Зоэ Шарп - Второй выстрел

— А где Элла?

Симона одними глазами указала на второй этаж.

— Они ее напугали, когда молотили по окнам, так что я велела ей оставаться наверху. У нее в комнате есть свой телевизор и игрушки.

— Шон передал мне, что Мэтт обо всем рассказал. Как это произошло?

Симона быстро глянула на лестницу, как будто хотела проверить, нет ли в пределах слышимости пары маленьких ушей. Затем подняла сложенную газету со стола в прихожей и бросила ее мне.

— Вот. Почитай сама.

Я быстро просмотрела первую полосу. История была изложена под большим завлекательным заголовком, напечатанным жирным шрифтом:

Ниже в красочных подробностях была изложена история о том, как Симона выиграла миллионы и затем, в приступе внезапной жестокости, выгнала отца своего ребенка из дома, где они жили вместе в течение последних пяти лет. Я взглянула на Симону, которая наблюдала за мной. Ее лицо застыло от гнева и стыда. Я перечитала статью внимательнее.

Даже принимая во внимание обычную привычку желтой прессы преувеличивать, было ясно, что Мэтт не терял времени даром, описывая свои горести. По его словам, Симона, осознав масштабы своего выигрыша, отправила его в супермаркет и поменяла замки, пока его не было. А теперь не дает ему общаться с дочерью, которую Мэтт обожает, и когда он попытался передать дочери подарок в ресторане, на него накинулись «головорезы», которых наняла Симона, то есть мы.

Как раз то, о чем мечтают редакторы таблоидов. Отвергнутый любовник, тяжба о ребенке, насилие и, самое главное, деньги. Много денег. Они выжали из этой истории каждую каплю, чтобы дать общественности вожделенный повод для негодования.

Каким-то образом им удалось сфотографировать Симону с дальнего расстояния — на фото она бережно держала Эллу за руку. В подписи к снимку утверждалось, что она «предается беспечным развлечениям в Найтсбридже», тогда как ее отвергнутому почитателю приходится ютиться на диване у дальнего родственника.

На фотографии Симона и Элла были в той же одежде, которую я видела на них накануне. Очевидно, какой-то ловкий папарацци щелкнул их на улице, когда они вышли из ресторана. Тот факт, что на снимке отсутствовал малейший намек на пакеты с покупками, издание намеренно оставило без внимания.

Дочитав до конца страницы, я подняла глаза и заметила выражение неприкрытого отвращения на лице Симоны.

— Как Мэтт мог так поступить с нами? — воскликнула она низким от злости голосом. — И как, черт побери, они могут свободно печатать такую хрень? Это же все чистой воды выдумка.

— Людям свойственно пускаться во все тяжкие, когда им больно, — сказала я, неожиданно почувствовав необходимость встать на защиту ее бывшего мужа. — А то, что Мэтт им не рассказал, они придумали сами. Стоит только выпустить журналистов из клетки, как контролировать их уже невозможно.

Симона сглотнула, поморщилась и собралась было что-то возразить, но тут наверху лестницы появилась Элла. В ней уже не было той энергии, что накануне, она казалась вялой и подавленной.

— Что с тобой, детка? — быстро спросила Симона.

— Я хочу пить, мамочка, — жалобно протянула девочка. — Можно я спущусь вниз и попью воды?

Черты Симоны смягчились.

— Ну конечно, дорогая.

Элла осторожно преодолела ступеньки, держась одной рукой за перила, а в другой волоча одеяло и довольно потрепанного плюшевого Иа-Иа, чей отстегивающийся хвост, очевидно, уже давно был потерян. Она прижала ослика к груди, когда проходила мимо нас, и постаралась обойти меня стороной.

Адресованная дочери улыбка Симоны постепенно улетучивалась, пока она наблюдала, как Элла исчезает в кухне на другом конце коридора. Секунду спустя я увидела, как девочка тащит по полу деревянный стул, чтобы забраться на него и дотянуться до раковины под кухонным окном.

— Ужасно тяжело смотреть, как на нее все это действует, — тихо поделилась со мной Симона.

— Есть кто-то, у кого бы вы могли пожить некоторое время? — спросила я.

Она нахмурилась и покачала головой.

— Нет никого, кого бы я могла подвергнуть всему этому, — ответила Симона, кивнув головой в сторону своры папарацци у дома.

— Ты уверена — никаких родственников или друзей? — настаивала я. — Тебе было бы полезно уехать, хотя бы на несколько дней. Журналисты ужасны, пока они тебя преследуют, но долго цепляться за одну и ту же тему они не способны.

Это я хорошо знала из личного опыта.

— Нет, только я и Элла, — отрезала Симона, обнимая себя руками, как будто замерзла. Она прикусила губу. — Это у Мэтта была большая семья. — Я заметила, что теперь она говорит о нем в прошедшем времени, словно он умер.

— Как насчет гостиницы?

По крайней мере, это хоть немного повысит уровень безопасности. Иначе не исключена вероятность, что мне придется попросить Шона прислать еще людей, независимо от того, как к этому отнесется Симона. Одна только попытка вывести их из дома грозила превратиться в кошмар. Черт. Я нахожусь на задании не больше десяти минут, а уже думаю о том, чтобы вызвать подкрепление.

Тут в кухне почти одновременно произошли две вещи.

Элла уронила свой стакан и издала пронзительный крик ужаса. Мы услышали ее вопль и звон стекла, разбившегося о покрытый плиткой пол, в одну и ту же секунду, так что было невозможно понять, какое событие послужило причиной, а какое — следствием.

Мы с Симоной бросились на кухню. Я достигла цели первой, настежь распахнув дверь локтем. Внутри мы обнаружили Эллу, которая замерла на стуле, окруженная лужей воды и осколками разбитого бокала.

Она все еще кричала, указывая на двуглавое видение, которое всматривалось в окно кухни, — два наглых фотографа прислонились к стеклу со своими вспышками, стреляющими подобно пулеметам. Симона некоторое время назад опустила жалюзи, но одно из них зацепилось за комнатный цветок на подоконнике, и осталась щель, достаточно большая для того, чтобы фотообъектив поймал хороший кадр.

Я сделала два шага вперед, сняла Эллу с ее насеста, унося девочку из поля зрения камер, и крикнула Симоне, чтобы она поправила жалюзи и полностью затемнила окно. Журналисты отпускали снаружи язвительные замечания и колотили по стеклу.

Элла намертво вцепилась в воротник моей рубашки и продолжала визжать мне на ухо, даже когда мы достигли коридора и оказались в безопасности. Обратившись к несвойственным мне навыкам, я нежно похлопывала ее по спине и шептала что-то успокаивающее. Подошла бледная Симона и попыталась взять Эллу на руки, но девочка еще сильней вцепилась в меня и завопила еще громче. Я чувствовала, как ее костлявые коленки вонзаются в мои ребра, когда она ко мне прижималась.

Наконец нам удалось ее снять, примерно так, как вы отдираете испуганную кошку, когти которой увязли в вашем свитере. Вынужденная отпустить меня, Элла схватилась за волосы матери, все еще хныкая.