Дмитрий Дубинин - Код Гагарина

Вересков кинематографическим жестом открыл ящик стола и небрежно переправил туда блокнот.

— Такой еще вопрос, Андрей Николаевич… Можете на него не отвечать, если не хотите. Вы вчера где были около десяти вечера?

— Дома…

— Верю. И, наверное, жена ваша тоже дома была?

— Вне всякого сомнения.

— В это время кто-то из соседей или знакомых вас мог видеть дома? Или, может быть, вы с кем-нибудь по телефону разговаривали?

— Строго говоря, я был не совсем дома.

— Вот как? Где же именно?

— Рядом с нашим подъездом, на общественной парковке у моей машины. Мы с моим соседом, тоже водителем, обсуждали некоторые технические вопросы и делали мелкий ремонт. Думаю, нас там видели и другие наши соседи… Что-то произошло в это время, да?

— К сожалению. Ваш знакомый Павел Столяров был убит вчера вечером в своей квартире.

Вот как!.. Уж чего-чего, но такого я не мог ожидать. И тем более — пожелать человеку, который хоть и не был мне другом, и представлял не вполне традиционный культ. Межконфессиональные разборки? А может, все тут гораздо проще, и это обычный городской криминал?

Вересков, без сомнения, увидел на моем лице все признаки обалдения.

— Вот-вот, — произнес он со значением. — Его жена Эльвира находится сейчас в больнице в очень тяжелом состоянии и, насколько я знаю, есть опасность летального исхода. Соседи, как обычно в наше время, ничего не видели и не слышали, за исключением несущественного шума примерно в двадцать два часа. В милицию позвонили только утром, увидев, что дверь в квартиру Столяровых приоткрыта.

— Грабеж? — тихо спросил я. — Или что-то другое.

— Боюсь, что другое, — Вересков не сумел скрыть свое недовольство. — Из квартиры ничего не взято. Я имею в виду ценности — деньги там, колечки, дорогую электронику. Но все перерыто вверх дном. Убийцы что-то очень хотели найти… Но что, понять трудно. Блокнот Столярова им оказался не нужен — они его выбросили уже во дворе дома — хорошо, оперативники глазастые оказались, нашли.

— Страницы-то все на месте?

Следователь посмотрел на меня с едва заметным одобрением.

— Вы догадливы. Похоже, что не все. Конечно, экспертиза найдет отпечатки записей, но результатов пока нет, а информация нам нужна любая, и как можно более быстро при этом. Понимаете?

— Безусловно.

— Я далек от того, чтобы подозревать в подобных вещах американцев. Иностранные граждане, да еще проживающие здесь почти что на птичьих правах — надеюсь, вы меня понимаете? — вряд ли будут убивать сами.

— Я не знаком с их кругом общения, — сказал я уклончиво. — Единственные люди, кого я видел рядом с ними — это бригада таджиков-ремонтников, да еще риэлтор на синем «БМВ» седьмой серии. Звали его, кажется, Владимир.

Следователь пробежался пальцами по клавиатуре — наверняка сделал пометку.

— Враги у них были?

— У кого? — осторожно спросил я.

— У Столяровых, конечно.

— Не знаю. Хотя, догадываться могу.

— Ну-у?

— У нас в городе работает комитет по борьбе с сектами. Нет, я не допускаю мысли о том, что этот комитет мог дойти до такой борьбы. Это бессмысленно и опасно. Просто в этой организации есть люди, которые считают себя святее Патриарха… Помните — писали несколько лет назад про фанатиков, объявивших священную войну всем неправославным конфессиям и особенно сектам вплоть до уничтожения лидеров? Про пикеты телекомпаний, показывавших «Последнее искушение Христа»? Да взять нынешних «православных активистов»…

— Почти уверен, что это была утка, — серьезно сказал Вересков. — Или кто-то специально вбросил эту информацию. Вокруг этих «церквей» много подковерных игр, да и комитет, в свою очередь, иногда действительно заносит… — следователь резко прервался.

— В общем, про врагов я вряд ли что-то могу сказать, — я даже сделал руками чуть ли не извиняющийся жест.

— Н-да, — задумчиво согласился следователь.

— Я могу идти? — поинтересовался я, полагая, что мне сегодня повезло не записаться в разбойники.

— Еще один небольшой вопрос… — Следователь опять вынул блокнот Павла. — Имя и фамилия «Геннадий Ратаев» вам известны?

…Что-то, где-то…

— Не уверен, что я их раньше слышал, — произнес я, честно постаравшись напрячь память. — А с чем это связано?

Вересков снова спрятал блокнот.

— Спасибо, Андрей Николаевич, вы нам очень помогли, — с дежурной учтивостью проговорил он. — У меня больше нет к вам вопросов. Давайте, я отмечу ваш пропуск.

Бэрримор был снова расстроен, только теперь он окончательно понял, что письмо из Нью-Йорка действительно накрылось и притом окончательно. Американец даже не попросил меня позвонить, если я вдруг его найду. Я сунул трубку в карман и повернул руль вправо, въезжая в наш двор. Татьяна, судя по времени, уже дома, надо с ней обязательно обсудить полученную информацию.

Что я и сделал. Но не предполагал, что смерть Павла и беда с его женой так подействуют на Таню. Она не просто испытала ужас. Нет, сначала она даже не поверила, сказала даже «Маскаев, я не ожидала от тебя такого злопыхательства», но когда поняла, что я не шучу и не издеваюсь, чуть ли не впала в истерику. Честно скажу — в последнее время поведение Татьяны стало меня слегка удивлять и напрягать, но то, что происходило с ней сейчас, я был не в состоянии объяснить.

Словом, мы оба находились в расстроенных чувствах. Чтобы немного привести их в состояние, близкое к норме, я собрался сходить до ближайшего магазина. Что интересно, инициатива была поддержана.

Едва я отошел от подъезда, как в припаркованном на проезде черном «субару легаси-Б4» открылась дверь, и оттуда частично высунулся незнакомый мне мужчина со словами: «Тебя зовут Андрей?»

Впрочем, вопросительной интонации в этой фразе не было. Крепкий коротко стриженый мужик, примерно моих лет, в джинсовом костюме — он наверняка знал, кто я такой.

Я ответил утвердительно, молча вопрошая у всех чертей, за что мне такая популярность? Почему-то черти сразу же и с удовольствием ответили: это, дядя, все связано сам знаешь с чем.

И оказались правы.

— Меня зовут Артем, — представился стриженый. И добавил совсем в стиле девяностых: — базар есть.

— О чем?

— У нас общие знакомые имеются… Были.

Я внимательно рассмотрел этого парня. Невыразительное круглое лицо, белые брысы, толстые губы. Взгляд недобрый, оценивающий. Ни в коей степени не гопник, но и не деловой… Затем я демонстративно подошел к переднему бамперу «бэчера», запоминая номер и нажимая кнопки на телефоне. Не знаю уж, понравились ли эти манипуляции Артему, но комментировать он их не стал. Правда, и в машину он меня тоже не пригласил. Мы устроились на скамейке возле подъезда.