Александр Тамоников - Нетленный

– Запрещена в России? – неуклюже пошутил я.

– С чего бы? – пожал плечами Якушин. – Организации не существует, зачем ее запрещать? Для простого обывателя она не представляет опасности, но вот касательно той ситуации, в которой оказались мы…

– Так, может, не стоит бередить лихо? – мягко поинтересовался я. Не знаю, как Варваре, а мне вдруг стало неуютно, заскребли под черепом недобрые предчувствия.

– Возможно, не стоило, – сокрушенно вздохнул Якушин. – Но мы уже шагнули в это болото, так что придется выпутываться. Не уверен, что мы имеем дело именно с этой структурой, но вероятность высока.

– Что они хотят?

– Эта фирма существовала всегда, с незапамятных времен, – начал ликбез Якушин. – Но тогда и цели отличались, и методы были другие. Существует устойчивый сложившийся мир, о котором мы все знаем и незыблемость которого, по сути, не оспариваем. И картина этого мира обязана оставаться неизменной. Все погрешности от него – в пределах допуска, как говорят инженеры. Три закона Ньютона, законы термодинамики, Архимеда, Пифагора, свободного падения и так далее. Законы анатомии, химии, биологии, общественного развития, законы Вселенной, в конце концов, каковыми их видит современная наука. Незыблемость библейских канонов – насколько бы сомнительными ни казались общепринятые постулаты и даже место развития тех самых событий: пресловутая Святая земля в Палестине. Никаких инопланетян, параллельных миров, отступлений от догматов и общеустановленных теорий. Теория Дарвина, теория относительности Эйнштейна – это принято. Цель организации – по возможности притормаживать научно-технический прогресс и ограничивать знания человечества о вещах, которые не вписываются в устоявшуюся систему мироздания.

«Понятно, – подумал я, – ликвидация проблесков знаний у населения».

– То, что произошло в шестьдесят девятом году, – выдумки журналистов, досужие теории, обожаемая некоторыми кругами конспирология – диванные тайны, никакого вреда. То, с чем мы столкнулись по милости красноярского паренька Васи Злобина, – уже серьезная опасность, дерзкий вызов и неприемлемая вещь для означенной структуры. Это в корне меняет представление о древнем мире, согласитесь?

– Согласен, – кивнул я. – При условии, что в этом есть хоть один процент истины.

– Есть, – вздохнул Якушин. – И не один – больше. Назовем эту организацию «Бюро Контроля», а ее представителей – «контролерами». Повторяю, структура работает не одно столетие. Можете называть их мракобесами, или, по-научному, обскурантами. Но это не совсем верно. Нельзя сказать, что они все ограничивают. Прогресс неумолим, сметет любую замшелую теорию, и умные головы это понимают. Придерживать коней, избегая глобальных потрясений и взрывов, – другое дело. В конце концов, Земля – уже шар, а не плоский блин на китах и слонах. С этим смирились. Они приняли теорию Дарвина, строение Солнечной системы, всякие мезозои, палеозои и динозавров. Допустили телевидение, сотовую связь и всеобщую компьютеризацию населения. Но кое-что им удается. Вас не смущает, что, отправив без малого 60 лет назад первого человека в космос, человечество примерно там же и топчется? Иногда летают вокруг Земли, отправляют какие-то зонды на Марс, прогулялись до Луны (и то под вопросом). Не мне вам объяснять, куда шагнул прогресс за шестьдесят лет. Почему мы еще здесь? Этому есть хоть одно резонное объяснение? Почему все более-менее значимые программы откладываются на двадцать-тридцать лет? Признайтесь честно, Никита Андреевич, вас никогда не преследовала мысль, что это сдерживается нарочно? С чем мы столкнемся в далеком космосе? Кто-то знает об этом и всячески затягивает эти чарующие мгновения? Почему со смехом отрицается наличие тонких миров и энергетических тел человека, хотя они существуют так же, как мы с вами? Почему человечество до сих пор ездит на бензине? Оно давно могло перестать это делать и перейти на более дешевые и экологичные виды топлива. Все давно придумано и где-то припрятано. Люди получили деньги, получили предупреждения – и молчат. Значит, кому-то выгодно выкачивать остатки нефти из недр Земли? И поверьте, Никита Андреевич, подобные примеры я могу приводить часами. Вы сами можете это сделать, если настроитесь на нужную волну.

– Можно допустить, что у этой конторы неограниченный бюджет, – пробормотала Варвара.

– А также информационное обеспечение и скорость реагирования. Существует серьезное опасение, что в банке «Траст-Кредит», где успел засветиться Василий перед посещением нашего музея, его благополучно срисовали.

– Минуточку, – напрягся я. – Во-первых, Васю в банке подняли на смех, и он ушел. Как-то не вяжется. Во-вторых, он не оставлял своих личных данных, за исключением фамилии и места проживания – огромный Красноярский край, в котором не одна тысяча людей с фамилией Злобин. Какими бы возможностями ни обладали эти люди, они не реактивные.

– Вот именно поэтому его вычислили, и не сразу, а только к вечеру следующего дня, когда Зелинская и люди Малыгина прибыли в Ржавники. Их могли ждать в деревне – просто сидели и ждали, пока им вынесут артефакт на блюдечке с голубой каемочкой. А по поводу вашего первого замечания: Василий беседовал не с тем. Это был обычный зам председателя правления. А потом узнали ТЕ – и стали проявлять интерес. Конечно, им потребовалось время…

– Но если артефакт у ваших командированных отняли вчера вечером – то представьте, где он сейчас.

– Да бог с ним, – поморщился Якушин. – Жили без него и дальше проживем. Меня волнует судьба людей. Если это можно выяснить без привлечения органов, тогда прекрасно. Если нет – обратимся в полицию. Если это сделаем сейчас, можем нанести вред людям. Понимаю, что предлагаю рискованную вещь, Никита Андреевич. Но вы человек военный, подготовленный, сами решайте. Поедет ли Варвара Ильинична… тоже решите без меня. Еще раз повторюсь: «контролеры» не будут применять насилие без крайней нужды. Им тоже ни к чему неприятности. Обычно практикуют другие способы.

– Какие, кстати? – спросил я.

– Отключение памяти тебя устроит? – проурчала Варвара.

И снова я резко встал – собака все-таки бросилась! Но нет, в последующей скоротечной схватке ни одно животное не пострадало…

Мы долго вырывались из плена городских пробок. Восточные выезды из города были забиты – невзирая на понедельник и середину рабочего дня. Мы прорвались через Разъезд Иню, станцию Инскую. Машины истошно сигналили, дергались. Мой «Террано», которому я недавно учинил безжалостную диагностику, тоже газовал, изнывал от нетерпения. Варвара сидела рядом и смотрела на меня с таким видом, будто я один – творец этой безнадежной пробки. Потом отвернулась, стала ворчать: мол, народ пошел, никто работать не хочет, лишь бы в пробках стоять…