Андрей Воронин - Инкассатор. Пуля всегда права

Ползти по крутой двускатной крыше было нелегко. Определившись с направлением и внимательно осмотрев с высоты окрестности, Костя решил, что время пришло. До земли было далековато, но Пак учил их прыгать даже с высоты третьего этажа. Правда, со всеми мерами предосторожности. Тут же приходилось полагаться на удачу.

Прыжок! Подошва кроссовок погрузилась в мягкий, разбухший от растаявшего снега газон… И все. Дорога вперед открыта. Лес в двадцати метрах. Вперед!

Ни воя сирены, ни лая собак, ни выстрелов вслед. Тишина и покой сырого весеннего леса. И — запах. Ни с чем не сравнимый запах готовой пробудиться чащи. Костя запахнул куртку («Вот лохи! Даже забрать не додумались!») и побежал вперед, стараясь выбирать сухие места, на которых его следы не отпечатывались. Через час он вышел на асфальтированный проселок, определился по сторонам света и зашагал в том направлении, где, по его мнению, должна была находиться Москва.

Шум двигателя заставил Костю перепрыгнуть неглубокую канаву и спрятаться в кустах. Вскоре на дороге показался потрепанный «газон», никакой опасности не представлявший. Предположить, что кто-то будет гоняться за ним по лесу на раздолбанном грузовике, Костя не мог и поэтому смело вышел на дорогу и поднял руку.

— Здравствуйте, вы не в строну Москвы? — спросил он у усатого мужика, высунувшегося из кабины.

— Садись, я не до самого города, но километров пятнадцать подброшу. Там станция электрички.

В такое везение паренек не сразу поверил и, только сидя в вагоне и слушая, как продавец газет расхваливает свой товар, понял, что произошло чудо.

Вечерело. На улицах Москвы в этот погожий день было много народу, радующегося окончанию рабочей недели. Костя пошарил в карманах, сожалея, что мобильник у него забрали еще первые похитители. Карточки и денег тоже не было. Впрочем, кому звонить? Домой? Проблематично. Что-то подсказывало Косте, что этого делать не стоит.

В ближайшем дворе он присел на лавочку. История, в которую он попал, далеко не закончилась — в этом Костя был уверен. Одолжить карточку и позвонить Юрию Алексеевичу? Он не помнил номер… Или Паку? Это — выход.

Костя нашел ближайший автомат и, дождавшись, пока какой-то парень в очках закончит разговор, попросил у него карточку и набрал номер своего учителя. Трубку в тренировочном зале никто не снимал, как и в квартире Ольги. Больше никому Костя звонить не стал, приняв другое решение.

Как-то Филатов вкратце рассказывал ему историю о том, как он работал монтажником на ЛЭП, и заставил выучить наизусть адрес его бывшего бригадира, который жил в Монино. «В жизни всякое может случиться, — говорил он, — туда ты всегда можешь приехать…» Филатов как в воду глядел. Только вот как добраться до этого Монино? Вроде и недалеко. Но когда нет денег, а ты на вид порядочный мальчик, а не какой-нибудь бомж, с которого в транспорте билет не спрашивают…

Тут Костя усмехнулся. Он вообразил, что было бы, если бы за ним, как за беглецом из детективов, охотилась вся московская мафия, раздав его фотографии таксистам, продавцам овощных палаток, дворникам и проституткам. Слава богу, что это не так. А с проблемой безденежья он справится. Тем более что контролер в автобусе не зверь лесной и не Соловей-разбойник — не съест и не зарежет. В худшем случае высадит на следующей остановке.

Костя отправился к остановке, не заметив, что за ним уже давно наблюдает какой-то высокий худощавый мужик. Подошел автобус, и он вслед за Костей поднялся в салон и устроился за его спиной.

Чтобы добраться до выхода на трассу, где можно было поймать попутку до Монино, нужно было сделать две пересадки. И надо было случиться так, что в последнем автобусе контролер все-таки попался. И, само собой, высадил покрасневшего паренька за три остановки до конечной. А было уже поздно, автобус — едва ли не последний…

Высокий мужчина вышел на той же остановке. Костя, углубившись в свои мысли, по-прежнему не замечал его, хотя тот ехал с ним подряд в трех автобусах. И если бы тот не закурил, — Костя на дух не переносил табачного дыма, — возможно, на этом бы все и закончилось.

