоконник, когда они поели.

— Ты была в Тбилиси?

— Один раз. Дядя Зураб ездил в гости к старшему сыну, он там учится в университете, и взял меня с собой. У него, между прочим, «Нива», — добавила она.

— Долго ты была в Тбилиси?

— Неделю.

— И что видела?

— Ничего. Все время провела в библиотеке, читала книги про Клеопатру.

— Чего? Про Клеопатру? — изумился Гоша.

— Я только про нее и люблю читать. И все мои книги, — Зулейка кивнула на полку, на которой теснилось несколько растрепанных книг, — только про нее.

— Ну, ты даешь! — присвистнул Гоша. — А кто она — богиня?

— Клеопатра — это знаменитая египетская царица, — ответила Зулейка, и глаза ее заблестели. — Она была красивее всех, и ее любили самые знаменитые люди.

Она долго и увлеченно рассказывала ему о любовных приключениях царицы, словно та была ее близкой подругой. И о том, как Клеопатра, попав в безвыходное положение, покончила с собой, возложив на свою прекрасную грудь ядовитую змею.

— Молодец баба! — сказал Гоша. — Не побоялась. Хороший бы из нее курьер вышел.

— Какой курьер?

— Ничего, это я так… А давно она жила, эта самая Клеопатра?

— Еще до нашей эры.

Гоша встал, прошелся по комнатке:

— Ну что, подруга, как вечер проведем? Танцульки тут у вас есть?

— Танцульки в Тбилиси.

— Поедем со мной в Тбилиси! Работы все равно у тебя сейчас никакой, каникулы.

— А обратно?

— Я тебе такси найму, оплачу.

Девушка покачала головой:

— Я с чужими мужчинами так далеко не езжу.

Гоша пожал плечами:

— Дело хозяйское.

Зулейка удивилась, почему этот сильный парень сразу надулся, как сыч.

— У нас здесь есть очень красивые места, дядя…

— Я же сказал: зови меня просто Гоша.

— Есть в горах площадка, с которой виден весь Кавказ.

— Ну уж весь, — усомнился он.

— Точно вам говорю! — оживилась Зулейка. — Я, когда за водой хожу, если есть время, всегда на ту площадку сворачиваю. Правда, это далековато, но зато когда залезешь… Такая красотища — дух захватывает.

Девчонка ему нравилась все больше. Он смотрел жадными глазами, как она легко перемещалась по комнате.

Они вышли на школьное крыльцо и сели на скрипучую ступеньку. Гоша пристроился слишком близко, Зулейка отодвинулась. Над ущельем висела полная луна, похожая на плохо пропеченный блин, и светло было так — хоть иголки собирай.

— Послушай, можно, я буду звать тебя Клеопатрой? — спросил Гоша.

— Меня все в селе так зовут, — улыбнулась она, блеснув зубками. — Я даже имя думаю поменять.

— Это как?

— А через год буду в милиции паспорт получать и запишусь Клеопатрой. Как выдумаете, разрешат?

— А почему нет? Должны разрешить, — произнес Гоша, правда, без особой уверенности. — Каждый человек имеет право выбрать себе имя, которое по душе.

— Вы сейчас уезжаете, Гоша? — спросила Зулейка.

— С чего ты взяла? Я здесь заночую.

— Где?

— Да хотя бы у тебя.

— У меня нельзя, сами понимаете, — покачала она головой. — Хотите, я с дядей Зурабом договорюсь? У него просторно, и он добрый…

— Да нет, ни к чему, — махнул рукой Гоша и потянулся. — Я в машине перекантуюсь. Привычный.

— А хотите — на смотровую площадку сходим! — предложила Зулейка. — Сейчас светло, полнолуние. Все видно даже лучше, чем днем.

Последний раз Гоша выкурил «сигаретку мечты» по дороге сюда, в селение, и только теперь почувствовал знакомое сосущее чувство под ложечкой. Он достал портсигар, щелкнул зажигалкой, затянулся.

— Какой странный запах у вашей сигареты, Гоша! — Зулейка поморщилась и замахала ладошкой, отгоняя дым.

— Закуришь?

— Не люблю.

— Много ты понимаешь! — усмехнулся Гоша. — Это не простая сигарета. Она дает человеку силу и уверенность в себе…

— Наркота, что ли? — догадалась Зулейка. — В нашу школу тоже проникла эта зараза. Так директор сказал: тем, кто будет курить, он головы поотрывает.

— А ты попробуй, — предложил Гоша.

— Не буду и вам не советую, — произнесла Зулейка. — Привыкнешь — погибнешь.

— Глупости все это. Предрассудки. И потом, если я захочу, всегда смогу бросить это. — Он докурил и втоптал окурок в землю. — Послушай, Клеопатра, ты, кажется, обещала сводить меня на смотровую площадку, с которой весь Кавказ виден.

— А вы умеете ходить по горам?

— Всю жизнь ходил, — усмехнулся Гоша, — я ведь азербайджанец. — На самом деле о горах он имел весьма отдаленное представление, поскольку вырос в Баку, на берегу моря.

…Они вышли из деревни, по еле заметной тропинке направились в горы. Гоша старался не отставать от своей спутницы. С непривычки он быстро взмок, хотя вечер был довольно прохладный.

— Далеко еще? — спросил он, тяжело дыша.

— Устали?

— Немножко, — признался он, остановившись, чтобы перевести дух.

— Тогда можно срезать путь. Полезем напрямки, тут недалеко, метров двести. Я всегда так делаю, когда без чайника.

— Погоди чуток, — взмолился Гоша. Дрожащими руками он достал заветную сигаретку и выкурил ее под осуждающим взглядом девочки.

Может, силенок у него и не прибавилось, но мышцы расслабились, по телу прошла блаженная волна. Все чувства обострились.

Гоша огляделся, словно видел все впервые. Черное небо, на котором зажглась первая звезда. Круглая, как сковородка, луна, изливающая на окрестности холодный свет. Сладкий и терпкий воздух. И восторженная девчонка с голыми коленками, исцарапанными, как у мальчишки.