Александр Тамоников - Смерть под уровнем моря

Вадим прошелся по палубе. Вспучивалась вода за кормой. Красоты берега теперь прятались за синеватой дымкой. Потемнело небо, накрапывал дождь.

Навстречу шел сторожевой катер, оснащенный скорострельной пушкой. Над рубкой развевалось красное полотнище с белым кругом, в котором изгибалась ненавистная свастика — отличительный символ военно-морского флота Германии. Вадим покосился на корму собственного судна. Там мотался на ветру точно такой же флажок.

Суда расходились левыми бортами. Сиротину показалось, что сторожевик собирается заступить дорогу, перекрыть траверс. Но там, видимо, передумали это делать, разглядели фигуру офицера на палубе. Не будешь же у всех в этом море проверять документы и выяснять, куда следуют.

Сторожевик прошел мимо. Матрос, стоявший на корме, вытянул руку в нацистском приветствии. Вадим небрежно ответил тем же. Собрат по оружию двигался в сторону Ялты. На корме вдоль бортов сидели автоматчики, закутанные в накидки.

Катер прижимался к берегу. Вскоре он проследовал мимо Фороса. Берег отступил. Кругом распростерлись прозрачные воды Ласпинской бухты, берега которой знамениты своими геотермальными источниками и земляничными деревьями.

Расстояние между мысами Сарыч и Айя составляло не меньше двенадцати километров. Берег фактически пропал из вида, бухта была обширная. Усилился ветер. Прозрачные воды покрывались пенными барашками.

Заскрипела дверь надстройки. Борис Щербина выволок на палубу мертвое тело. К ноге покойника был привязан массивный стальной подшипник. Парень покосился на фальшивого немецкого офицера, исчез в надстройке и через несколько секунд вытащил второго. У обоих были свернуты шеи.

Охранникам, караулившим катер, крайне не повезло. Борис не церемонился. Он сбивал их с ног точными ударами кулака, а потом, пока они пребывали в беспамятстве, откручивал им головы. Избавляться от тел в окрестностях Ялты было опасно. Сейчас же поблизости не было никаких судов.

Вадиму пришлось помочь хорошему человеку. Они подтащили тела к борту, сбросили их в пучину. Щербина деловито глянул вниз, убедился, что мертвецы не лезут обратно, удовлетворенно кивнул.

— Как там Юлия Владимировна? — поинтересовался Вадим.

— В порядке, герр гауптман, — с ухмылкой ответил Борис. — Немного утомлена неизвестностью, отчасти морской болезнью, чуток — вот этими ребятами, которых мы с вами упокоили. Но в целом держится. Она сильная женщина. Если хотите, передам ей привет. — Щербина засмеялся.

— Сам передам, — проворчал Сиротин и на время поменялся с Щербиной местами.

Девушка скорчилась в глубине рубки. Она имела очень бледный вид. Вадим понимал, какие чувства ее обуревают. Его и самого слегка подташнивало. Но Юля действительно держалась молодцом.

— Только не спрашивай, как я себя чувствую, — предупредила она. — Это самый глупый вопрос в мире. Все ясно и понятно. Еще минутку посижу, потом пройду с тобой на палубу. Там меня вывернет наизнанку.

— Не хотелось бы прерывать ваше приятное общение, товарищ капитан, — прокричал Мищук. — Но обратите внимание на шхеры по курсу. Мы скоро подойдем к ним. Объект примерно в трети мили за скалой Лотос.

Эта самая скала виднелась в синеватой дымке. Она была неплохим ориентиром, выше прочих вдавалась в море. Ее верхушка выглядела так, словно по ней кто-то молотил гигантским топором. Камень расщепился, походил черт знает на что. В прибрежной зоне были разбросаны крохотные островки.

— Глуши мотор и приставай к Лотосу! — распорядился Вадим. — За мыс не заходить!

Мищук выключил двигатель. Судно медленно подходило к гигантской скале. Камень обрывался в воду. Волны умеренной высоты облизывали шершавый известняк, пузырилась пена.

Обозначилась терраса на уровне борта. От нее ответвлялся узкий проход в глубину скал.

Суденышко плавно подошло к тому, что трудно было назвать причалом. Заскрипели кранцы — использованные автомобильные покрышки, развешанные по борту. Швартоваться времени не было. Да и за что тут можно зацепиться?

Вадим схватил вещмешок с теплыми одеялами и повлек девушку за пределы судна.

«Я же не фашист, не стану тащить ее за собой в самое пекло. Пусть переждет. На обратном пути мы ее заберем», — решил капитан.

Юля не ожидала от него такого коварства, покраснела от возмущения, что-то лопотала, вырывалась, но он был неумолим. Вадим быстро пробежался по окрестностям, обнаружил между скалами уютное гнездо, бросил туда вещмешок.

Не замерзнет, виды замечательные. Что еще нужно, чтобы скоротать часок-другой?

— Ну, знаешь ли, Сиротин. — Юля гневно сопела. — Такого вероломства я от тебя не ожидала.

— Согласен. — Он ухмыльнулся. — Даже немцы в сорок первом поступили не так вероломно. Сиди и жди, не высовывайся, не подавай звуков. Если не появимся в ближайшие часы, попробуй пройти через скалы. Не забывай, что этот район пока оккупирован. В общем, действуй по обстановке. — Он не удержался, обнял ее, прижался к щеке.

Слезы текли по лицу девушки.

Сиротин украдкой покосился на товарищей, остававшихся на палубе. Кто давал команду скалиться?

Он, не оглядываясь, перепрыгнул на борт и махнул рукой. Мол, заводи колымагу!

— Какой у нас план, товарищ капитан? — прокричал Мищук.

— Перестать называть меня товарищем капитаном, — огрызнулся Вадим. — Только «герр гауптман», и крайне уважительно. Тебя это тоже касается. — Он строго взглянул на Щербину, облаченного в полицейскую униформу.

Тот послушно щелкнул каблуками. Дескать, яволь.

Судно вышло из-за мыса и двинулось вдоль берега, заваленного гигантскими валунами. В этом каменном хаосе было трудно что-то понять. Скалы отступали, оставляли за собой груды окатышей, потом опять теснились над морем. Острова в береговой зоне стали крупнее, но это был лишь голый камень, лишенный всяческой растительности.

Вадим увидел пролив между двумя продолговатыми островками. Мищук перехватил его взгляд и кивнул. Именно этим проливом он ранее и пользовался.

Здесь качка ощущалась меньше. Мищук сбавил скорость, старался держаться середины протоки.

Волнение забиралось под кожу Вадима. Он опять стоял на носу, намеренно привлекая к себе внимание. План действий вырисовывался смутно. Да и не было у него, если честно, никакого плана!

Береговые скалы вырастали, превращались в циклопические громадины. Между ними и морем громоздились камни поменьше. Далеко впереди вырисовывался изогнутый мыс. Где-то за ним пряталась Балаклава, а за ней — Севастополь, спешно превращаемый немцами в неприступную крепость.

Сиротин обернулся. Скала с поэтическим названием Лотос осталась позади, терялась за островками. Только камень, вода…