Сергей Зверев - Крымский мост. Как возрождалась сталь

– А дальше побалакали с ним немного о моторах, он и сказал, что хочет сам попробовать подрегулировать на ходу. Какие-то там у него идейки появились в голове, что-то где-то прочитал по моторам. А я что, давай, раз есть что покумекать. Договорились, что он попробует сам, а потом вернется, мы и бутылочку раздавим, повечерим с ним. Ну, ночевать я его оставлял у себя. Чего ему мотаться, выходные же у человека.

– Не пили?

– Нет, когда ж. Он сразу в катер и пошел в море. Хорошо завелся, тут кривить душой не буду. А потом я в дом и что там уж было, не могу знать. Не возвращался он больше. Да только у нас другое «чепе» было потом. Это, считай, уж через час после Большакова.

– Ну-ка, ну-ка! – нахмурился Тарасов.

– С моста прибежал человек. Уж не знаю, вы в курсе или нет, что командира вашего он со мной познакомил. Игорем Ивановичем его зовут, на мосту он работает. Инженером каким-то вроде. Бежит, а у самого голова в крови, шатает его из стороны в сторону, а глаза горят от возбуждения. Сразу видно, что беда. А он еще с ходу, мол, дед, катер есть на ходу? Я, конечно, заволновался, что да как стал расспрашивать. А он и слушать не хочет, только спросил, не пробегали двое мимо? А я и не видел никого. Про вашего Большакова сказал, что тот в море ушел, а больше никого. Да, и катер ему показал, что с турбазы мне пригнали чинить. У него движок уже в порядке был, я на него и указал инженеру. Он завел и ходу от берега. Больше ничего, вот те крест, не знаю. Макар пришел за полночь уже, спать лег. Так ничего больше и не происходило. Ни людей, ни шуму никакого не было.

– Что за инженер-то? – начал было один из спецназовцев, но мичман его остановил.

– Знаю его. Он с командиром один раз при мне в море выходил. Дела у них какие-то были общие по нашей линии. Широколицый такой, коренастый, волосы назад зачесывает, да?

– Да, такой он, точно, – подтвердил старик. – Еще что хотел добавить. Мне этот инженер-то велел в милицию позвонить. Мол, стрельба была на берегу и все такое. Они приехали, но это уже по светлу было.

– И что?

– А ничего. Послушали меня, покивали. Потом по берегу прошли. Так покрутились, чуток в сторону моста прошли. Ничего не увидели, спросили, не пил ли я ночью. И еще мне пригрозили, что оштрафуют за ложный вызов. С тем и уехали.

– Орлов, Кожевников, – мичман кивнул в сторону береговой линии, уходящей к строящемуся мосту. – Посмотрите там.

Тарасов отошел в сторону, вытащил из чехла на «разгрузке» рацию и стал докладывать командованию об исчезновении командира и результатах опроса местных жителей. Доложил он и о втором человеке, который вышел в море на катере почти следом за Большаковым. Минут через тридцать вернулись его бойцы с осмотра берега.

– Ну что? – Тарасов посмотрел на своих подчиненных с надеждой.

– Была стрельба, – один из спецназовцев протянул руку и высыпал на ладонь мичмана две пистолетные гильзы. – А вот эта, – он подал третью гильзу, – явно от другого ствола.

Мичман повернул все три гильзы капсюлями вверх и сравнил. Да, след удара бойка на третьей гильзе был несколько иным. Он молча выслушал, где были найдены гильзы, что их положение очень похоже на то, что была перестрелка. А еще совсем недалеко на камнях есть следы крови. Не капли, а размазанные следы. Человек лежал, когда она текла, а потом вставал и размазал.

– Так, – мичман снова повернулся к старому рыбаку, – катер Большакова мы знаем. Опишите катер, на котором в море ушел второй человек, который на мосту работал.

