Аслан Кудабаев - Сила одного

— У тебя слишком длинный нос, рядовой Шагаев. И ты стремишься его всюду сунуть. Это нехорошо. Такое плохо заканчивается.

— Виноват, товарищ прапорщик, — напустив на себя глупый вид, попытался оправдаться Данко, поднимаясь вверх по ступенькам. — Я просто подумал: нет ли здесь чего-нибудь съестного…

Старшина недоверчиво смотрел на него. Видимо, он размышлял: видел Данко ящики или нет? В том, что он ничего не видел, Данко и пытался убедить старшину своим видом.

— Отправляйся к машине, — приказал он Данко, который послушно пошел, чувствуя на себе подозрительный взгляд прапорщика.

У машины уже собрались остальные солдаты, в том числе и Малыш. Поблизости, покуривая и переговариваясь, стояли двое кототко стриженных охранников. Наконец появился и старшина. По его команде все погрузились в машину.

Когда они вернулись в роту, старшина как и обещал, отправил усталого и злого, как черт, Малыша в наряд по столовой.

Данко, воспользовавшись тем, что бывший сегодня ответственным по роте старшина пошел проверять, как работает наряд по столовой, зашел в канцелярию. Взял телефонную трубку, набрал номер санчасти. Когда дежурная медсестра ответила, сказал:

Позовите, пожалуйста, медсестру Наташу Туманову.

Спустя минуту в трубке раздался ее голос:

— Медсестра Туманова слушает.

— Привет. Это Данко. Нам надо поговорить…

— Нам не о чем с тобой говорить.

— Это ты так думаншь…

— Да. И мне плевать, что думаешь по этому поводу ты. Отстань от меня! — Она повесила трубку.

Вот так. Ничего больше от нее узнать не получится. Надо будет искать какие-то другие пути, чтобы узнать про Платонова и Салахова. А теперь еще— про Астафьева. Данко подумал о ящиках, обнаруженных им на даче “кэпа”. Там тоже— нечистое дело. Кому сообщить об этом? Ясно, что не офицерам полка. Может быть, в управление войск? Но как? Кому? Да и кто его будет слушать? Высокая проверка из управления не стала ничего выяснять. А может быть, они все там повязаны? Это значит, что обращаться туда— просто подставлять свою голову. Нет, сначала нужно узнать, каким образом оказались ящики со склада на даче командира полка.

Прошла еще одна ночь. Наступил новый день. Близился вечер. Время ротных разводов: в наряды— суточный и по столовой, в караулы— во внутренний и на зону. Полк, в котором служил Данко Шагаев, был конвойный. Внутренние войска. ВВ. “Велосипедные войска”— как дразнили “вэвэшников” солдаты из других родов войск. “Веселые войска”— как называли себя сами конвойники. На самом деле веселого в конвойной службе было не так уж и много.

Полк состоял из двух батальонов, нескольких рот. Первый батальон сопровождал по железной дороге этапы заключенных, второй, в котором служил Данко, охранял зону— исправительную колонию, общий режим. Так же оба батальона посменно несли в полку внутренний караул.

Сегодня Данко Шагаеву предстояло заступить часовым в караул для охраны зоны. В карауле— двадцать два человека. Начальник— “прапор”, два сержанта— помощника и солдаты. Стоять— по четыре часа, в две смены.

За полчаса до развода на службу Данко вызвал к себе в канцелярию старшина.

Постучавшись, войдя и доложившись, он застал мясистого прапорщика в обычной позе— развалившимся за крохотным видавшим виды столом.

Кивком головы старшина указал Данко на стул. Затем, сдвинув на затылок фуражку, толстый прапор достал измятую пачку сигарет из внутреннего кармана. Щелчком выбил одну, сунул ее в зубы, чиркнул спичкой и прикурил. Выпустил в лицо Данко струю вонючего дыма…И, наконец, заговорил:

— Помнишь наш уговор, Шагаев? О том, что ты должен будешь сделать, чтобы не попасть в дисбат? Так вот, сегодня все будет зависеть от себя самого.

Данко внутренне весь напрягся: наконец-то он узнает, что хочет от него старшина.

— Что я буду должен делать?

— Сейчас ты об этом узнаешь. Хочу предупредить тебя сразу, Шагаев? Как только ты об этом узнаешь, для тебя обратной дороги не будет. Только— вперед. Делаешь дело, получаешь две штуки баксов и ждешь преспокойно свой “дембель”. Я обещаю, что уволю тебя с первой партией. Если же ты вдруг струсишь или решишь поиграть в “кошки-мышки”, жить тебе придется недолго. — Голос старшины стал металлическим, сузишиеся глаза не мигая смотрели на Данко в упор— такой точно ни перед чем не остановится. — Если вздумаешь выкинуть что-нибудь, мы свернем шею не только тебе, но и твоей длинноногой подружке из санчасти, ты меня понял?

Старшина имел ввиду Наташу. О ее связи с Данко он, видимо, разузнал. Не знал только, что теперь между ними все кончено. Но это не имело значения. Все равно за нее Данко теперь тоже в ответе. Да, обложили его конкретно. И выхода практически нет. Придется принимать их условия.

Данко выжидательно смотрел на старшину. Решив, что все его запугивания достигли цели, старшина наконец продолжил:

— Сегодня, Шагаев, ты идешь в караул. Я специально поставил тебя на седьмой пост. Как ты сам знаешь, это самый длинный и самый глухой участок периметра. Ты заступаешь во вторую смену— с двадцати двух до двух часов ночи. теперь небольшая прелюдия. На зоне сидит мой брат. Сидит за пустяки. А отец мой тяжело болен. — Говоря все это, похожий на грубое бревно старшина попытался выдавить из своего голоса нотки сердечности. Но его попытка была бесполезна. — Так вот, мой отец сейчас лежит при смерти. И хочет напоследок увидеть старшего сына. Но все мои попытки добиться для брата временного освобождения толку не принесли. Поэтому… — Голос старшины снова стал жестким и скрипящим, как ржавое железо. — Поэтому остается только одно: устроить ему побег.

Данко пристально посмотрел на старшину. Шутит, что ли? Но весь вид этого готового на самопожертвование ради близких гориллоподобного старшины говорил о том, что к шуткам он сейчас расположен меньше всего.

— Если я выпущу заключенного, меня сразу же посадят… — проговорил Данко.

— Ты не понял, — нетерпеливо махнул рукой старшина. — Мой брат сбежит лишь на время: только чтобы повидаться с отцом. А потом— сразу же вернется обратно. С повинной. Чтобы честно отбывать срок. Тебя арестуют только на время— до тех пор, пока не вернется мой брат. А потом тебя снова отпустят и даже скорее всего отстранят от службы в карауле. Видишь. Как крупно тебе повезет, поддонок? С таким везением ты можешь запросто на скачках играть. Ну, что скажешь, а?

— А если вдруг ваш брат вовремя не вернется вообще? Что тогда со мной будет, а?

И без того несветлое лицо старшины совсем потемнело от благородного негодования.

— Да как ты смеешь так говорить, поддонок?! Как ты можешь подозревать моего брата в том, что он не сдержит данное слово? Ты хочешь сказать, что он лгун?!