Сергей Зверев - Лобовая атака

– Хранилище ГСМ, – снова предположил Соколов. – Только зачем рядом лагерь, тем более маленький такой? Оль, ты пленных видела, может, там нет никого?

– А вот и видела, – задорно засмеялась девушка. – Есть там пленные. И видела среди них людей в таких вот комбинезонах.

Оля оттопырила воротник своего комбинезона и чуть было не показал Соколову язык. «Вот сорвиголова, – подумал лейтенант, глядя на девушку. – Ничего не боится. Девчонка ведь еще».

Но Оля снова сделала серьезное лицо:

– И это еще не все, товарищи командиры! Правы вы были. Там стоят четыре немецких танка с крестами возле одного дома, часовой возле них ходит, как положено. И распоряжается какой-то грузный такой немецкий офицер. А дальше, северо-западнее поселка, поле. Оно вот так между лесам, буквой «г». Я прошла вокруг, как вы и велели, Сергей Владимирович. Единственные места ровные как раз там, где поля. Почему их и распахивали. А где леса вокруг, там овраги, промоины, лес старый дубовый, кряжистый такой. Ни пройти, ни проехать. Я там все ноги посбивала.

– Ну вот, лейтенант, – с довольным видом сказал Ростовцев. – Вот тебе и лагерь, куда собирают наших пленных танкистов. Больше машинам ехать в тех местах некуда. Оказывается, в этой Русинке их и держат.

– Остается вопрос – зачем? – вздохнул Соколов. – Что немцы задумали? И, как назло, Бабенко молчит.

– У Бабенко нет возможности выйти в город. Связь с ним ненадежная, ведь мы сами запретили им с Никитиным меж собой общаться. А кроме Никитина у нас там, почитай, никого и нет. Только ему там виднее, на кого можно положиться, а кого опасаться. Тюрьма не тюрьма, но выйти рабочим с завода невозможно. Охраняют их немцы, как в лагере. Но кое-кому удается. Это мы сами видели. Кого-то выпускают на базар, в магазин или домой своих повидать. Не иначе как за великие заслуги. А раз заслуги есть, то и веры человеку уже нет. Не передашь с ним записочку. Опасно. Так что ждем, дорогой товарищ танкист. Ждем.

– Сколько же можно ждать?

– Спокойно, Леша! – Ростовцев положил ладонь на локоть Соколова. – Не горячись. Это не фронт, и у тебя за спиной не твой танковый взвод с полным боекомплектом и залитыми под завязку баками. Нас мало, у нас нет оружия, мы не можем идти в открытую атаку. Здесь иная тактика борьбы. Мы можем только осторожно и тщательно придумывать план, а потом малыми силами ударить так, чтобы немчуре тошно стало. Осторожно и такими вот ударами. Я не могу прямо сейчас и ради одной операции погубить все подполье. Кто знает, сколько нам так сражаться – малыми силами в полном окружении, вдали от своих. Почти голыми руками.

– Я понимаю, Сергей Владимирович, – опустил голову лейтенант. – Но и вы меня поймите. Я солдат и не могу сидеть сложа руки.

– Ничего, недолго уж осталось. Я сегодня отправлю в Русинку наблюдателей, найдем общий язык с местным населением, расспросим, получим еще сведения. Теперь проще, если мы нашли место, куда свозят танкистов. Кстати, а этот немецкий офицер – не твой ли оберст Зоммер?

Оля вернулась, когда Ростовцев ушел. Она приоткрыла дверь в землянку, переделанную из части полуразвалившегося подземного овощного хранилища и спросила вкрадчивым голосом:

– Можно к тебе?

– Оленька, конечно, заходи! – оживился Соколов, отложив в сторону карту. – Что ты спрашиваешь, глупая? Тебе можно всегда! Ведь ты моя… ненаглядная.

– А еще я кто? – сделал строгое лицо девушка, подойдя к лейтенанту.

– Моя лапочка, – взяв Ольгу за плечи, ответил Соколов.

– А еще? – девушка склонила голову набок и стала внимательно смотреть в глаза танкиста. – Неужели так и будешь зверюшками всякими называть, рыбками и зайчиками, а про любовь – ни слова?

Алексей заулыбался, схватил девушку в охапку и закружил по землянке.

– Люблю, люблю тебя, Оленька! Ты же знаешь, как люблю.

– Ай! – девушка ногами свалила табурет, задела стол, и молодые люди чуть было не упали вместе.

Соколов посадил Олю на свою лежанку и сел рядом с ней. Обняв ее за плечи, он прижал девушку к себе, касаясь губами ее волос, глаз, губ. Он целовал ее лицо, шептал, не переставая, нежности, проводил ладонью по Олиным волосам, по щеке. Девушка обхватила его голову руками и прижалась щекой к щеке, потом всхлипнула и уткнулась носиком в его шею.

– Ты забудешь меня, – прошептала она.

– Я? – Алексей возмутился и попытался высвободиться, но Оля держала его крепко и никак не хотела показывать лицо. Алексей снова стал гладить ее по волосам. – Я тебя забуду? Как ты можешь думать такое? Я никогда тебя не забуду, ты мое солнышко, ты моя лесная фея.

– Уедешь… – тихо сказала Оля.

– Так война же, – грустно напомнил Соколов, – а я командир Красной Армии.

– Я помню. Только ты уедешь и забудешь. Сколько тебе еще встретится на войне таких девушек.

– Замолчи, слышишь! – возмутился Алексей. – Никого у меня не будет. Только ты одна, навсегда.

– Я уже ревную тебя к ним… заранее.

– Оля, для меня не существует других женщин, – солидно ответил Алексей. – Я хочу, чтобы ты это знала. Или ты мне не веришь?

Девушка отстранилась, посмотрела влюбленными глазами, как будто взглядом ласкала лицо, провела ладошкой по волосам Алексея. Потом усмехнулась и пальчиком легко стукнула его по кончику носа.

– Я верю тебе. Только пора бы товарищу младшему лейтенанту знать, что женщины такие слова говорят только для того, чтобы услышать в ответ признания в любви, верности до гроба, и еще – что она самая лучшая. Женщины любят ушками, товарищ младший лейтенант. Это мужчина глазами любят.

– Я люблю тебя и в этом комбинезоне, – прошептал Алексей. – Люблю во всем, потому что все, что ты ни наденешь, будет тебе к лицу!

– Что? – с наигранным возмущением спросила Оля. – Ты хочешь сказать, что мною можно украшать самую нелепую одежду?

Соколов смущенно нахмурился, потом заулыбался. Никак он не мог привыкнуть к манере общения с Олей. Да и вообще, у него в жизни было не так уж много опыта любовных отношений. С одной девчонкой он целовался в школе, потом была у него девушка в бабушкиной деревне. Но там, и в школе, и в деревне, все было по-другому. А может, там просто не было настоящей любви? А здесь, сейчас, с Олей все иначе, и он просто теряется.

– Я не то хотел сказать, Оля, – проговорил танкист. – Я имел в виду, что тебя невозможно испортить одеждой, ты такая красивая, и что на тебя что ни надень, ты все равно останешься королевой.

– Ладно, – Оля прижалась губами к щеке Алексея и неумело поцеловала, – будем считать, что ты выкрутился.

Алексей обнял девушку, чуть повернул голову и нашел ее губы. Какие же они мягкие, нежные… как сразу кружится голова… и пахнут, кто бы знал, как пахнут ее губы, голова просто идет кругом.

– Оля, моя хорошая… любимая! – Алексей все тянул и тянул Олю, чтобы положить, его рука скользнула на девичью грудь и сжала ее.