Когда борт катера слегка ударился обо что-то, Берзин пришел в себя. В мешке, который ему набросили на голову, дышать было нечем, и он почти потерял сознание от недостатка воздуха и травмы головы. Его подняли, свалили как куль на палубу, где он больно ударился локтем. Потом грубые руки подняли Берзина и поставили на ноги. Стоять он почти не мог, и, когда его потащили куда-то, ноги почти все время волочились. Сначала по ступенями, потом по ровной палубе, потом снова ступени, но теперь уже его тащили вниз. Берзин услышал, как открылась дверь, его втащили через комингс в какое-то помещение и опять бесцеремонно бросили на пол. Кто-то присел рядом и стащил с головы вонючий мешок.

Кажется, я на борту какого-то судна, решил Берзин, когда человек, снявший с него мешок, вышел и захлопнулась дверь. Вон и ключ в замке повернулся – заперли. Берзин, лежа со связанными за спиной руками, перевернулся на другой бок и посмотрел наверх. Да, иллюминатора нет. Почему-то именно его Берзин и не рассчитывал увидеть. Какое-то помещение с обшарпанными стенами, обшитыми деревом. На пустой склад похоже. Или на тюремную камеру. Тусклая лампочка в белом плафоне над дверью. Судя по звуку бьющейся в борт волны, это помещение находилось ниже ватерлинии. И где-то сейчас был Большаков. Берзин очень надеялся, что спецназовца тоже затащили на этот корабль, а не просто убили.

Ага, двигатели заработали. Это стало чувствоваться по легкой вибрации пола. Берзин подтянул ноги и уселся, опираясь спиной о стену. Руки стянули вязками не очень сильно. Это хорошо. Пошевелив пальцами за спиной, оперативник убедился, что руки не затекли и вполне слушаются. Чем бы острым избавиться от этих пут? Хотя сбежать все равно не удастся, дверь на замке, за ней охранник. Наверняка там стоит человек.

Берзин стал вспоминать все произошедшее с ним с самого начала. Получалось, что ситуация очень серьезная. И на мосту в самом деле готовится что-то большое. Кем? Сейчас это не столь важно, важно как-то выбраться отсюда. Стоп? А где Большаков? Их же вместе взяли в море. Андрей еще советовал не дергаться. Узнать бы, что с ним, где он сейчас. Вдвоем как-то легче. Хоть голова немного прояснилась. Только вот во рту, как в пустыне Сахаре. Берзин ощутил, что страшно хочет пить. И, наверное, есть, но это подождет. Как не вовремя он вспомнил о жажде. Теперь это ощущение не отвяжется и будет изводить его минута за минутой. Надо переключиться на что-то другое, не думать, тогда жажда поутихнет, не будет так ярко ощущаться.

«Так, что я успел? Не узнать, что я успел сделать, чтобы наши вышли на след вот этих террористов? Начало цепочки теперь Вязников знает, я его посвятил в свои рассуждения и привел доводы. Майор – человек башковитый, свяжет все воедино. Тем более что информация и о Сташко, и о Пустовом у него есть, она прошла через его руки. Теперь он знает и о Бородуне. Бородуна допрашивают, наверняка тот станет спасать свою шкуру. Не станет он идти под высшую меру за свои преступления. За терроризм у нас теперь легко «вышку» схлопотать, и террористы это уже хорошо знают.

А еще я предупредил старого рыбака. Не сообразит он, так внук его Макар сообразит, что все серьезно. Полицию дед должен был вызвать, о стрельбе на берегу сказать. Если повезет, то приехавший участковый, если именно его пошлют, найдет гильзы там, где я стрелял и где этот в капюшоне стрелял в меня. И умные люди свяжут мое исчезновение в море с судном. А на примете у нас сейчас только одно судно, на котором сфотографирован тот же самый Бородун, – это яхта из Мариуполя под названием «Южная ночь». Наверняка я сейчас на ней. Меня что же, за границу хотят вывести, или они будут мотаться в нейтральных водах? И зачем я им, зачем им Большаков? Вот что теперь важно понять. На берегу все нормально, Вязников все поймет и примется за розыск. Самое важное сейчас здесь».