Александр Тамоников - Смерть под уровнем моря

— Почему она еще там?

— Дырку залатали, а вот поломка руля оказалась серьезной. Требовалась замена целого узла, которого на складе не нашли. Неизвестно, доставили ли его, но вчера вечером лодка еще стояла на базе. Корветтен-капитан Кляйн периодически сообщал о ходе работ. Зигеля и Кляйна трясет некий оберштурмбаннфюрер Фюрстенберг, требует не затягивать с отправкой груза в Констанцу.

— Этот парень, должно быть, из ведомства господина Розенберга, — задумчиво пробормотал Вадим. — Их можно понять. Такое досадное стечение обстоятельств. Выходить в море с этими поломками действительно нельзя. Перегрузить ценности не на что. Давно бы сделали, имейся у них запасной транспорт.

— Подождите, — хрипло сказала Юля. — Я не поняла самого главного. Ценный груз из Марининского дворца до сих пор находится в Крыму? — Голос ее от волнения сел и сломался.

— Надеемся, что это так, — сказал Вадим. — Интересная возникает картинка, товарищи. Борис, где находится база В-89? Что это вообще такое?

— Не знаю, товарищ капитан, — удрученно проговорил Щербина. — Береговая линия, гроты. Точно неизвестно. Мой приятель Зигель там никогда не был. На самом интересном месте он решил оказать сопротивление, мне пришлось перерезать ему горло. — Щербина вздохнул с виноватым видом. — А трупы не очень разговорчивы.

— Вот же голова садовая! Знаю я это заведение! — заявил Мищук и хлопнул себя по лбу. — В той местности существует единственная база для ремонта субмарин. Ее наши накануне войны построили. Я дважды ходил туда с грузом деталей и запчастей, примерно год и шесть месяцев назад. Потом сообщил связным о наличии объекта. Уж не знаю, как наши распорядились этими сведениями.

— Подозреваю, что никак, — проворчал Вадим. — Обычная ремонтная база. Давай подробности, Леха.

— Объект расположен чуть восточнее Балаклавской бухты. — Мищук прикрыл глаза, чтобы лучше вспоминалось. — Очень удобно, неисправным судам незачем пилить до Балаклавы, бухту которой в сорок первом нашпиговали минами как мы, так и немцы. Это местечко интересно тем, что по суше к нему никак не подойти. Там нет ни дорог, ни троп, лишь одни непроходимые скалы. Помню, до войны туристы дикарями приезжали, пытались освоить их. Неделю долбились, но так и не вышли к берегу. Плюнули на все, уехали пиво пить в Балаклаву. Подойти к этим скалам можно только с моря. Берег страшно изрезан, махины нависают над водой. Глубина начинается сразу, пологих спусков нет. Я думаю, что это грот естественного происхождения в теле скалы. Так природа сделала, а люди этим воспользовались. Мы не заходили внутрь. Да туда и не всякая посуда войдет. Вход в пещеру перекрывает батопорт. Это такая мощная штука из бетона и стали, что-то вроде ворот. Шторка, так сказать. Рядом площадка и причал, залитый бетоном. Идти до этого несчастья отсюда часа полтора, в принципе немного. Там скала Лотос выпирает в море, сразу за ней начинаются шхеры, кучка каменных островков. Через них и проложена морская тропинка к базе.

— А все остальное заминировано, — пробормотал Вадим. — Ну что ж, товарищ Мищук, считай, сам вызвался. — Капитан усмехнулся и спросил: — Вернем стране народное достояние, товарищи? Если у вас, конечно, нет на сегодня других дел.

Изношенный двигатель тарахтел как старый трактор, добивал нервную систему. Этому катеру самое место на свалке. Весь ржавый, какой-то скособоченный, с сильным дифферентом на нос. Он все еще послушно бороздил прибрежные воды, но отдаляться в море на такой рухляди было противопоказано. Спасательные круги, развешанные по фальшборту, выглядели вполне уместно.

Восемь метров длиной, с обширной передней палубой. Надстройка с рулевой рубкой сдвинута на корму. Эта посудина еще в конце тридцатых была списана с баланса береговой охраны и передана гражданским службам. Оставалось только удивляться, почему она еще на ходу.

Вадим в форме гауптмана стоял на носу, натянул фуражку на уши, держался за шаткий леер и смотрел назад. Порывистый ветер продувал мозги.

Плавучая рухлядь выходила из порта. Отдалялась Ялта, пока еще оккупированная, проплывали домишки соседней Элидии. За стройными рядами кипарисов просматривались башни Марининского дворца. Похоже, немцы и не думали его взрывать, наивно верили, что отступление из Ялты — временный тактический ход.

В акватории порта оставалось немного судов. В основном бронекатера береговой службы. Растворялась в дымке могучая вершина Ай-Петри.

В рубке за мутным стеклом торчал Алексей Мищук. Парень уверенно вертел штурвал. По этому маршруту он мог идти с закрытыми глазами.

Посторонних персон на палубе не было. Трюм пуст. Щербина и Юля Некрасова сидели в надстройке, но сейчас Вадим их не видел.

Ему пришлось взять эту женщину с собой. Она плевать хотела на его приказы. Мол, ты мне не начальник! Если тебе не нравится такой расклад, можешь меня пристрелить. Но ты же не собираешься это делать?

Вадим не знал, как ему быть. Брать с собой женщину, которая вдруг стала ему небезразлична, — полная дурь и фактически убийство. Оставлять в Элидии — еще хлеще. Семейство Бережных не защитит ее. Когда начнется сражение за город, она обязательно побежит в музей. Уж лучше он будет ее контролировать, чем оставит без надзора!

— Сидишь под присмотром старших товарищей, никуда не высовываешься, уяснила? За оружие не хватаешься, в воду не прыгаешь. Мне плевать, что ты замечательная пловчиха! При первых же признаках опасностей лезешь в скалы. И никаких митингов, это не маевка! — заявил Сиротин.

Она соглашалась, кивала, поддакивала. Лишь бы он отстал со своими нравоучениями и взялся за дело.

Впрочем, ее присутствие сослужило и добрую службу.

— Немедленно пропустите нас на причал! — заявил он охранникам, заступившим дорогу. — Это гражданская жена полковника Фридриха Акселя, который сейчас ведет неравный бой с большевистскими ордами в Феодосии! Мне поручено доставить ее в Севастополь.

Охрана порта в этот час была полностью дезориентирована. Кто куда направляется? Приказы менялись каждую минуту, один противоречил другому. Их отдавали все, кому было не лень. Лучше пропустить разгневанного капитана, у которого вроде все в порядке с документами.

Жемчужина Южного берега Крыма таяла в дымке. Далеко по курсу в районе Гаспры мерцала знаменитая Аврорина скала, проявлялись очертания Ласточкиного гнезда, сильно пострадавшего от землетрясения двадцать седьмого года. Тогда оборвалась часть скалы с обзорной площадкой, надломились башенки. Глубокая трещина прошла через весь замок. Со стороны могло показаться, что это результат варварской бомбежки.

Катер ушел за мыс, тарахтел вдоль берега. Мимо проплывали скалы, живописные террасы обрывались в воду. Мищук отвел посудину от берега, но сильно в море не отдалялся.