Слабый ветерок донес до парня сигаретный дым, и он инстинктивно собрался, насторожился, но оглядываться не спешил. До крута света, который последний в Москве фонарь отбрасывал на обочину дороги, оставалось метров сто. Хрущевские пятиэтажки тянулись справа, немногочисленные освещенные окна гасли одно за другим, и Костю передернуло при мысли, что за ним увязался какой-то маньяк из тех, которым его так пугали все кому не лень.

Миновав освещенное место и пройдя еще шагов тридцать, Костя быстро оглянулся и успел заметить высокую фигуру в черном плаще. Сомнений не оставалось — Костя вспомнил, что еще в центре города, садясь на автобус, он мельком видел этого мужика.

Дальнейшее отпечаталось в памяти Кости какими-то обрывками кинопленки. Вот он ускоряет шаг, почти бежит, затем слышит сзади звук быстрых чужих шагов, инстинктивно отклоняется влево, вскрикивает от боли — удар обрезка железной трубы приходится на правое плечо, в повороте выбрасывает назад-вверх правый локоть, точно так, как учил Пак, наискось рубит ребром левой ладони по шее скорчившегося мужика — и тут все заканчивается. Только обрезок трубы, который должен был опуститься ему на голову, долго, целую вечность, спрессованную в минуту, катится по асфальту. И рядом, прямо под ногами, уткнувшись лицом в канализационный люк, хрипит незадачливый маньяк. На этот раз ему не обломилось.

Старшему следователю Московской городской прокуратуры Вячеславу Крутову за двадцать лет работы довелось повидать немало. Зрелище человеческих рук, ног, голов, глаз, мозгов и половых органов, находящихся в разных местах, его уже не смущало. Но чтобы в таком количестве…

Ресторан «Олимп» фактически прекратил свое существование, развалившись как карточный домик. Если и оставалось в этом происшествии что-то удивительное, так это то, что после такого взрыва кто-то уцелел. В живых осталось человек десять из всей воровской сходки, которая проходила в «Олимпе» и, что весьма интересно, негласно охранялась людьми из некого спецподразделения МВД. Об этом Крутову чуть ли не шепотом сообщил его непосредственный начальник, которого поставили об этом в известность через десять минут после взрыва.

Крутов прибыл на место происшествия, когда тут вовсю работали люди с «территории» — следователь прокуратуры, опера и криминалисты из округа. Постепенно подтягивались «городские» и брали расследование в свои руки.

Пожарным машинам, в изобилии съехавшимся к взорванному ресторану, стоявшему, к счастью, на отшибе, делать было практически нечего. Огонь, как это иногда бывает при взрыве такой мощности, разгореться не успел. Зато бригады «Скорой помощи» без работы не остались. Из оставшихся в живых двое были почти стопроцентными кандидатами в покойники, троим грозила перспектива инвалидной коляски и лишь пятеро каким-то чудом отделались ушибами и легкими контузиями, причем самый старый из них лежал на носилках, весь облепленный пластырями, — взрывной волной его выбросило в окно, и он основательно порезался стеклом. Ехать в больницу он категорически отказался, как и четверо его друзей, по официальной версии собравшихся отпраздновать юбилей приятеля. Теперь всех пятерых окружили нехилые ребята в штатском, один из которых держал в руках мобильник и по кодированному каналу отчитывался о положении дел высокому — очень высокому — начальству. Штатский — на самом деле он носил полковничьи погоны — прекрасно сознавал, что такого страшного прокола с ним еще не было, и мысленно прощался с одной из своих трех звезд. И дернул его нечистый поверить на слово старшему команды бандитов, который утверждал, что все в зале и служебных помещениях проверено лучшими спецами криминалитета. Где ему было знать, что проверка, как на грех, оказалась поверхностной, а тяжелые дубовые столы, опорой которым служили чуть ли не бревна, только осмотрели снаружи, даже не поднимая скатерти… Эти-то столы и взорвались в один прекрасный миг, и только то, что один из восьми зарядов не сработал, позволило выжить нескольким гостям.