Сергей Зверев - Лобовая атака

Омаев зарычал от злости и махнул рукой Захарченко. Они вдвоем с бывшим милиционером ворвались в комнату, где на них смотрели четверо встревоженных немцев. Четверо! Размышлять было некогда, надо было действовать очень быстро и решительно. Воспользовавшись тем, что немецкие солдаты не ожидали нападения, Омаев сразу ударил ближайшего к нему кинжалом в живот. Тут же услышал шум слева, там Захарченко сцепился с другим немцем в рукопашной схватке. Тот, что стоял у окна, запустил в Омаева тяжелым табуретом. Руслан уклонился в последний момент и тут же метнул в немца кинжал.

Видя, что бросок достиг цели и немец валится на кровать с торчащей из груди рукоятью кинжала, Омаев прыгнул на третьего противника, когда тот уже вытянул из висевшей на спинке кровати кобуры пистолет. Это был самый опасный противник, он мог поднять тревогу выстрелами, которые будут слышны в опустевшем ночном городе. Руслану повезло, что отшатнувшийся от него в сторону немец споткнулся о собственные сапоги. Доли секунды дали возможность чеченцу достать в прыжке своего врага и перехватить его руку с пистолетом.

Железной хваткой Омаев стиснул руку немца и двумя сильными ударами о железную спинку кровати выбил оружие. Немец попытался нанести удар лбом в лицо неизвестному, но не смог сделать этого быстро. Руслан рывком повалил немца, который и так почти потерял равновесие, на себя. Упав на кровать спиной, Омаев дернул что было сил немца на себя и вместе с ним опрокинулся с кровати на пол. Стиснув шею противника руками, чеченец несколько раз с силой ударил его затылком об пол. И когда оглушенный немец безвольно опустил руки, Руслан сжал его горло и стал душить.

И только теперь, расправившись с тремя противниками, он смог обернуться и взглянуть на Захарченко. Милиционер сидел на полу с бледным лицом и держался за ногу. Омаев подбежал к нему.

– Что, Коля? – спросил он и тут же замолчал.

Из бедра Захарченко торчал нож, вонзившийся на половину длины лезвия. Четвертый немец лежал на полу, неестественно выгнув шею, и смотрел мертвыми глазами в стену. Омаев застонал от бессилия: все пошло не по плану и он ничего не мог изменить. А в коридоре, как он слышал, все еще боролся с немцем Полына.

– Держись, я сейчас! – шепнул раненому Омаев и бросился за дверь.

Здоровенный немец оказался сильнее и тяжелее егеря. Он уже лежал на Полыне, занеся над ним нож. Олесь из последних сил удерживал его руку. Нож дрожал и готов был вот-вот сорваться вниз и вонзиться в грудь подпольщику. Омаев мгновенно оказался рядом, вырвал у немецкого солдата нож и дважды ударил его в шею.

– Ух, – только и смог выговорить красный от натуги Полына, поднимаясь с пола и сваливая с себя труп врага.

Разговаривать было некогда. Нашумели они сильно, и теперь спасти их самих, не говоря уже о танкистах, могло только чудо. Омаев представления не имел, сколько еще немцев может оказаться в комнатах, в которых не было сейчас света. В голове билась только одна мысль: «Или все вместе, или никто». Схватив Полыну за плечо, чеченец быстро заговорил:

– Там Захарченко ранен, помоги ему и проверьте остальные комнаты. Нам не спастись, если там кто-то есть. Или кто-то слишком крепко спал и не услышал нашей возни, или затаился, не зная, сколько нас. Они теперь готовы. Можете стрелять, но дайте мне возможность вытащить ребят из подвала.

– Иди! – толкнул его егерь кулаком в плечо и стал подниматься на ноги.

Забежав в комнату, Омаев выдернул из груди убитого немца свой кинжал и бросился по коридору к лестнице, ведущей в полуподвал. Он бежал почти неслышно. Его шаги выдавал только скрипевший местами деревянный пол. Вот и лестница. Сделав несколько глубоких вдохов, Омаев постоял у первой ступени. Снизу кто-то задал вопрос по-немецки. Прозвучал вопрос резко и с явной угрозой. Омаев прикрыл глаза, сожалея о необдуманном поступке. Кажется, он подвел людей, кто-то погибнет, Захарченко уже ранен. А он сам сейчас бросится вниз по лестнице и за углом его встретят автоматной очередью. И все.

Но тут Руслан услышал голос Соколова, который кричал по-немецки что-то такое, на что охранник стал реагировать. Они ругались, может быть, лейтенант оскорблял немца или говорил что-то не очень приятное. Делал он это явно умышленно, отвлекая часового от шума наверху.

Немец разъярился и кинулся к решетке комнаты для задержанных. Это Омаев почувствовал точно: торопливые шаги стали удаляться от лестницы. Он не стал ждать и бросился вниз. Все, что происходило в конце коридора, Руслан охватил одним быстрым взглядом. Кто-то из пленных танкистов за решетчатой дверью разозлил немецкого солдата, охранявшего камеру. Из комнаты тянулись руки, а разозлившийся немец замахивался, намереваясь ударить по этим рукам автоматом. И вся его широкая спина была перед Русланом как ростовая мишень. Взмах руки, немец выгнулся и, роняя автомат, повалился на пол. Омаев увидел гвоздь в стене возле большого кресла перед лестницей. Наверное, на этом кресле охранник и дремал по ночам. И на этом гвозде красовался большой ключ от навесного замка. Схватив его, Руслан кинулся отпирать своих ребят.

Старые овощехранилища, которые снабжали зимой Могилев продуктами, были закрыты еще в 1938 году. Закрыты потому, что деревянные конструкции вышли из строя, завелся грибок, расплодились мыши, от которых трудно было избавиться в старых полуподвальных хранилищах. Новые, с использованием бетона и кирпича, выстроили ближе к городу, а здесь, в десяти километрах от Мостока, в лесах, старые пустые, наполовину сгнившие хранилища медленно умирали и зарастали молодым древесным подростом, кустарником и травой. Подъехать к ним на машинах было невозможно уже года три, а пешком туда теперь ходить было некому.

Эту временную базу для своего подпольного отряда Ростовцев приглядел еще в июне, когда гремели вокруг бои, а над головой постоянно стоял вой немецких пикировщиков, бомбивших отступающие советские войска и колонны беженцев. Был Сергей Владимирович не местным, он до войны работал в Минском ОСОАВИАХИМЕ инструктором, а под Могилев попал во время отпуска, где и застрял из-за начала войны. Бывший военный, человек, хорошо знавший не только военное дело, но и хозяйственные вопросы военного обеспечения, участник Гражданской войны, Ростовцев сразу понял, что в тылу нужна работа по формированию сопротивления. Как это было сделано во Франции, когда ее оккупировали фашисты, как это было в Бельгии, да и у нас во время Гражданской войны подпольное и партизанское движение было частым явлением в тылу врага.

Не афишируя своих планов и опираясь в основном на тех, кого он знал лично и кого ему рекомендовали люди, которым он безоговорочно доверял, Ростовцев собрал несколько разрозненных групп, ничего не знающих о существовании друг друга. Действовать они должны были в разных районах, никак не пересекаясь между собой. А главное, у каждой группы была своя задача.