Сергей Зверев - Палачи и герои

Дантист не любил, когда возвращаются с того света. Точнее, с той стороны. Попал в плен – погиб, и иного не дано. Поэтому настороженно относился к возвращенцам. По таким проводились расследования, но чаще они сразу уничтожались. Был соответствующий приказ по СБ по этому поводу: побывал в НКВД, вышел живым – пуля в лоб.

Но просто пристрелить Джугу он не мог. Все же это был его человек, много сделавший для укрепления СБ в зоне своей ответственности. Немало провел таких акций, за которые большевики его должны были вздернуть триста раз.

Похоже, его вины в том, что он остался жив, не было никакой. И бежал он случайно.

У красных вечно не хватало народу на конвоирование, поэтому арестованных запихали как сельдей в бочку в закрытый автозак и отправили из района в Тернополь, где должно было состояться заседание военно-полевого суда. Приговоры по отношению к активистам УПА-ОУН разнообразием не отличались – повешенте при скоплении народа.

По дороге один из арестованных выдавил дверь и с криком «Спасайся кто может!» вывалился из грузовика.

За ним последовали другие. Машины стали тормозить. Конвоиры открыли автоматный огонь. Положили шестерых беглецов, но четверо сумели добежать до леса и уйти от преследования.

Это все подтверждалось разведчицами – женщинами из села Дубечно, которые якобы проходили мимо, а на самом деле отслеживали передвижения советских колонн. Безпеке удалось накрыть своей разведывательной сетью многие коммуникации. И сделать Советы с этим ничего не могли. Ну, идут дети по своим делам. Спешат женщины в соседнюю деревню. Ну и что? Разведданные передавались вермахту и оценивались там достаточно высоко.

С Джугой поработали следователи Безпеки – выводили его из холодного помещения лесной тюрьмы и препровождали в натопленную хату. Тот говорил все как на духу:

– Почему выжил в застенках? Делал вид, что иду на сотрудничество. Но чекисты – недалекие люди. Я им признавался только в том, что им и так известно.

– И это помогало? – спрашивал спецследователь.

– Некоторое время – да. Потом они стали упрекать меня, что в схронах и явках, которые я им отдаю, давно никого нет.

Эти слова Джуги подтверждались тем, что все его реальные контакты и явки остались в целости и сохранности.

– Им это надоело, – продолжал он. – Они направили дело в военно-полевой суд. А это верная смерть.

– Как ты бежал?

И по десятому кругу начиналось описание побега. Все заносилось в протоколы.

Дантист никак не мог решить, что с ним делать. Расстрелять или пустить на самый тяжелый участок? Второе, конечно, рачительнее.

Решил переговорить сам. И поразился, что в глазах его подчиненного пылали доверие и надежда.

– Пан Дантист. Хорошо, что это вы. Они мне не верят.

– А я поверю? Ты слишком хорошего мнения о людях, Джуга.

Оптимизм в глазах возвращенца тут же потух.

– Ладно, переживания оставь до лучших времен, – махнул рукой Дантист и учинил подробнейший допрос – о чекистах, где был, с кем сидел. О чем спрашивали.

– И в конце голову стали морочить архивом, – сказал Джуга.

– Каким архивом?

– Для вас лично информацию приберег… Старший лейтенант говорил, что в районе реки Жердь пропала немецкая колонна с Ровенским архивом гестапо. Чекисты все там прошерстили, пытались найти – для них это задача номер один. Там списки агентов, отчеты…

Информация показалась Дантисту важной для его немецких друзей. Архив гестапо не должен попасть к большевикам – тогда очаги сопротивления в виде агентурных сетей спалятся на благо Советов. Еще он отлично знал, что грызня между различными секретными службами не только не пресекалась верхушкой Рейха, но и поощрялась. Здоровая конкуренция приобретала совершенно нездоровые формы. И в этой игре куратору очень пригодится документация конкурентов.

Со связным абвера лейтенантом Шнайдером Дантист встретился на отдаленном хуторе. Немец в полушубке и валенках окончательно стал похож на одичавшего украинца.

Рассказ об архиве офицер абвера выслушал очень внимательно и подтвердил:

– По моим данным, действительно архив гестапо пропал. Думаю, Берлин будет вам сильно благодарен, если удастся найти его.

Вскоре из штаб-квартиры абвера пришло жесткое указание – все силы бросить на поиск архива. В ответ обещано улучшение снабжения подразделений, на которые имел влияние Дантист.

Действительно, самолеты стали летать чаще, а груз сбрасывать потяжелее.

Искать. Но как?

Недели две люди Дантиста рыли в месте предполагаемой потери архива носом землю. Опрашивали окрестных жителей, но места там были малонаселенные, а запуганные селяне мечтали об одном – не глядеть дальше собственного носа.

А потом начались сюрпризы. Приятные или неприятные – это еще вопрос. Откуда-то из небытия стали возвращаться новые призраки.

На связника в районе поиска вышел человек и передал весточку от Адвоката. Назначил следующую встречу в лесу. Предупредил, чтобы на следующий разговор пришел кто-нибудь один. Потому как лес его дом родной и всякие хитрые происки он увидит за версту.

Дантист решил рискнуть и направил в указанное место своего близкого помощника по кличке Орел, тонкая шея и горбатый нос которого делали его похожим на эту птицу. Приказал не предпринимать никаких силовых мер и просто выслушать информатора.

Посланник скоро вернулся со странными новостями. Получалось, что Адвокат единственный, кто уцелел из зондеркоманды. Его подобрали добрые люди, и в лесу он пошел на поправку. Но теперь болезнь вернулась. Ему совсем плохо, и он просит его забрать, спасти от гибели.

– Значит, плохо ему стало, подонку, – выслушав известие, пробурчал Дантист.

Или это игра НКВД. Или Адвокат действительно смог спастись. Решил отлежаться до конца войны. Но сейчас действительно приперло. Боится сдохнуть без лекарств. Вот и вспомнил о боевых товарищах.

– Все бегуны в леса поглубже норовят зарыться, – разговорился на очередной встрече добровольный информатор – сухой, жилистый дед лет семидесяти, всю жизнь проведший на свежем воздухе и за физической работой. – И все ко мне в избу. То ваш друг. То еще один, из полицейской команды. Его автомобильную колонну русские разбили. А он выжил. Ни единой царапинки.

– Что за колонна? – напрягся Орел.

– Да бежали они тогда из Ровно. Что-то там везли. Кацапские пушки их к праотцам и отправили.

Орел отлично знал о розыске архива, и сердце его екнуло.

– Колонна, говоришь. А как с полицаем этим повидаться?

– Он по лесам хоронится. Но ко мне заглядывает. И говорил, что тоже не прочь разговор серьезный вести с патриотами Галиции.

– Почему сам не идет к нам?

– Говорит, что только с теми, чьи слова вес имеют, говорить готов. Чумной он какой-то. Крови человечьей перепил. А она, знаешь, на голову влияет.