Александр Тамоников - Один против Абвера

— Разумеется, доктор, никаких подвигов. Как вы могли подумать? — сказал Алексей. — Я буду тише травы, ниже воды… вернее, наоборот!

Эх, выполнить бы прямо сейчас те самые обещания!

Задыхаясь от боли, он вылетел из башни.

Крохотное подразделение стояло во дворе. Бойцы выжидающе таращились на капитана.

— Овечкин, сколько людей?

— Двенадцать штыков, товарищ капитан. Со мной тринадцать.

Эх, если бы действительно штыков. Это ведь живые люди!

— Ворота заминировать, живо! Гранаты под створки, чтобы сработали в момент открытия. Да побольше, не жалеть! Пулеметы?..

— Два ручных, товарищ капитан.

— В обе башни, пулей, сержант. Фрицы уже едут! По одному автоматчику в башни. Всем остальным занять оборону во дворе!

Началась суета. Бегали люди, сержант орал как подорванный. Конопатый боец с рыжими кудрями, торчащими из-под пилотки, тащил в башню пулемет. Алексей прыгал следом, поторапливал.

Черкасов в башне принял оружие, втащил к себе за шиворот бойца. Они начали громоздить пулемет в амбразуру. Саблину хотелось верить, что в южной башне сейчас происходило то же самое.

В замок направлялась целая экспедиция! «Пума», пара мотоциклов, два грузовика с пехотой. Вслед за машинами бежали солдаты вермахта с засученными рукавами и автоматами МП-40 на ремне. Поблескивал пот на раскрасневшихся лицах.

Грузовики остановились у подножия холма. Наверх пошла пехота. Солдаты возникали из-за косогора, перебегали, ложились.

Пулеметчик в южной башне молчал. Он ждал, когда заговорит его товарищ, устроившийся в северной.

Из-за «Пумы» высунулся пехотный офицер, что-то приказал своим солдатам и сразу спрятался.

В мозгу Алексея остался вопросительный знак. В этом офицере было что-то знакомое. С чего бы? Среднего роста, крепыш, капитанская форма, фуражка. Обычный типаж. Но Саблин вдруг подумал, что в образе этого типа чего-то не хватает. Такая вот предельно странная мысль не задержалась в его голове. Не до того было.

Не встречая сопротивления, немецкая пехота поднялась в полный рост и устремилась к воротам.

— Давай, рыжий! — гаркнул Алексей.

Кинжальный огонь с двух башен смял противника. Пулеметчики стреляли в упор. Немцы попали в переплет, валились кучами.

Горстка выживших солдат бросилась вперед, чтобы укрыться в мертвой зоне под воротами, но участь их оказалась печальной. Все они полегли дружно и сплоченно.

Пехотинцы, находившиеся в задних рядах, не стали искушать судьбу. Они кубарем катились с холма, теряя каски и оружие. Гневно орал из-за «Пумы» офицер.

Алексей опять напрягся, отлип от прицела ППШ. Тысяча чертей! Гауптман кричал по-немецки, но он готов был поклясться, что уже слышал этот голос.

Тут Саблин вдруг заметил, что пушка «Пумы» смотрит прямо на него.

— Ложись! — выкрикнул он, отлетел от амбразуры и заметил краем глаза, как попятился понятливый Черкасов.

Гавкнула пушка. Снаряд ударил в стену башни между бойницами, выбил несколько камней из кладки. Истошно закричал веснушчатый боец, схватился за лицо, повалился на спину. Он что, глухой?!

Пушка продолжала палить, но уже по другой башне.

Пулемет висел в амбразуре прикладом к полу. Все помещение наполнилось дымом. Оперативники кашляли, многоэтажно выражались.

Черкасов кинулся к бойцу, перевернул его. Тот уже не кричал, только вздрагивал. Кровь шла горлом. Осколок впился в его шею, он умирал от того, что не мог дышать.

Алексей припал к пулемету, яростно моргал, всматривался в прорехи между клубами дыма. Он увидел, что поддержка артиллерийским огнем пошла немцам на пользу. Они опять оседлали косогор, перепрыгивали через тела мертвых товарищей. Теперь они прикрывались пальбой и пороховым дымом.

Алексей строчил из пулемета, пока не кончились патроны в диске. Теперь оставаться здесь было бесполезно. Практически все уцелевшие немцы ушли в слепую зону.

Саблин и Черкасов слетели вниз по лестнице, выпали во двор, не смогли остановиться, покатились кубарем. Практически одновременно из южной башни выпали Семашко и пулеметчик с перекошенным лицом. Парня душевно контузило. Приподнялись солдаты, засевшие в сквере за скульптурными композициями.

— Товарищ капитан, сейчас немцы ворота продавят! — истошно закричал Овечкин.

За оградой рычала техника. Похоже, «Пума» развернулась задом и выдавливала ворота внутрь. Они тряслись, надулись словно мыльный пузырь.

— Все в сад! — приказал Алексей. — Приготовить гранаты! Держать оборону!

Солдаты разбежались, залегли за кустами и неработающим фонтаном. Погиб пока только один из них. Оставалось двенадцать, плюс опергруппа из четырех офицеров. Не сказать, что совсем уж ничего, и все же полное самоубийство!

Демоны уже топтались на пороге. Ворота тряслись. Саблин лихорадочно озирался.

— Хомчик! — позвал он, и возбужденная физиономия в запотевших очках тут же высунулась из-за двери, ведущей в замок. — Олежка, ты немного знаешь немецкий. Тряси этого фон барона. Тут должен быть подземный ход. Он идет из подвала либо еще откуда-то. Действуй! К нам не лезь, сами справимся.

Хомчик кивнул и пропал.

Ворота треснули, красиво ввалились внутрь, сложились как две игральные карты. Разворачиваться «Пуме» было некогда, не атаковать же задом! Она сдала от проема.

По рухнувшим створам во двор замка влетел мотоцикл «БМВ» с коляской. Пилот в гигантских очках подался вперед, вцепился в руль. За его спиной сидел автоматчик, в люльке — пулеметчик, который не успел нажать на гашетку.

Сработали лимонки, заложенные под ворота. Сначала рванула одна, за ней детонировали другие. В небо взметнулись столбы огня и дыма. Зазвенели истерические вопли последних защитников рейха.

Мотоцикл пошел юзом. Автоматчик свалился на землю и, кажется, свернул шею. Пилот от страха выпустил руль. Мотоцикл, виляя боками, сделал корявый круг между садиком и пробитыми воротами, вонзился в стену, взорвался и окутался черным дымом.

— Весь вечер на манеже! — нервно выкрикнул боец, укрывшийся за изваянием ангела.

Восьмиколесная «Пума» разворачивалась где-то за воротами. Она не могла летать как реактивная. В проем, окутанный дымом, лезли солдаты, бросали противопехотные гранаты с длинными рукоятками — колотушки, как прозвали их в советских войсках. Они взрывались с недолетом и никому не вредили.

Солдаты вермахта, бледные как ожившие мертвецы, выныривали из дыма и тут же попадали под шквальный огонь из стрелкового оружия. В считаные мгновения весь проем в каменных стенах завалили тела в форме мышиного цвета. Стонали раненые, метались те, кому посчастливилось уйти от пули. Несколько пехотинцев залегли в районе горящего мотоцикла, но пока не представляли серьезной опасности.