Александр Лысев - Т-34. Выход с боем

На этом фоне не обходилось без курьезов. Один из новеньких экипажей умудрился загубить за неделю две «пантеры». Первую уронили с моста, не рассчитав траекторию при заходе на понтонную переправу. Хорошо хоть сами не пострадали – лишь набили себе шишки и синяки, когда выскакивали наружу через открытые люки. Людей не было, и им дали вторую машину. На ней они вовремя не обнаружили утечку масла. После второго случая Штиглер посмотрел на стоявшего перед ним навытяжку перепуганного лейтенанта. Бледный белобрысый юнец-командир моргал водянистыми глазами. Горе-механик утирал рядом грязной ладонью чумазую физиономию. На сей раз гауптман отправил их всех в роту обеспечения. В батальоне неудачливый экипаж за нанесенный ущерб с тех пор называли не иначе как кавалерами американской медали «Пурпурное сердце». Смех сквозь слезы, да и только!

Тем не менее 16 декабря 1944 года началось немецкое наступление на Западном фронте. Некоторое время оно даже развивалось вполне успешно. Танки Штиглера шли вперед. Навстречу по обочинам тянулись длинные вереницы пленных американцев. Из открытого люка стрелок Ульрих с любопытством разглядывал контрастно темневшие то тут, то там в снежной поземке лица солдат негритянского происхождения – он единственный из всего экипажа не был в Африканском корпусе Эрвина Роммеля в 1942-м.

Даже такой по качеству немецкий танковый батальон одержал несколько убедительных побед в стычках с превосходящими силами противника. Поморщившись, Штиглер отметил, что союзники по своим боевым качествам в подметки не годятся русским на Восточном фронте. Остальные члены его бывалого экипажа единодушно согласились с таким мнением. А потом у них банально закончилось горючее. Батальон встал. Видимо, несмотря на предпринятые меры маскировки, их местоположение установила вражеская разведка. Невзирая на низкую облачность, на них навалилась авиация. Бомбили почти беспрерывно двое суток. Когда к остаткам батальона прорвались несколько заправщиков, топливо уже мало кому понадобилось. Выполнить поступивший приказ на отход смогли только несколько уцелевших «пантер». Танк Штиглера был в их числе…

Немецкое наступление вскоре сначала забуксовало, а потом и вовсе остановилось. Между тем свою роль оно сыграло – почти до конца зимы спесивые до той поры янки зализывали раны, не предпринимая на их участке ничего серьезного. Зато, по полученным сведениям, с востока опять поперли вперед русские. Сохранившие боеспособность танковые соединения начали спешно перебрасывать обратно. Потрепанный батальон Штиглера, числом своим чуть больше взвода, остался на западе прикрывать свой сектор обороны за линией Зигфрида…

Наступила весна 1945 года. Сомнений, чем закончится война, давно уже не оставалось ни у кого. Но Штиглер и его танкисты были уверены в одном так же твердо, как и вначале: что бы ни случилось, они должны выполнять свой долг до самого конца. Тем более что до него уже оставалось совсем немного, по-видимому…

Их перебрасывали с места на место, как пожарную команду. С линии Зигфрида они опять поехали на восток, останавливать очередное советское наступление. В Силезии батальон был уничтожен почти полностью. Выбравшиеся с поля боя пешим порядком экипажи снова посадили в присланные танки, только что сошедшие с конвейера. Через неделю, пытаясь деблокировать немецкие окруженные части, они угодили в котел сами. Оставшуюся без топлива машину вскоре пришлось привести в негодность. Вышли втроем каким-то чудом – Штиглер, Руди и Ульрих. На этот раз за танками пришлось отправляться самим в западную часть стремительно сокращавшейся территории германского рейха. При получении очередной «пантеры» Руди нанес на борт по сохраненному при себе трафарету их неизменный символ – две тянущиеся друг к другу когтистые кошачьи лапы. Ульрих с невеселой усмешкой высказал предположение, что при нынешнем положении дел трафарет еще может пригодиться им не один раз. Штиглер покачал головой и промолчал.

Сейчас союзники наступали по всему Западному фронту. Туда их и направили в составе сколоченного на скорую руку танкового подразделения прямо из полуразрушенных заводских корпусов. Давно осталась позади западная германская граница. Вермахт сдавал один город за другим. Сказывалось чудовищное превосходство противника в материальных ресурсах. На головы немецких солдат и мирного населения беспрерывным потоком сыпались бомбы и снаряды. Время разбираться, отчего так произошло и кто во всем этом виноват, наступит позже. А сейчас гауптман решил для себя, что нужно продолжать сражаться. И был искренне убежден, что ему как солдату упрекнуть себя не в чем…

В один из редких дней затишья экипаж грелся под апрельским солнышком на броне своей уже видавшей виды и этой очередной «пантеры». Ульрих пошутил, что американцы, наверное, не наступают лишь потому, что им не подвезли вовремя солнцезащитные очки и крем от загара. Руди углем подрисовывал на броне двум кошачьим лапам стершиеся когти. Последняя партия краски оказалась чрезвычайно низкого качества. Впрочем, теперь у них не было краски вовсе. Штиглер хмыкнул – все это было символично и очень грустно.

Через пару дней, опять отступая, они встретили под взорванным виадуком автобана заросшего щетиной, смертельно уставшего саперного офицера в запыленном мундире. Разговорились. По рукам пошла гулять фляга с отвратительным по качеству шнапсом. Делая маленькие глотки, когда подходила его очередь, сапер рассказывал, как накануне, не имея средств подорвать дорожную развязку в двадцати километрах западнее, он от отчаяния приказал своим солдатам перевесить таблички с указателями. Ходили слухи, что наступление американской бронетанковой дивизии оказалось задержано таким образом почти на сутки – безнаказанно шпарившие последнее время прямо по автобанам янки просто укатили не в ту сторону. Штиглер улыбнулся краешком рта и посмотрел на сапера. По тому было непонятно, шутит он или говорит серьезно…

Впрочем, они могли сколько угодно иронизировать над противником. Все равно неоспоримым фактом оставались его успехи и превосходство над ними. Уже, пожалуй, во всем.

В самом конце апреля остатки танкового батальона по восстановленному ночью и чудом уцелевшему до утра мосту переправились на восточный берег Эльбы. Получили обрывочные известия, что Берлин сражается в полном окружении. Затем связь и централизованное управление были утрачены окончательно. Некоторое время они колесили просто наугад. Для немцев разворачивался последний акт драмы под названием «Вторая мировая война». Никто уже не знал толком общей обстановки. Перемешались разрозненные остатки боевых частей, тылы и огромные массы беженцев. Штиглеру доложили, что в баках его трех уцелевших «пантер» осталось горючего на пару десятков километров. Такая же ситуация была с топливом на двух грузовиках снабжения. Боекомплект был израсходован на три четверти. Это было все, что называлось танковым батальоном и передвигалось до настоящего времени организованной колонной под его командой. Заправщики отсутствовали. Дальнейших приказов не поступало. Гауптман разместил свою технику на лесной опушке у дороги.